Хотеев, Андрей Иванович

Андрей Хотеев
Основная информация
Полное имя	Андрей Иванович Хотеев
Дата рождения	2 декабря 1946(1946-12-02) (77 лет)
Место рождения	Ленинград, РСФСР, СССР
Годы активности	1983 -
Страна	СССР СССР → Россия РоссияГермания Германия
Профессии	пианист, педагог, музыкальный исследователь
Инструменты	фортепиано
Жанры	классическая музыка
Лейблы	Sony BMG, Universal/KOCH-Schwann, Berlin classics, Accord, NCA
[andrej-hoteev.com hoteev.com]

Андрей Иванович Хотеев (род. 2 декабря 1946, Ленинград) — российский пианист, педагог, музыкальный исследователь. С 1993 года живёт в Германии.

Биография

Андрей Хотеев родился в Ленинградe. Начал обучение на фортепиано в пять лет. Окончил с отличием Ленинградскую консерваторию у профессора Натанa Перельманa в 1971 и aссистентуру-стажировку Московской консерваторию имени П. И. Чайковского в 1985 у профессора Льва Наумова. Он дебютировал в 1983 в Малом зале Московской Консерватории. Творческие встречи со Святославом Рихтером в Петербурге в июне 1985 и с Альфредом Шнитке в Гамбурге в 1992 оказали глубокое влияние на исполнительский стиль Андрея Хотеева. В 1990 по рекомендации Валерия Гергиева он выступает с концертами в Консертгебау, в Амстердаме и на Шлезвиг-Гольштейнском фестивале в Германии, в 1991 дебютирует в Гамбурге с программой, посвященной 100-летию Сергея Прокофьева.

Первое турне по Европе Андрей Хотеев совершает в 1993:он выступает в России, Германии, Англии, Бельгии и Испании. В этом же году он записывает свой первый компакт-диск во Франции. В сентябре 1993 он исполняет впервые в Лондоне рукописную версию «Картинок с выставки» Мусоргского. В октябре 1993 Ленинградское телевидение транслирует из Большого Зала Санкт-Петербургской Филармонии исполнение рукописной версии Третьего фортепианного концерта Чайковского в 3-х частях — солист и музыкальный исследователь Андрей Хотеев. В 1993 он переезжает со своей семьёй в Гамбург.

В 1995 Хотеев концертирует во Франции — в зале Плейель в Париже, на Фестивале Радио Франс и в капитолии Тулузы с Национальным оркестром Капитолия Тулузы, Оркестром Ламурё и Национальным оркестром Монпелье.

Андрей Хотеев выступает с отечественными и зарубежными оркестрами под управлением Владимира Федосеева, Томаса Зандерлинга, Эри Класа, Равиля Мартынова, Владислава Чернушенко, Ави Островского, Андрея Борейко, Павла Когана, Владимира Альтшулера, Вольдемара Нельсона. Он также сотрудничает с такими певцами как Роберт Холл, Татьяна Новикова, Аня Силья и Елена Панкратова.

В ноябре 1996 в Большом зале Mосковской консерватории в течение двух вечеров Хотеев впервые исполняет Цикл всех Трех фортепианных концертов П. И. Чайковского в несокращённых авторских версиях, дополнив их «Концертной Фантазией» для фортепиано с оркестром соч. 56. Это исполнение с Большим Симфоническим Оркестром им. П. И. Чайковского под управлением Владимира Федосеева явилось результатом многолетней совместной исследовательской работы Хотеева с Музеем Чайковского в Клину и плучило международное признание.

Двумя годами позже эта программа всех сочинений Чайковского для фортепиано с оркестром, дополненная «Цыганскими напевами» и Аллегро до-минор, была записана и выпущена в Германии на трех компакт-дисках.

В 2000 в Большом зале Санкт- Петербургской филармонии Хотеев вместе с Заслуженным коллективом России симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии впервые исполняет оригинальную версию Фантазии «Цыганские напевы» для фортепиано с оркестром П. И. Чайковского/С.Ментер по неизвестной рукописи Чайковского, найденной доктором искусствоведения Полиной Вайдман. (Более подробную информацию о произведении см. в статье, посвященной Ментер.)

В 2006 Хотеев осуществляет свой цветомузыкальный проект: восстановив по архивным источникам световизуальную партитуру Василия Кандинского к «Картинкам с выставки» Мусоргского и партию света в«Прометеe» Скрябина, он исполняет эти сочинения со светом в Гамбурге с Гамбургским Симфоническим Оркестром под управлением Андрея Борейко, сочетая одновременно роль солиста- исполнителя и светорежиссёра.

В 2012 Хотеев исполняет вместе с дирижером Томасом Зандерлингом и Новосибирским Филармоническим оркестром в Германии рукописную версию Концерта для фортепиано и струнного оркестра Альфреда Шнитке, исправив по просьбе композитора более 100 ошибок, закравшихся во все издания этого сочинения.

В 2014 году, в результате своих исследований, Андрей Хотеев осуществил в Мюнхене новую запись на компакт-диск Картинок с выставки Мусоргского, опубликованный фирмой Berlin Classics осенью 2014, по оригинальной рукописи произведения, хранящейся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербургe. Им обнаружены существенные отклонения от оригинала, содержащиеся практически во всех нотных изданиях, включая факсимильные. Наиболее значительные отклонения четко задокументированы в буклете компакт-диска, подтверждаемые иллюстрациями нотных фрагментов из рукописи. Многочисленная западная пресса отмечает "экспрессивную мощь и динамическое разнообразие", "красочность, яркость и убежденность" исполнения пианистом оригиналa Мусоргского, "заставляющее по новому услышать произведение." . Диск номинирован на " German Record Critics' Award 2014.

В январе 2015 пианист удостоен престижной французской премии "5 Diapason" 2015 за выдающуюся звукозапись.

Андрей Хотеев женат на пианистке Ольге Хотеевой, вместе с которой он осуществляет в 2012 запись на компакт-диск найденных им неизвестных 22 транскрипций для фортепиано в четыре руки Сергея Рахманинова по балету Чайковского «Спящая красавица».

Дискография

• Tchaikovsky: Piano Concert No. 3/Dumka 1993, Accord
• Tchaikovsky: The four piano concertos, Hungarian Gypsy Melodies, Allegro c-moll in unabridged original version. 3 CDs, 1998, KOCH-Schwann
• Russian songs: Rachmaninoff: 10 songs; Mussorgsky: Songs and Dances of Death; Scriabin: Piano Sonata No. 9 «Black Mass»; with Anja Silja, soprano. Recording: Berlin, Jesus Christus Kirche, 2009, Sony/RCA Red Seal
• Tchaikovsky/Rachmaninoff: Sleeping Beauty/Dornröschen. Great Ballet-Suite for piano for four hands. Andrej Hoteev and Olga Hoteeva, piano. 2012, NCA
• “Pure Mussorgsky”: Pictures at an Exhibition & Songs and Dances of Death - played from the original manuscripts; Andrej Hoteev(piano) and Elena Pankratova(soprano). Berlin classics / Edel 2014

DVDs

• Modest Mussorgsky: Pictures at an Exhibition, 2001
• Sergei Prokofiev: Piano Sonata No. 6. (Op. 82), 2003

Ссылки

• [www.puskasinternational.com/artists/#/andrej-hoteev/ PUSKAS INTERNATIONAL Artist Management, London: Andrej Hoteev]
• [de.linkedin.com/pub/andrej-hoteev/3b/b18/979 LinkedIn: Andrei Hoteev]
• [www.ncamusic.com/kuenstler.php?lang=de&id=Andrej_Hoteev Official biography of Andrej Hoteev] at ncamusic.com
• [portal.dnb.de/opac.htm?query=hoteev&method=simpleSearch] Works by Andrej Hoteev in the German National Library catalogue

Отрывок, характеризующий Хотеев, Андрей Иванович

– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.