Поминки по Финнегану

Поминки по Финнегану
Finnegans Wake
Дублинский фонтан в виде Анны Ливии Плюрабель, героини романа
Жанр:	роман
Автор:	Джеймс Джойс
Язык оригинала:	английский
Дата написания:	1923—1939
Дата первой публикации:	4 мая 1939
Издательство:	Faber and Faber

«Поминки по Финнегану» (англ. Finnegans Wake) — экспериментальный «словотворческий, мифологический и комический» роман ирландского писателя-модерниста Джеймса Джойса написанный в технике «потока сознания», над которым полуослепший автор работал в Париже в течение 16 лет (начал работу 10 марта 1923 года). Увидел свет при жизни автора в 1939 году и вызвал крайне неоднозначную реакцию в литературном сообществе.

Текст романа представляет собой макароническую цепочку бесконечных каламбуров и неологизмов с использованием многих языков, что делает его малодоступным для понимания. Сюжет и персонажи книги вызывают оживлённые споры литературоведов. Название отсылает к народной ирландской песне об алкоголике, воскрешённом спрыскиванием «водой жизни» — виски. Так задаётся характерный для текста мотив бесконечного возвращения (структура уробороса).

Структура

Время действия романа на реальном уровне охватывает одну ночь в Дублине, а на символическом — всемирную историю. К. Харт предлагает следующую схему для основной структуры романа. Первые его три книги соответствуют трём эпохам истории человечества по Дж. Вико и характеризуются по схеме Рождение — Брак — Смерть (в первой книге процесс идёт от рождения к смерти; в третьей, зеркальной ей — от смерти к рождению); в рамках каждой эпохи развёртываются четыре малых цикла, обозначаемых в терминах стихий (Земля — Вода — Огонь — Воздух). Итоговая книга IV располагается вне времени и представлена точкой или осью, вокруг которой располагаются малые циклы.

Язык романа

49 200 слов из числа использованных в книге употребляются только один раз, причём среди них встречаются заимствования примерно из семидесяти языков (среди которых русский, китайский, японский, яванский и другие), а также выдуманные Джойсом.

Как отмечает С. С. Хоружий:

О смысле некоторых слов и намеков можно догадаться; зная языки, имея мощную эрудицию и изобретательный ум, можно понять больше… процентов 30; зарывшись, не жалея часов, в специальную литературу, перевалим за 70… Достичь полного понимания надежды нет. К концу своей работы его не имел сам автор: смысл некоторых мест он забыл и восстановить не мог

По словам Т. Уайлдера, «чтобы прочесть и понять книгу, нужно потратить минимум тысячу часов».

Некоторое представление о языковой игре, продолжающейся все 600 страниц романа (эту технику Джойса называют «семиотической гибридизацией»), даёт его название: «Finnegan’s wake» означает буквально «Поминки по Финнегану»; но с пропуском апострофа принимает форму «Finnegans wake» («Финнеганы пробуждаются»), тем самым соединяя в себе два этапа мифа об умирающем и воскресающем боге. Кроме того, слово Finnegan может разлагаться на части как Finn again (то есть «Финн снова воскрес») или как fin negans (франц. «конец» + лат. «отрицающий»)

Основные герои

«Истинные герои моей книги — время, река, гора. … В известном смысле, героев тут вообще нет (Джойс)».

• Хемфри Чимпден Эрвиккер («Уховёртов»). Трактирщик в Чейплизоде (англ. Chapelizod), пригороде Дублина. Его инициалы HCE расшифровываются как «here comes everybody» (англ. «сюда приходит каждый»). Воплощает в себе образы Бога-Отца, Финна, Тристана, Наполеона, Свифта, Дэна О’Коннелла, отца Джойса, Дублинского замка и других личностей и объектов.
• Анна Ливия, его жена. Воплощение реки Лиффи, а также всех рек мира и библейской Евы. Сам роман оказывается письмом Анны Ливии, которое переписал «писатель» Шем, а Шон похитил и обнародовал.
• Их сыновья Шем и Шон. Герои и оппозиции между ними (бунтарь и конформист; художник и цензор; Каин и Авель; демон-трикстер Люцифер и архангел-охранитель Михаил; черепаха и грифон у Кэрролла) следуют архетипу близнечного мифа, но их имена взяты у пары известных дублинских сумасшедших. Кроме того, Шем-Писака — автопортрет Джойса, а также воплощение Бога-Сына.
• Их дочь Айсабел (Изабелла, Изольда, Нуволетта). С ней связаны образы девы, грёзы, тучки, а также миф о инцесте сестры и братьев, которые соперничают из-за неё; она может разделяться на группу девушек.

Культурное влияние

В ответ на появление в печати отдельных отрывков под названием «Неоконченный труд» (Work in Progress) С. Беккет, У. К. Уильямс и другие авторы, с нетерпением ожидавшие новой работы своего кумира, выступили со сборником критических эссе. Роман своей бескомпромиссной герметичностью вызвал отторжение даже у таких почитателей предыдущей книги Джойса, как Эзра Паунд и Герберт Уэллс. Набоков объявил этот экспериментальный текст «монументальной неудачей».

Тем не менее профессиональные филологи и философы восприняли текст с интересом, а несколько придуманных Джойсом словечек — кварк, мономиф — впоследствии вошли в широкий обиход. Жак Деррида при разработке учения о деконструкции во многом отталкивался от «Поминок по Финнегану» как краеугольного камня литературы постмодернизма.

Переводы

Переложение избранных эпизодов из романа на русский язык осуществил Анри Волохонский:

• Джеймс Джойс. Уэйк Финнеганов. Тверь: KOLONNA Publications, 2000. 128 с. ISBN 5-88662-010-9

Критический перевод с использованием более 700 мотивов осуществляет Андрей Рене под заглавием «На помине Финнеганов». В 2016 году, спустя 77 лет после издания романа, впервые на русский язык переведена одна из глав Поминок целиком.

Экранизация

В 1966 году вышел фильм «Passages from Finnegans Wake» режиссёра Мэри Эллен Бьют. Этот фильм полностью (кроме вступления и нескольких песен) построен на цитатах из последнего романа Джойса. Фильм с русскими субтитрами носит название «На помине Финнеганов. Отрывки».

Интересные факты

Своеобразным «продолжением» книги является повесть американского фантаста Ф. Х. Фармера «Обладатели пурпурных купюр» (англ. Riders of the Purple Wage; 1967).

Литература

На английском языке

• Donald Phillip Verene. Knowledge of Things Human and Divine: Vico’s New Science and Finnegans Wake. New Haven: Yale University Press, 2003. Pp. xiv + 264.
• Bishop, John. Joyce’s Book of the Dark: Finnegans Wake, University of Wisconsin Press, 1986.
• Burrell, Harry. Narrative Design in Finnegans Wake: The Wake Lock Picked. University Press of Florida, 1996.
• Atherton J. S. The Books at the Wake. A Study of Literary Aluusions in J. Joyce’s Finnegans Wake. New York, 1960.
• Hart C. Structure and Motifs in Finnegans Wake. Northwestern UP. 1962.

На русском языке

• Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. 3-е изд. М., 2000. С. 320—326.
• Хоружий С. С. «Улисс» в русском зеркале // Джойс Дж. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 3. М.: ЗнаК, 1994. С. 421—442.

Ссылки

• [joyce.msk.ru/works/finnegans-text.htm Подборка ссылок (в том числе на русские переводы)]
• [www.trentu.ca/faculty/jjoyce/fw-3.htm Текст романа]
• [www.fweet.org/ База данных по исследованию романа]
• [samlib.ru/r/rene_a/ Русский перевод с примечаниями]

Отрывок, характеризующий Поминки по Финнегану

– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.