Хорезмшах

Хорезмшах (в переводе «царь Хорезма») — древний Хорезмийский монархический титул.

Титул использовался для обозначения правителя Хорезма. Согласно сведениям Абу Рейхана аль-Бируни (973-1048) титул впервые был принят правителями Хорезма за 980 лет до Александра, т.е. в 1292 году до н.э. Однако на основании других источников можно предполагать, что часть титула в форме приставки — шах была заимствована либо от Ахеменидской империи, либо в более ранее время от Мидийской державы.

Сведения об именах отдельных государей, носивших титул хорезмшах, и их генеалогической последовательности относятся к периоду 305 г. н.э. В этом году к власти в Хорезме пришла новая династия Афригидов (305—995 гг.). Эта династия считается наиболее долго правившей в истории Центральной Азии.

Даже после свержения династии Афригидов титул хорезмшах не исчез, а был принят новой династией Мамунидов, пришедшей к власти в 995 году.

Наиболее известными и могущественными хорезмшахами считались представители династии Ануштегинидов, правившие в государстве Хорезмшахов.

Наместник Шахруха в Хорезме Шахмелик, правивший в первой четверти XV века, тоже носил титул хорезмшаха.

Последними титул хорезмшах принимали некоторые представители узбекской кунгратской династии, правившие в Хорезме — Хивинском ханстве с 1770 по 1920 год.

Таким образом, титул хорезмшах использовался с перерывами на протяжении более 1500 лет.

Литература

• Бартольд В. В. Сочинения. Т. 2. Ч. 2. — М.: Наука, 1964.

Отрывок, характеризующий Хорезмшах

– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.