Спурий Мелий
| Спурий Мелий лат. Spurius Maelius | |
| Смерть: | 439 до н. э. Рим, Италия |
|---|---|
| Род: | Мелии |
Спурий Мелий (лат. Spurius Maelius) — богатый римский хлеботорговец, якобы пытавшийся купить поддержку народа для провозглашения себя царём.
Спурий Мелий происходил из сословия всадников.
В 440—439 годах до н. э. в Риме и окрестностях разразился голод; патриций Луций Минуций Эсквилин Авгурин был избран префектом анноны (лат. praefectus annonae) для организации продовольственного снабжения, но ему мало что удалось сделать.
Спурий Мелий, сенатор в 439 году до н. э., купив на свои деньги хлеб в Этрурии, устроил продажи этого зерна по низким ценам. Это заставило подозревать его в искании популярности и стремлении к тирании — сразу после выборов консулов и продления полномочий префекта Луций Минуций представил в сенат сведения о том, что в доме Спурия Мелия организован склад оружия и проводятся сходки (лат. Contio), трибуны подкуплены и вождям толпы даны указания и распределены обязанности. Консул Тит Квинкций Капитолин Барбат назначил диктатором Луция Квинкция Цинцинната, который в качестве своего начальника конницы (лат. magister equitum) назвал Сервилия Агалу (якобы предка Марка Юния Брута по материнской линии[1]).
На следующий день форум был окружен стражей, и Сервилий Агала был послан диктатором к Спурию Мелию с требованием предстать перед сенатом для дачи ответа на обвинения. Спурий Мелий отказался исполнить приказание, взывая к римским плебеям о помощи. Сервилий Агала заколол его и, вернувшись к диктатору, удостоился от него похвалы «за спасение государства».
Собравшейся толпе Луций Квинкций Цинциннат заявил, что казнь Спурия Мелия законна, т.к. он не подчинился требованию диктатора, переданному через начальника конницы, хотя, согласно закону Валерия и Горация (448 год до н. э.) любое действие должностного лица, вплоть до консулов, может быть обжаловано перед народом.
Позднее диктатор велел квесторам распродать имущество Спурия Мелия и купленный им хлеб, доход от распродажи внести в казну, а дом Мелия, находившийся к юго-востоку от Капитолия возле портика Минуция (лат. Porticus Minuciae), разрушить. Пустырь на месте дома получил название «Эквимелий» (лат. Aequimaelium), Варрон связывает[2] это название с лат. aequare — «сравнять с землей», Цицерон с лат. aequum est — «справедливо» (был наказан Спурий Мелий)[3].
Луций Минуций за раскрытие заговора был награждён быком с позолоченными для жертвоприношения рогами и другими подарками, за Тройными воротами ему была поставлена статуя[4][5].
Народные трибуны Квинт Цецилий, Квинт Юний и Секст Титиний, не одобрявшие убийства Спурия Мелия, добились созыва собрания для выборов на 438 год до н. э. военных трибунов вместо консулов.
В 436 году до н. э. народный трибун Спурий Мелий, тёзка или родственник убитого, вызвал в суд Луция Минуция (обвинив его в клевете и приписывании Спурию Мелию мнимых преступлений) и Сервилия Агалу (обвиняя в казни гражданина Рима без суда и требуя изъятия имущества в пользу государства). Сервилий Агала был осужден народным собранием и изгнан[6][7]. Позже Агала был амнистирован[6].
Напишите отзыв о статье "Спурий Мелий"
Примечания
- ↑ Плутарх. Сравнительные жизнеописания, Брут, 1
- ↑ Варрон. О латинском языке (лат. De lingua Latina), V, 157
- ↑ Цицерон. О своем доме (лат. Pro Domo Mea (Sua)), 101
- ↑ Плиний Старший. Естественная история, XVIII, 15:текст на [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Pliny_the_Elder/home.html латинском]
- ↑ Дионисий Галикарнасский. Римские древности, XII, 4, 6
- ↑ 1 2 Цицерон. О своем доме (лат. Pro Domo Mea (Sua)), 86
- ↑ См. также: Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения, V, 3, 2: текст на [www.thelatinlibrary.com/valmax.html латинском]
Источники
- Тит Ливий. История от основания города, IV, 13—16, 21: текст на [www.thelatinlibrary.com/liv.html латинском] и [www.ancientrome.ru/antlitr/livi/index.htm русском]
- Тит Ливий. История от основания города, Эпитомы (периохи), кн. 4: Текст на [thelatinlibrary.com/livy/liv.per4.shtml латинском] и [ancientrome.ru/antlitr/livi/periohae.htm#4 русском]
- Секст Аврелий Виктор. О знаменитых людях, XVII
- Цицерон, речи:
- I речь против Катилины, 3
- О своем доме (лат. Pro Domo Mea (Sua)), 86; 101
- В защиту Сестия, 143
- В защиту Милона, 8
- II филиппика
Ссылки
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0002.001/905?rgn=full+text;view=image Спурий Мелий] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
Отрывок, характеризующий Спурий Мелий
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
