Поппендик, Гельмут

Гельмут Поппендик
Helmut Poppendick
Гельмут Поппендик, Нюрнберг
Дата рождения:	6 января 1902(1902-01-06)
Дата смерти:	11 января 1994(1994-01-11) (92 года)
Научная сфера:	медицина

Гельмут Поппендик (6 января 1902 — 11 января 1994) — нацистский врач, начальник личного штаба Имперского врача СС и полиции Рейха. Оберфюрер СС (1 сентября 1944).

Биография

Родился в городе Худе, земли Нижняя Саксония. В 1919 году окончил высшее реальное училище в Ольденбурге. С 1919 по 1926 г. изучал медицину в университетах Геттингена, Мюнхена и Берлина. 1 февраля 1928 года получил лицензию врача. Затем в течение 4-х лет проработал в качестве ассистирующего врача в Берлинской клинике Шарите. В 1932 г. получил медицинскую сертификацию врача-терапевта. Проработав несколько месяцев врачом скорой помощи, он с июня 1933 по октябрь 1934 г. работал в должности заместителя главного врача больницы им. Рудольфа Вирхова в Берлинском районе Веддинг.

С 1 марта 1932 года в НСДАП (№ 998607) и с 1 июля — в СС (№ 36345), имел звание оберфюрера СС.

В 1935 году, пройдя годичное обучение в Университете антропологии, человеческой генетики и евгеники, стал специалистом по расовой гигиене. После этого получил назначение в Имперское министерство внутренних дел в качестве адъютанта Артура Гютта. Кроме того, под началом Гютта, он являлся начальником его штаба в Управлении политики в области народонаселения и наследственного здоровья Личного штаба рейхсфюрера СС. С 1937 г. — начальник отдела медицины и начальник штаба Управления по вопросам генеалогии Главного управления СС по вопросам расы и поселения.

1 августа 1939 г. переведен в службу Имперского врача СС и полиции.

В начале Второй мировой войны был призван в войска в качестве адъютанта начальника медико-санитарного отдела вермахта, принимал участие в немецкой кампании во Франции, Бельгии и Нидерландах.

В январе 1941 г. был освобожден от военной службы, а затем руководил научной службой у Имперского врача СС и полиции. В ноябре 1941 г. был переведен в войска СС. С марта 1943 г. и до конца войны являлся начальником личного штаба Имперского врача СС и полиции Эрнста-Роберта Гравица. Участвовал в медицинских экспериментах над заключёнными концлагеря Равенсбрюк.

Нюрнбергский процесс

В 1946 году предстал перед Нюрнбергским трибуналом по делу врачей. За военные преступления, преступления против человечности и участие в преступной организации (СС) был приговорён к 10 годам тюрьмы, освобождён в феврале 1951 года. После освобождения из Ландсбергской тюрьмы 1 февраля 1951 г. работал терапевтом в Ольденбурге. Умер 11 января 1994 года в Ольденбурге.

См. также

• Программа эвтаназии Т-4
• Холокост
• Нюрнбергский процесс
• Последующие Нюрнбергские процессы

Ссылки

• Alexander Mitscherlich, Fred Mielke (Hrsg.): Medizin ohne Menschlichkeit. Dokumente des Nürnberger Ärzteprozesses. Fischer Taschenbuch, Frankfurt am Main 2004, ISBN 3-596-22003-3 ,
• Angelika Ebbinghaus: Blicke auf den Nürnberger Ärzteprozeß. In: Dörner, Ärzteprozeß, (Erschließungsband),
• Ernst Klee : Das Personenlexikon zum Dritten Reich - Wer war was vor und nach 1945. Fischer Taschenbuch, Frankfurt am Main 2007, ISBN 978-3-596-16048-8 ,

Отрывок, характеризующий Поппендик, Гельмут

– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.