Угринович, Дмитрий Модестович

Дмитрий Модестович Угринович
Дата рождения:	19 февраля 1923(1923-02-19)
Место рождения:	Винница, УССР, СССР
Дата смерти:	8 июня 1990(1990-06-08) (67 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	религиоведение, психология религии, социология религии, исторический материализм и научный атеизм
Место работы:	МГУ имени М. В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор философских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ имени М. В. Ломоносова
Известные ученики:	К. И. Никонов М. Г. Писманик
Известен как:	религиовед, социолог религии эксперт по психологии и социологии религии

Дми́трий Моде́стович Угрино́вич (19 февраля 1923 года, Винница, УССР, СССР – 8 июня 1990 года, Москва, СССР) — советский философ, религиовед, специалист в области психологии и социологии религии.

Биография

Родился 19 февраля 1923 года в г. Виннице.

Участник Великой Отечественной войны.

В 1950 году окончил философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова и аспирантуру там же в 1953 году.

В 1953 году МГУ имени М. В. Ломоносова защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Особенности формирования социалистического базиса в СССР»

Был доцентом, профессором и заведующим кафедрой (с 1963 года) философии гуманитарных факультетов МГУ. Он был первым заведующим, которого избирала кафедра (получив такую возможность).

В 1965 году МГУ имени М. В. Ломоносова защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «О специфике религии и её месте в общественном сознании»

В 1967 году присвоено учёное звание профессора.

С 1970 года и до конца жизни — профессор кафедры истории и теории атеизма и религии философского факультета МГУ.

Один из авторов «Настольной книги атеиста» и «Атеистического словаря».

Научная деятельность

Д.М. Угринович широко занимался вопросами социологии и психологии религии, исследовал её социальные корни, способы и условия взаимодействия искусства и религии, христианскую культуру познакомил отечественное религиоведение с концепциями современных выдающихся теологов. Также уделял большое внимание теоретической разработке практических вопросов религии (возрождение и развитие обрядности и т.п). Внес существенный вклад в развитие высшего гуманитарного образования в России, в углубление отечественных научных исследований.

Занимался научной работой на международном уровне, являясь членом Международной социологической ассоциации. В 1970 — 1978 годы занимал пост вице-президента исследовательского комитета социологии религии Международной социологической ассоциации, а также был членом исполнительного комитета комитета социологии религии.

Совместно с немецкими учёным написал коллективную монографии «Проблема человека в современном мире», вышедшую в Берлине в 1983 году.

Научные труды

Монографии

• Угринович Д.М. О специфике религии. — М.:Изд-во Моск. гос. ун-та, 1961. — 352 с.
• Угринович Д.М. Искусство и религия: Теоретический очерк. — М.:Политиздат, 1963. — 288 с.
• Угринович Д.М. Философские проблемы критики религии : (О специфике религии и её месте в обществ. сознании). - М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1965. - 349 с. - (О специфике религии).
• Угринович Д.М. Введение в теоретическое религиоведение. — М., 1973;
• Угринович Д.М. Обряды. За и против. М.: Политиздат, 1975. - 175 с.
• Угринович Д.М. Искусство и религия. М.: Политиздат, 1982. — 288 с.
• Угринович Д.М. Роль искусства в формировании атеистического мировоззрения. — М.: Знание, 1983. — 63 с.
• Угринович Д.М. Введение в религиоведение. — 2-е изд., доп. — М. : Мысль, 1985. — 270 с.
• Актуальные проблемы теории и практики научного атеизма / Д. М. Угринович, М. П. Новиков, З. А. Тажуризина и др.; Под ред. М. П. Новикова, Ф. Г. Овсиенко. - М. : Изд-во МГУ, 1985. - 239 с.
• Угринович Д.М. [sbiblio.com/biblio/archive/ugrinovich_psih/ Психология религии]. — М., 1986. — 352 с.
• Угринович Д.М. Проблемы атеистического воспитания в свете решений XXVII съезда КПСС. — М.: О-во "Знание" РСФСР, 1986. — 34,[2] с.

Статьи

• Угринович Д.М. Атеистическое воспитание и преодоление религиозной психологии.// Вопросы философии. — 1961. — № 4
• Угринович Д.М. Злоключения современной теологии. // Вопросы философии. — 1963. — № 6;
• Ugrinovitch D.M. Die Religion als Ideologie und gesellschaftliche Psychologie // Moderne Naturwissenschaft und Atheismus, hrsg. von O. Klohr, В., 1964;
• Ugrinovitch D.M. Methodologische Fragen der marxistischen Religionssoziologie // Religion und Atheismus heute, hrsg. von O. Klohr, В., 1966.
• Угринович Д.М. Религия как предмет марксистского социологического исследования // Вопросы философии. — 1966. — № 1
• Угринович Д.М. Попытка экзистенциальной интерпретации христианства. // Вопросы философии. — 1966. — № 8;
• Угринович Д.М. О критериях религиозности и их применении в процессе социологических исследований. // Вестник МГУ. Серия «Философия». — 1967. — № 4;
• Угринович Д.М. [ecsocman.hse.ru/text/17298917/ Безрелигиозное христианство Д. Бонхёффера и его продолжателей]. // Вопросы философии. — 1968. — № 2. — С. 94-102.
• Угринович Д. М. Религия как предмет социологического исследования // Очерки методологии познания социальных явлений. М., 1970.
• Окулов А. Ф., Угринович Д. М. VΙΙ Международный социологический конгресс. Проблемы социологии религии // Вопросы научного атеизма. — Вып. 12. — М., 1971.
• Угринович Д.М. Англо-американская социология религии (основные направления и профиль). // Вопросы научного атеизма. — 1987. — Вып. 27;
• Угринович Д.М. Проблема трансцендентности Бога в современной христианской теологии. // ФМ, — 1990. — № 1.

Отрывок, характеризующий Угринович, Дмитрий Модестович

– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.