Список шняв Российского императорского флота
Поделись знанием:
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
В список включены все парусные шнявы, состоявшие на вооружении Российского императорского флота на протяжении всей его истории.
Шнявы представляли собой быстроходные и маневренные двух- или трёхмачтовые суда. Несли прямое парусное вооружение, из-за чего иногда именовались «малыми фрегатами», а также были оснащены вёслами — для движения в шхерах или во время штиля. В европейских странах были распространены в XVII и XVIII веках. В составе российского флота суда данного типа появились в начале XVIII века. Во время Северной войны шнявы хорошо зарекомендовали себя в качестве универсальных военных судов. Использовались для ведения разведки, прикрытия на морских переходах гребных флотилий, охраны транспортных судов, участия в крейсерских операциях, захвата каперов и транспортных судов неприятеля. Во время начавшегося после смерти Петра I постепенного упадка флота строительство шняв было прекращено. А в конце XVIII века, после появления в составе флота бригов, заменивших по своему назначению шнявы, необходимость в их постройке отпала[1].
Содержание
Легенда
- Размер — длина и ширина судна в метрах.
- Осадка — осадка судна (глубина погружения в воду) в метрах.
- Верфь — верфь постройки судна.
- Корабельный мастер — фамилия мастера, построившего судно.
- История службы — основные места и события.
- н/д — нет данных.
Шнявы Балтийского флота
В разделе приведены все шнявы, входившие в состав Балтийского флота России.
| Название | Ор. | Размер | Осадка | Эк. | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| «Астрильд» | 8 | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | 1737 год | Взятая в плен шведская шнява. Во время Северной войны 1700—1721 входила в состав Балтийского флота, но в боевых действиях участия не принимала. После войны до 1737 года хранилась в Кронверке «для памяти». | [2][3][4] [5][6] |
| «Мункер» | 14 | 22 х 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | Пётр Михайлов, Иван Немцов | 1704 год | 1732 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний, сопровождения транспортных судов и в качестве госпитального судна. Принимала участие в отражении атак шведского флота и преследовании судов противника. На шняве периодически держал свой флаг Пётр I. | [2][7][8] [9][10][11] |
| «Сант-Яким» | 14 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | Я. Руловс | 1704 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний, разведки и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в отражении атак шведского флота. | [2][7][10] [12][13] |
| «Дегас»[C 1] | 14 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | Я. Фанасон, Г. Мейбоу, Я. Руловс | 1704 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний, разведки и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в отражении атак шведского флота и спасении застрявших во льдах транспортных судов. | [2][7][10] [14][15] |
| «Копорье»[C 2] | 14 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | В. Граф | 1704 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в отражении атак шведского флота. | [2][7][10] [14][15] |
| «Ямбург»[C 3] | 14 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | В. Граф | 1704 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в отражении атак шведского флота. | [2][7][10] [14][15] |
| «Лукас»[C 4] | 14/18 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | В. Граф | 1705 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась защиты острова Котлин и форта Кроншлот и для крейсерских плаваний в Финском заливе. | [2][7][10] [14][16] |
| «Фалк»[C 5] | 14/18 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | П. Корнилисен, Я. Старн | 1705 год | 1709 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний и доставки почтовых сообщений. Захвачена шведской эскадрой. | [2][7][10] [17][18] |
| «Снук»[C 6] | 14/18 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | В. Граф | 1705 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот и крейсерских плаваний в Финском заливе. | [2][7][10] [19][18] |
| «Феникс» | 14/18 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | П. Бас | 1705 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний, разведки и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в спасении застрявших во льдах транспортных судов. | [2][7][10] [19][18] |
| «Роза» | 14/18 | 22 x 5,6 | 2,4 | 70 | Олонецкая верфь | П. Корнилисен | 1705 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, крейсерских плаваний и сопровождения транспортных судов. | [2][7][10] [20][18] |
| «Адлер»[C 7] | — | 19,8 x 5,2 | н/д | н/д | верфь в Селицком рядке | В. Граф | 1705 год | 1711 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, а также сопровождения транспортных судов. | [2][21][18] [22][23] |
| «Бевер»[C 8] | — | 19,8 x 5,2 | н/д | н/д | верфь в Селицком рядке | В. Граф | 1705 год | 1710 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для защиты острова Котлин и форта Кроншлот, а также сопровождения транспортных судов. | [2][21][18] [23][24] |
| «Лизет» | 16/18 | 23,2 x 6,7 | 3,8 | 80/100 | Санкт-Петербургское адмиралтейство | П. Михайлов, Ф. М. Скляев | 1708 год | 1716 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для крейсерских плаваний, разведки и сопровождения транспортных судов. Принимала участие в спасении застрявших во льдах транспортных судов и преследовании судов противника. Попала в шторм у берегов Дании, налетела на камни и разбилась. Экипажу удалось спастись. | [2][23][25] [26][27][28] [29] |
| «Диана» | 18 | 28,7 x 7,6 | 3/3,5 | 80/110 | Новоладожская верфь | Ф. С. Салтыков, Г. А. Меншиков | 1711 год | 1721 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для крейсерских плаваний, разведки, высадки десантов и сопровождения транспортных судов. | [2][23][30] [31][32] |
| «Наталья»[C 9] | 18 | 28,7 x 7,6 | 3/3,5 | 80/110 | Новоладожская верфь | Ф. С. Салтыков, Г. А. Меншиков | 1711 год | 1721 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для крейсерских плаваний, разведки, высадки десантов, сопровождения транспортных судов и доставки почты. Участвовала в Эзельском сражении и захватах шведских судов. | [2][11][23] [30][33][32] |
| «Рак»[C 10] | 25/27 | 26,2 x 4,9 | 1,6 | 58 | н/д | н/д | н/д[C 11] | 1737 год | Взятая в плен шведская шнява. Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов, использовалась для крейсерских плаваний. После войны до 1737 года хранилась в Кронверке «для памяти». | [2][3][34] [32][35] |
| «Принцесса» | 18/32 | 27,1 x 7,3 | 3/3,5 | 100 | Санкт-Петербургское адмиралтейство | Ф. М. Скляев | 1714 год | 1716 год | Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов. Использовалась для крейсерских плаваний, разведки и высадки десантов. Разбилась в шторм у острова Рем. | [2][23][25] [36][32][37] |
| «Полукс»[C 12] | 24/25 | н/д | н/д | 60 | н/д | н/д | н/д[C 13] | 1737 год | Взятая в плен шведская шнява. Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов, использовалась для крейсерских плаваний. После войны до 1737 года хранилась в Кронверке «для памяти». | [2][3][34] [32][38] |
| «Евва-Катерина» | 10/14 | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д[C 14] | н/д | Взятая в плен шведская шнява. | [2][3][34] [32][39] |
| «Евва-Элеонора» | — | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | 1737 год | Взятая в плен шведская шнява. Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов, использовалась для крейсерских плаваний. После войны до 1737 года хранилась в Кронверке «для памяти». | [2][3][34] [32] |
| «Вестеншлюп» | 12 | н/д | н/д | 60 | н/д | н/д | н/д | 1747 год | Взятая в плен шведская бригантина «Бернгардус». Принимала участие в русско-шведская война 1741—1743 годов. Использовалась для практических плаваний, крейсерства, несения брандвахтенной службы и доставки корреспонденции. | [2][3][40] [41] |
| «Крюйс»[C 15] | 8 | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | Взятая в плен шведская шнява. Принимала участие в Северной войне 1700—1721 годов, использовалась для крейсерских плаваний. | [2][3][39] [42][43] |
| «Фалк»[C 16] | 8 | 18,3 | 5,3 | 2,4 | н/д | н/д | н/д | н/д | Взятая в плен шведская шнява. Использовалась для доставки почты. | [2][3][39] [42][43] |
| «Эйнгорн» | 8 | н/д | н/д | 60 | н/д | н/д | н/д | н/д | Взятая в плен шведская шнява. Использовалась для крейсерских плаваний и несения брандвахтенной службы. | [2][3][42] [43] |
| «Фаворитка» | 16 | 21,7 x 5,5 | 2,1/2,6 | 80 | Санкт-Петербургское адмиралтейство | Г. А. Меншиков | 1723 год | 1741 год | Использовалась для практических плаваний, разведки, крейсерства и несения брандвахтенной службы. Принимала участие в боевых действиях русского флота под Данцигом в 1734 году и русско-шведской войне 1741—1743 годов. В 1741 году при сильном волнении была выброшена на берег. | [2][23][25] [44][43][45] |
- Шнява Астрильд.jpg
Питер Пикарт. Шнява «Астрильд»
- Ледовый поход Балтийского флота в 1710.jpg
Порядок построения Балтийского флота во время похода к Выборгу
- Adriaan Schoonebeek Astrild and Gedan.jpg
Адриан Шхонебек. Взятие шведских судов «Астрильд» и «Гедан» на невском взморье в ночь с 6 на 7 мая 1703 года
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Взятие шведских кораблей «Гедан» и «Астрильд» в устье Невы
- Flot-u-Kotlina-1715.jpg
Прешпект российского флота при Котлине острове[C 17]
- Шнява Лизет.jpg
Шнява «Лизет»
- Шнява Наталья.jpg
Шнява «Наталья»
Шнявы Азовской флотилии
В разделе приведены все шнявы, входившие в состав Азовской флотилии России.
| Название | Ор. | Размер | Осадка | Эк. | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Без названия | 18/16 | 19,8 x 3,8 | 1,9/2 | н/д | Рамоньская верфь | И. Федотов | н/д | 1704 год | По данным на февраль 1704 года находилась в устье Дона, где и была разобрана. | [25][46][47] [48][49] |
| «Таймалар» | 8 | 18 x 4,9 | 2 | 41 | Рамоньская верфь | И. Федотов | н/д | 1716 год | Принимала участив в русско-турецкой войне 1710—1713 годов. В составе эскадры выходила в море для встречи и преследования судов противника. При передаче Азова Турции уведена в Черкасск. | [25][46][47] [48][49] |
| «Дегас» | 14 | н/д | н/д | 82 | Тавровская верфь | И. Немцов | 1711 год | н/д | Принимала участив в русско-турецкой войне 1710—1713 годов. В составе эскадры выходила в море для встречи и преследования судов противника. | [46][26][50] [48][49] |
| «Фалк» | 14 | н/д | н/д | 82 | Тавровская верфь | И. Немцов | 1711 год | н/д | Принимала участив в русско-турецкой войне 1710—1713 годов. В составе эскадры выходила в крейсерство в Азовское море, а также для встречи и преследования судов противника. | [46][31][50] [48][49] |
| «Мункер» | 14 | н/д | н/д | н/д | Воронежская верфь | С. Робинсон, И. Немцов | 1711 год | 1712 год | При сдаче Азова и Таганрога предполагалось перевести шняву в Балтийское море, но из-за отказа турецкого правительства пропустить суда через проливы, была продана Турции. | [46][31][51] [48][49] |
| «Лизетт» | 14 | н/д | н/д | н/д | Воронежская верфь | С. Робинсон, И. Немцов | 1711 год | 1712 год | При сдаче Азова и Таганрога предполагалось перевести шняву в Балтийское море, но из-за отказа турецкого правительства пропустить суда через проливы, была продана Турции. | [46][31][51] [48][49] |
| «Лебедь» | — | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | Использовалась для плаваний в Азовском море в 1711 году. | [46][48][49] |
| «Гусь» | — | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д | Использовалась для плаваний в Азовском море в 1711 году. | [46][48][49] |
Шнявы Каспийской флотилии
В разделе приведены все шнявы, входившие в состав Каспийской флотилии России.
| Название | Ор. | Размер | Осадка | Эк. | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| «Святая Екатерина» | — | 22,3 x 4,9 | 1,9 | н/д | Казанское адмиралтейство | М. Черкасов | 1716 год | 1724 год | Использовалась для проведения исследований берегов Каспийского моря. Принимала участие в Персидском походе 1722—1723 годов. | [25][44][52] [53][54] |
| «Астрахань» | — | 21,7 x 5[C 18] | 1,9 | 54 | Казанское адмиралтейство | М. Черкасов | 1716 год | 1724 год | Использовалась для проведения исследований берегов Каспийского моря. Принимала участие в Персидском походе 1722—1723 годов. | [25][52][53] [54][55] |
| «Святой Александр» | — | 22,7 x 5 | 1,9 | н/д | Казанское адмиралтейство | н/д | 1716 год | 1722 год | Использовалась для проведения исследований берегов Каспийского моря. Принимала участие в Персидском походе 1722—1723 годов. | [25][44][52] [53][54] |
| Без названия | — | н/д | н/д | н/д | Казанское адмиралтейство | М. Черкасов | 1716 год | 1717 год | Использовалась для проведения исследований берегов Каспийского моря. В 1717 году разбилась в шторм у Красноводска. | [25][44][52] [53][54] |
| «Святая Елизавета» | 12/32 | 23,8 x 6,9 | 2,9 | н/д | Казанское адмиралтейство | н/д | 1746 год | н/д | Использовалась для плаваний в Каспийском море, в том числе в Персию. | [52][53][54] [56][57] |
| «Святой Пётр» | 12/32 | 23,8 x 6,9 | 2,9 | н/д | Казанское адмиралтейство | н/д | 1746 год | 1749 год | Использовалась для плаваний в Каспийском море, в том числе в Персию. Разбилась у острова Святой. | [52][53][54] [56][57] |
| «Святая Екатерина» | 12/32 | 23,8 x 6,9 | 2,9 | н/д | Казанское адмиралтейство | н/д | 1746 год | н/д | Использовалась для плаваний в Каспийском море. | [52][53][54] [56][57] |
Напишите отзыв о статье "Список шняв Российского императорского флота"
Примечания
Ссылки на источники
- ↑ [sailing.shipmodelsbay.com/00/02/06/index.html Шнявы] (рус.). «Военная Россия». Проверено 16 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 [www.randewy.ru/nk/shnjava.html Шнявы Балтийского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 16 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [sailing.shipmodelsbay.com/05/shvn/index.html Шнявы, взятые у неприятеля] (рус.). «Военная Россия». Проверено 18 апреля 2014.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 74—75.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 158.
- ↑ Список русских военных судов, 1872, с. 735.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [sailing.shipmodelsbay.com/05/munker/index.html Шнявы типа «Мункер»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 18 апреля 2014.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 63—65.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 158—159.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Список русских военных судов, 1872, с. 140—141.
- ↑ 1 2 П. И. Белавенец, 1910, с. 85.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 65—66.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 158, 160.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышёв, 2002, с. 66.
- ↑ 1 2 3 А. Б. Широкорад, 2007, с. 160.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 160—161.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 66—67.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 А. Б. Широкорад, 2007, с. 161.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 67.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 67—68.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/05/adler/index.html Шнявы типа «Адлер»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 17 апреля 2014.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 68—69.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Список русских военных судов, 1872, с. 142—143.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 68, 70.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [sailing.shipmodelsbay.com/05/shnsp/index.html Шнявы специальной постройки] (рус.). «Военная Россия». Проверено 18 апреля 2014.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 68.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 161—162.
- ↑ А. П. Соколов, 1855, с. 2, 261.
- ↑ П. И. Белавенец, 1910, с. 84.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/05/diana/index.html Шнявы типа «Диана»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 18 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышёв, 2002, с. 71.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 А. Б. Широкорад, 2007, с. 162.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 71—72.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышёв, 2002, с. 74.
- ↑ Список русских военных судов, 1872, с. 737.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 72.
- ↑ А. П. Соколов, 1855, с. 2.
- ↑ Список русских военных судов, 1872, с. 738.
- ↑ 1 2 3 Список русских военных судов, 1872, с. 739.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 74, 76.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 162—163.
- ↑ 1 2 3 Чернышёв, 2002, с. 76.
- ↑ 1 2 3 4 А. Б. Широкорад, 2007, с. 163.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышёв, 2002, с. 73.
- ↑ А. П. Соколов, 1855, с. 5.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.randewy.ru/nk/snjavachf.html Шнявы Черноморского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 16 апреля 2014.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 63.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 А. Б. Широкорад, 2007, с. 348.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Список русских военных судов, 1872, с. 506—507.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/05/degas/index.html Шнявы типа «Дегас»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 17 апреля 2014.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/05/lizet/index.html Шнявы типа «Лизетт»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 17 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.randewy.ru/nk/shnjavakf.html Шнявы Каспийской флотилии] (рус.). randewy.ru. Проверено 16 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 А. Б. Широкорад, 2007, с. 400.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Список русских военных судов, 1872, с. 552—553.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 72—73.
- ↑ 1 2 3 [sailing.shipmodelsbay.com/05/sv-ekaterina/index.html Шнявы типа «Святая Екатерина»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 17 апреля 2014.
- ↑ 1 2 3 Чернышёв, 2002, с. 73—74.
Комментарии
- ↑ Или «Заяц».
- ↑ Или «1-я Осташковская».
- ↑ Или «2-я Осташковская».
- ↑ Также «Лукс» или «Рысь».
- ↑ Или «Сокол».
- ↑ Также «Сиук» или «Щука».
- ↑ Также «Егель» или «Орёл».
- ↑ Или «Бобр».
- ↑ Судно получило название в честь сестры Петра I — царевны Натальи Алексеевны.
- ↑ Или «Кревет».
- ↑ Захвачена 20 (31) августа 1712 года.
- ↑ Или «Поллукс».
- ↑ Захвачена в 1717 году.
- ↑ Захвачена фрегатом «Лансдоу» 5 (16) сентября 1718 года между Стокгольмом в Кенигсбергом.
- ↑ Или «Крейсер».
- ↑ Или «Сокол».
- ↑ Гравюра 1715 года, автор — Питер Пикарт. На гравюре изображено возвращение русского флота к острову Котлину после похода в Балтийское море, где русский флот встретился с англо-голландской союзной эскадрой адмирала Нориса. На переднем плане изображены галеры, далее корабли, фрегаты, шнявы и другие суда, а на горизонте — покрытый лесом остров Котлин.
- ↑ Длина шнявы указана по килю.
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат, 2002. — Т. 2. — 480 с. — (Корабли и суда Российского флота). — 5000 экз. — ISBN 5-203-01789-1.
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
- Веселаго Ф. Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. — С-Пб.: Типография морского министерства, 1872. — 798 с.
- Соколов А. П. Летопись крушений и пожаров судов Русского флота, от начала его по 1854 год. — СПб: Типография Императорской Академии Наук, 1855. — 393 с.
- Белавенец П. И. Нужен ли нам флот и значение его в истории России. — С-Пб.: «Товарищество Р. Голике и А. Вильборг», 1910. — 318 с.
|
|||||||||
Отрывок, характеризующий Список шняв Российского императорского флота
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
