В Википедии есть статьи о других людях с фамилией
Пресс.
Ирина Натановна Пресс (10 марта 1939, Харьков — 22 февраля 2004, Москва) — советская легкоатлетка, двукратная олимпийская чемпионка, рекордсменка мира. Заслуженный мастер спорта СССР (1960), Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации[1] (2001).
Неоднократная чемпионка Европы (7 раз в 1959—1965) и СССР (13 раз в 1959—1967). Дважды кавалер ордена «Знак Почёта» (1961, 1965) и ордена Дружбы.
Лёгкой атлетикой Ирина, как и её старшая сестра Тамара, началa заниматься в Самарканде, куда они с матерью, Лидией Владимировной, эвакуировались из оккупированного Харькова. Отец, Натан Исаевич Пресс, был призван в действующую армию и погиб под Ленинградом в 1942 году.
Пример старшей сестры, делавшей успехи, сыграл огромную роль в решение стать спортсменкой, кроме того семья Пресс жила рядом со стадионом, хочешь, занимайся круглый год: как таковой зимы, в понимании уроженцев Украины, в УзССР не было. Ирине Натановне, как и старшей сестре, повезло с тренером, её первый наставник-Константин Иосифович Капустянский постарался найти для неё собственную «тропку» в мир большого спорта, определив на беговую дорожку.
В 16 лет Ирина впервые приняла участие во Всесоюзной спартакиаде учащихся, выполнила второй взрослый разряд в беге на 400 метров, а через год, в 1956 году, попробовала своё «коронное» в будущем пятиборье и добилась права участвовать вместе с Тамарой в I Спартакиаде народов СССР.
В 1957 году Ирина, опять же по примеру старшей сестры, переехала в Ленинград, где поступила в Институт инженеров железнодорожного транспорта, стала тренироваться в знаменитой школе Виктора Ильича Алексеева. И тут же прославила свой вуз: победила на очередной Всесоюзной юношеской спартакиаде в многоборье и в толкании ядра.
Последующие два года принесли новые радости: Ирина стала мастером спорта, сначала в барьерном беге, а затем — в пятиборье. Символично, что первый свой мировой рекорд Ирина Пресс установила на Всесоюзных соревнованиях «Динамо» в конце сезона 1959/60 года, набрав 4880 очков. Именно в этом спортобществе еще «юным динамовцем» она начинала занятия легкой атлетикой и никогда не изменяла ему. С тех пор, до 1966 года включительно, ни один протокол крупнейших соревнований без фамилии Пресс в верхней строке не обходился. Фамилия Пресс стала синонимом слова «победа».
В августе 1960 Ирина Пресс завоевала титул олимпийской чемпионки. В Риме она ошеломила и судей, и соперниц, и зрителей невиданной мощью и стремительностью своего бега. Уже в полуфинале Ирина повторила мировой и установила олимпийский рекорд в беге на 80 м с барьерами[2]. А в финале, даже несмотря на неудачный старт, только закрепила свой успех.
За время подготовки к Олимпиаде в Токио Ирина Пресс трижды повторила личный мировой рекорд в барьерном беге (10,5 секунды), выполнила нормативы, давшие право выступать за сборную СССР, становилась победителем и призером первенства страны на гладких спринтерских дистанциях. На олимпийскую медаль могла претендовать и в толкании ядра: её результат в толкании ядра — 17 метров 21 сантиметр — был пятым в мире и отставал от высшего достижения сестры всего на метр. В каждом виде пятиборья она подтверждала славу чемпиона — её показатели могли превзойти только спортсмены из узких специалистов, да и то не все.
В Токио она завоевала золотую медаль с феноменально высоким результатом для пятиборья — 5246 очков, кроме того она заняла шестое место среди толкательниц ядра.
Токийские достижения Ирины Натановны остались «вечными». После олимпиады 1964 года в женском многоборье произошло изменение: коронную дистанцию Ирины Пресс 80 метров с барьерами, где она довела планку мирового рекорда до 10,3 секунды, увеличили до 100 метров.
После выхода в отставку Ирину Пресс пригласили в Госкомитет по физической культуре, спорту и туризму на пост главы департамента, где она проработала до ноября 2000 года. С конца 2000 Ирина Натановна работала начальником управления Комитета физической культуры и спорта Правительства Москвы.
Ирина Пресс скончалась 22 февраля 2004 года, урна с её прахом находится в 18 колумбарии Донского кладбища.
Напишите отзыв о статье "Пресс, Ирина Натановна"
Примечания
- ↑ 4 ноября 2001 года Указом Президента Российской Федерации В. В. Путина Ирине Пресс было присвоено почётное звание «Заслуженный работник физической культуры России».
- ↑ Пятиборье тогда еще не входило в олимпийскую программу. Его включили в состязания легкоатлеток лишь четыре года спустя, на Токийской олимпиаде. К этому времени Пресс уже 5 раз устанавливала мировые рекорды в этом виде многоборья, первой в мире набрала в сумме более 5000 очков. И вот первый олимпийский старт пятиборок. Ирина выступала тогда в Токио, что называется, на одном дыхании. Захватив лидерство после первого же вида, она не уступила его до самого финиша. В пяти видах многоборья Ирина набрала удивительную сумму — 5246 очков — мировой и олимпийский рекорд. Ближайшая соперница отстала от неё более чем на 200 очков.[people.h15.ru/pub/a15006.php]
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/athletes/pr/irina-press-1.html Ирина Пресс на Олимпийских играх] (англ.)
- [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/145133 Вечная память вечной рекордсменке] — «Советский спорт»
- [people.h15.ru/pub/a15006.php Пресс Ирина история, биографии]
- [sport-necropol.narod.ru/press.html Спортивный некрополь]
 |
|---|
| | 80 м с/б | | |
|---|
| | 100 м с/б | |
|---|
|
|
|---|
| | Пятиборье | </div> | <td class="navbox-image" rowspan="3" style="width:1%;padding:0px 0px 0px 7px"></td>
|---|
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">Семиборье</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;text-align:center;"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Пресс, Ирина Натановна– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
|
Ирина Пресс
