Список русских парусных фрегатов
Поделись знанием:
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Список парусных фрегатов, построенных и введённых в состав Российского флота с 1694 по 1852 год
Список построен по следующему формату: название, число пушек (номинальное / действительное вооружение), в скобках указана дата спуска корабля на воду.
Содержание
- 1 Военные парусные фрегаты
- 2 См. также
- 3 Литература
- 4 Примечания
- 5 Ссылки
Военные парусные фрегаты
Фрегаты ранней постройки (до 1703 г.)
- 2 небольших фрегата (1689, учебные суда на Плещеевом озере)
- Святой Апостол Павел 24 (1694)
- Святое пророчество 44 (Santa Prophetia) (1694, построен в Голландии для России) — Переоборудован в торговое судно после 1695 г.
тип Святого Духа (2 фрегата)
Фрегаты Балтийского флота (1703—1852)
тип Сясьский (2 фрегата)
- Фан Сас № 1 (Сясьский первый) 18 (1702). Переоборудован в брандер и переименован в Этну в 1705 г.
- Фан Сас № 2 (Сясьский второй) 18 (1702). Переоборудован в брандер и переименован в Везувий в 1705 г.
- Штандарт 24 (1703). Переклассифицирован в 28-пушечный фрегат в 1710 г., разобран в 1730 г.
- Святой Илья 26 (1703). Разбился в Балтийском море в 1712 г.
тип Шлиссельбург (7 фрегатов)
- Шлиссельбург 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Кроншлот 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Петербург 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Триумф 28/24 (1704) Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., после чего переоборудован в брандер (1710).
- Дерпт 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., после чего переоборудован в брандер (1710).
- Нарва 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Флигель-де-Фам 28/24 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., флагман вице-адмирала Корнелия Ивановича Крюйса в 1705 г., переоборудован в брандер в 1710 г.
тип Михаил Архангел (2 фрегата)
- Михаил Архангел 28 (1704). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Иван-город 28 (1705). Переклассифицирован в 28-пуш. фрегат в 1710 г., разобран после 1710 г.
- Без названия. Разобран на стапеле в 1705 г.
- Олифант 32/26 (1705). Разобран в 1712 г.
- Думкрат 32/26 (1707). Разобран в 1713 г.
тип Святой Пётр (2 фрегата)
- Святой Пётр 32 (1710). Разобран в 1719 г.
- Святой Павел 32 (1710). Разобран в Копенгагене в 1716 г.
- Самсон 32 (1711, построен в Голландии для России). Посетил Великобританию в 1715 г., блокшив в 1733 г., разобран после 1739 г.
- Святой Яков 32/22 (бывший голландский ?). Приобретён в Голландии в 1711 г., разобран после 1732 г.
- Эсперанс 44 (бывш. голландский 50-пушчный корабль Hardenbroek, захваченный французским флотом в 1706 г. и переименованный в Esperance). Приобретён во Франции в 1712 г., посетил Францию в 1726—1727 гг., разобран после 1739 г.
- Святой Николай 42/50 (бывш. голландский ?). Приобретён в Голландии в 1712 г., переоборудован в транспорт в 1716 г.
- Лансдоу 32 (бывш. французский, бывш. английский HMS Norris). Приобретён в Великобритании в 1713 г., разобран в 1725 г.
- Ричмонд 44 (бывш. английский HMS Swiftsure). Приобретён в 1714 г. в Великобритании, разобран в 1721 г.
- Святой Илья 32 (1714). Разобран в 1721 г.
- Амстердам-Галлей 32 (1720, построен в Голландии для России). Посетил Испанию в 1725—1726 гг., разбился в 1740 г.
- Декронделивде (De kroon de liefde) 32 (1720, построен в Голландии для России). Посетил Испанию в 1725—1726 гг., последнее упоминание в 1743 г.
- Эндрахт 32 (1720, построен в Голландии для России). Захвачен Швецией на пути в Россию в 1720 г., дальнейшая судьба неизвестна.
тип Крейсер (3 фрегата)
- Крейсер 32 (1723). Разобран в 1732 г.
- Яхт-хунд 32 (1724). Разобран в 1736 г.
- Винд-хунд 32 (1724). Разобран в 1736 г.
- Россия 32 (1728). Разобран в 1752 г.
- Вахтмейстер 46 (1732). Последнее упоминание в 1742 г.
- Митау 32 (1733). Захвачен в 1733 г. у Франции, разобран в 1747 г.
- Принцесса Анна 12 (1733). Переименован в ΄΄Святой Яков в 1745 г., разобран после 1755 г.
Тип «Брячислав» (8 фрегатов)
- Брячислав (1785)
- Архангел Гавриил (1787)
Тип «Спешный» (34 фрегата;1801—1844)
- Спешный 50 ор. (1801). Захвачен английским флотом в 1807 г. (Портсмут, Англия)[1][2][3].
- Аргус 50 ор. (1807) 22 окт. 1808 сел на мель, 25 окт. 1808 разбит волнами[1][2][3].
- Быстрый 50 ор. (1807) Разобран в 1827 в Кронштадте[1][2][3].
- Меркурий 44 ор. (1815). В 1818 продан испанскому правительству[1][2][3].
- Патрикий 44 ор. (1816). В 1818 продан испанскому правительству[1][2][3].
- Лёгкий 44 ор. (1816). В 1818 продан испанскому правительству[1][2][3].
- Патрикий 44 ор. (1819). Разобран в 1827 в Кронштадте[1][2][3].
- Меркурий 44 ор. (1820). Разобран в 1829 в Кронштадте[1][2][3].
- Проворный 48 ор. (1820). Разобран в 1831 в Кронштадте[1][2][3].
- Вестовой 44 ор. (1822). 3 июля 1827 сел на мель, 6 июля 1827 разбит волнами[1][2][3].
- Константин 48 ор. (1824). Разобран в 1848[1][2][3].
- Александра 54 ор. (1827). В 1845 разобран[1][2][3].
- Мария 54 ор. (1827). Переоборудован в магазин в Кронштадте в 1847[1][2][3].
- Ольга 54 ор. (1827). Разобран в 1849[1][2][3].
- Княгиня Лович 54 ор. (1828). В 1837 переоборудован в блокшив в Николаеве[1][2][3].
- Елисавета 63 ор. (1828). Переоборудован в магазин в Кронштадте (1838)[1][2][3].
- Екатерина 56 ор. (1828). Разобран в 1854[1][2][3].
- Анна 54 ор. (1829) Переоборудован в блокшив в 1838[1][2][3].
- Принц Оранский 54 ор. (1829). С 1841 — «Король Нидерландский».Разобран в 1858 в Кронштадте[1][2][3].
- Нева 54 ор. (1829). Переоборудован в магазин в 1837[1][2][3].
- Венус (при закладке — «Скорый») 62 ор. (1829). Разобран в 1852[1][2][3].
- Беллона 54 ор. (1830). Переоборудован в магазин в 1837[1][2][3].
- Юнона 54 ор. (1830). Переоборудован в магазин в 1845[1][2][3].
- Помона 54 ор. (1830). Разобран в 1848[1][2][3].
- Церера 54 ор. (1830). В 1859 продан на слом в Кронштадте[1][2][3].
- Кастор 52 ор. (1831). В 1865 разобран в Кронштадте[1][2][3].
- Амфитрида 52 ор. (1832). В 1859 затоплен на Северном фарватере Кронштадта[1][2][3].
- Прозерпина 56 ор. (1832). Разобран в 1855[1][2][3].
- Диана 56 ор. (1833). В 1854 разобран[1][2][3].
- Аврора 56 ор. (1835). 8 апр.1861 продан на слом[1][2][3].
- Мельпомена 52 ор. (1836). В 1848 и 1849 занимал брандвахтенный пост в Свеаборге[1][2][3].
- Цесаревич (При закладке — «Елисавета») 58 ор. (1841). В 1858 переоборудован в магазин в Гельсингфорсе[1][2][3].
- Цесаревна (При закладке — «Беллона») 58 ор. (1841).Разобран в 1858 в Кронштадте[1][2][3].
- Константин 58 ор. (1844). Разобран в 1860 в Кронштадте[1][2][3].
Тип «Паллада» (3 фрегата)
- Аврора (1835)
- Паллада (1832)
- Диана — построенный по тем же чертежам в 1852. Последний парусный фрегат Российского флота.
Фрегаты Балтийского флота (1852—1900)
- Александр Невский. Последний боевой корабль России, построенный из дерева. Разбился 13 сентября 1868 года на отмели близ Лемвига (Дания).
- Олег. Затонул в 1869 году от столкновения. Наиболее сохранившийся из затонувших кораблей императорского флота.
Фрегаты Черноморского флота
См. также
- Фрегат
- Линейный корабль (парусный)
- Список парусных линейных кораблей Российского Императорского флота
- Список погибших парусных кораблей ВМФ России
- Парусные фрегаты типа «Спешный»
Напишите отзыв о статье "Список русских парусных фрегатов"
Литература
- Широкорад А. Б. 200 лет Парусного флота России. — М.: Вече, 2007. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 [sailing.shipmodelsbay.com/00/02/02/index.html Военная Россия: Парусный флот]. [www.webcitation.org/6CJhcfP7e Архивировано из первоисточника 20 ноября 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 [russiaflot.ru/korparfr/183-4044-pushechnye-fregaty-tip-speshnyj.html История русского флота, 40-44-пушечные фрегаты тип «Спешный»]. [www.webcitation.org/6CJqZZ8nk Архивировано из первоисточника 20 ноября 2012].
Ссылки
- [sailing.shipmodelsbay.com/00/02/02/index.html Военная Россия: Парусный флот]
- [russiaflot.ru/korparfr/183-4044-pushechnye-fregaty-tip-speshnyj.html История русского флота, 40-44-пушечные фрегаты тип «Спешный»]
- [www.navy.su/-1850/fregats/40-44/speshnyi.htm Военно-морской флот России. «Спешный»]
|
|||||||||
Отрывок, характеризующий Список русских парусных фрегатов
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
