Салават Юлаев (фильм)

Салават Юлаев
Жанр	история, биография
Режиссёр	Яков Протазанов
Автор сценария	Степан Злобин Галина Спевак
В главных ролях	Арслан Мубаря́ков Николай Крючков Георгий Милляр Николай Горлов
Оператор	Александр Шеленков
Композитор	Арам Хачатурян
Кинокомпания	Союздетфильм
Длительность	72 мин.
Страна	СССР СССР
Язык	русский
Год	1940
IMDb	ID 0034147
Выход фильма «Салават Юлаев»

К:Фильмы 1940 года

«Салава́т Юла́ев» — чёрно-белый фильм 1940 года режиссёра Якова Протазанова о национальном герое башкирского народа Салавате Юлаеве, лидере башкир в крестьянском восстании под предводительством Емельяна Пугачёва. Вышел на экраны 21 февраля 1941 года.

В 1986 году фильм был восстановлен на Киностудии им. М. Горького.

Сюжет

Сын старшины, юный Салават, поднявший руку на царского офицера, вынужден навсегда покинуть родную деревню. Беглый каторжник Хлопуша помогает ему спастись от преследования солдат. Увидев перед собой Xлопушу, Салават, склонный считать каждого русского врагом, не верит ему. Но общие кандалы, каторжные работы на рудниках сближают их. Друзьям удаётся бежать с каторги. Два года скитаются Салават и Хлопуша по необъятным просторам Урала. В одном из казацких хуторов они встречаются с Пугачёвым и становятся его убеждёнными сторонниками. Салават отправляется домой, в родную деревню. Поднятый им народ стекается под знамена Пугачёва. Вместе с русскими крестьянами и рабочими уральских крепостных заводов сражается башкирская конница во главе с полковником Салаватом. Царское правительство посылает на борьбу с Пугачёвым отлично вооружённое регулярное войско под командованием Михельсона. Предательство казачьей старшины помогает карателям нанести пугачёвцам серьёзное поражение. Погибает в бою Хлопуша. Схвачен изменниками Пугачёв. Богатым башкирам удаётся напасть на след Салавата, и они выдают его властям Друзья организуют побег. Далеко в горах, расставаясь со своими соратниками, Салават ободряет их: «Будет ещё вольно жить башкирский народ!»

История создания сценария

Сценарист Степан Злобин вспоминал о своей работе над романом «Салават Юлаев», первоначальная версия которого была опубликована в 1929 году: «Летом 1924 года я оказался в Уфе, где преподавал литературу и русский язык. […] Участвовал в экспедиции по горно-степным и горно-лесным районам Башкирии, много ездил верхом, ночевал на башкирских кочевьях, охотился, изучал башкирский язык, записывал песни, местные предания, пословицы, поговорки. Всё это в будущем, когда я писал „Салавата Юлаева“, очень пригодилось. […] Я выкраивал время и для работы в исторических архивах Уфы. Нашёл интересные материалы по башкирским восстаниям и задумал писать „Салавата“ […] Я побывал в деревне, где Салават родился и рос, в деревне, откуда была родом его жена, в деревнях и сёлах, где он набирал людей в свой отряд — в войска Пугачева, в тех местах, где он сражался с войсками Екатерины. Здесь я ознакомился с природой, окружавшей детство Салавата, и лучше мог себе представить его жизнь. Кроме того, в этих же местах люди рассказали мне нигде не записанные до того легенды и предания о национальном герое, они пели песни, которые предания приписывают Салавату Юлаеву».

В 1939 году было решено экранизировать роман С. Злобина. В автобиографии он писал: «Я снова поехал в Башкирию, чтобы встряхнуть старое вино и заставить его бродить. И тема „Салавата“ вдруг „забродила“. Я понял, до какой степени был наивен тот двадцатипятилетний автор детской повести о Салавате, как не сумел он справиться с раскрытием исторического процесса и до чего же необходимо всё это сделать заново, совершенно иначе переосмысливая события крестьянской войны XVIII века. Эту работу я делал параллельно с работой над сценарием. Фактически совершенно новый роман „Салават Юлаев“ увидел свет лишь в 1941 году, когда я был уже на фронте. Весной 1941 же года появился на экране и фильм „Салават Юлаев“, над сценарием которого я работал в соавторстве с моей женой».

В ролях

• Арслан Мубаряков — Салават Юлаев
• Абдулламин Зубаиров — Бабай, пасечник
• Гималетдин Мингажев — Юлай, отец Салавата
• Рим Сыртланов — Бухаир
• Сахи Саитов — Кинзя Арсланов
• Вали Галимов — мулла
• Хазиахмет Бухарский — Рысабай
• Михаил Болдуман — Пугачёв
• Сергей Блинников — Перфильев
• Николай Крючков — Хлопуша
• Нина Никитина — Оксана
• Ирина Федотова — Амина
• Лев Потёмкин — начальник карательного отряда
• Андрей Файт — офицер
• Георгий Милляр — управляющий рудником
• Николай Горлов — Яким (нет в титрах)
• Михаил Глузский — Юсуф (нет в титрах)

Съёмочная группа

• Режиссёр: Яков Протазанов
• Сценаристы: Степан Злобин, Галина Спевак
• Оператор: Александр Шеленков
• Художник: Владимир Ладягин
• Композитор: Арам Хачатурян

Литература

Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том 2. Звуковые фильмы (1930—1957). — М.: Искусство, 1961. — С. 241—242.

Ссылки

• Сидоров В. В. [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/component/content/article/2-statya/4724-salavat-yulaev-film «Салават Юлаев», худ. фильм] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.
• [www.krasnoe.tv/node/16866 «Салават Юлаев»] — видео на Красном ТВ
• [www.bashvest.ru/showinf.php?id=7484 Рождение "Салавата Юлаева"]
• [youtube.com/watch?v=3P5-YSqob50 Рождение "Салавата". История создания кинофильма "Салават Юлаев"] на YouTube

Отрывок, характеризующий Салават Юлаев (фильм)

– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.