Путник, Радомир

Радомир Путник
Военачальник Р. Путник
Дата рождения	24 января 1847(1847-01-24)
Место рождения	Крагуевац, Сербия
Дата смерти	17 мая 1917(1917-05-17) (70 лет)
Место смерти	Ницца, Франция
Принадлежность	Сербия Сербия
Звание	Воевода
Командовал	Начальник Генерального штаба, Военный Министр Сербии
Сражения/войны	Балканские войны Первая мировая война
Награды и премии

Ра́домир Пу́тник (серб. Радомир Путник, 24 января 1847, Крагуевац — 17 мая 1917, Ницца) — сербский военачальник, воевода, начальник Генерального штаба Сербии во время Балканских войн и Первой мировой войны.

Биография

В середине XIX века семья Путника вернулась из изгнания в Австро-Венгрии в освобождённую от турок Сербию. Отец Путника, Димитрий, был учителем в Крагуеваце, где Радомир и получил начальное образование. После этого он поступил в артиллерийскую школу в Белграде, которую закончил в 1863. В 1879 Радомир женился на Любице Божович, дочери полковника, которая впоследствии родила ему трёх дочерей и четырёх сыновей. Современники описывали Путника как аскетичного, закрытого человека, строгого в профессиональных вопросах.

Путник отметился на поле боя в войнах против турок в 1876—1877. С 1886 по 1895 являлся профессором Военной академии, в 1889 после войны с Болгарией стал заместителем начальника Генерального штаба. Конфликт с королём Сербии Миланом I (отчатсти вызванный тем, что Путник помешал протеже короля сдать экзамен в академии) и затем с его наследником Александром I привёл к тому, что Путник был вынужден в 1895 году уйти со своей должности, а в 1899, после неудачного покушения на Милана, покинуть страну, опасаясь дальнейших репрессий.

После переворота 1903 года, во время которого король Александр Обренович был убит и новым королём стал Пётр I, Путник был реабилитирован, получил звание генерала и назначен на должность главы Генерального штаба. При нём сербская армия была полностью реорганизована, обновлён офицерский состав. Своим заместителем Путник назначил Живоина Мишича. В 1912 он возглавлял сербскую армию в Балканских войнах. В 1913 Путник стал первым офицером сербской армии, получившим высшее звание воеводы (соответствующее званию фельдмаршала). В этот же период он неоднократно занимал должность военного министра Сербии.

Известие о начале Первой мировой войны застало воеводу в Австрии, где он проходил лечение на спа-курорте Бад-Глейшенберг. Попытавшись вернуться в Сербию, он был арестован в Будапеште и получил свободу только после личного приказа главы австрийского генерального штаба Конрада фон Хетцендорфа, который, по-видимому, не воспринимал пожилого и больного Путника как серьёзного противника.

Ссылаясь на своё слабое здоровье, Путник хотел выйти в отставку, но король отказал ему в этом и настоял, чтобы он возглавил сербскую армию. Под руководством Путника сербы смогли остановить австро-венгерское наступление в августе-сентябре 1914, разгромили армию противника в декабре 1914 г., после чего на Балканском театре войны установилось длительное затишье, которое продолжалось до осени 1915, когда австро-германская армия прорвала фронт и вынудила сербов отступать; территория Сербии была полностью оккупирована противником, и основная часть её армии вместе с Путником эвакуировалась на остров Корфу. Поражение привело к тому, что в январе 1916 весь Генеральный штаб, включая Путника, был отправлен в отставку.

После отставки Радомир Путник поселился в Ницце, где был встречен с почестями и получил от местных властей виллу, на которой и прожил до самой своей смерти от эмфиземы лёгких 17 мая 1917 года. В 1926 останки Путника были перевезены на родину и похоронены там.

В честь Радомира Путника названа гора Путник в Канаде.

Литература

• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_p/putnik.html Биография на hrono.ru]

Отрывок, характеризующий Путник, Радомир

– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?