Цигантес, Иоаннис

Иоаннис Цигантес
греч. Ιωάννης Τσιγάντες
Дата рождения	1897(1897)
Место рождения	Тулча, Румыния
Дата смерти	14 января 1943(1943-01-14)
Место смерти	Афины
Принадлежность	Греция Греция
Род войск	пехота
Звание	подполковник
Сражения/войны	Малоазийский поход Движение Сопротивления (Греция).

Иоаннис Цигантес-Своронос (греч. Ιωάννης Τσιγάντες-Σβορώνος; 1897, Тулча, Румыния — 14 января 1943, Афины) — греческий офицер, лидер офицерской «Греческой военной организации» (ЭСО), предпринявшей попытку переворота в 1935 году, сотрудник британских секретных служб, организовавший во время тройной (германо-итало-болгарской) оккупации Греции 1941—1944 гг. организацию Мидас 614.

Биография

Иоаннис Цигантес родился в городе Тулча (Румыния) в семье выходцев с греческого острова Кефалиния Герасима Свороноса-Цигантеса и Евгении Антипа.

Генерал-лейтенант С.Фотопулос в своей работе о Христодуле Цигантесе опровергает расхожее мнение о том, что он был близнецом Иоанниса Цигантеса. Согласно Фотопулосу, Цигантес, Христодулос родился 30 января 1897 года, а его брат Иоаннис — 1 декабря того же года.

К концу первого десятилетия 20-го века тяжёлая болезнь вынудила Герасима Цигантеса с семьёй вернуться на свой остров, где он умер вскоре после своего возвращения. После смерти отца старший сын, Христодулос, был послан к тёте в Константинополь, где закончил своё начальное образование и поступил в греческую «Великую школу Нации». Второй сын, Иоаннис, закончив гимназию, поступил в Афинский университет на факультет химии (1914 или 1915). Старший, Христодулос, по завершении учёбы в «Великой школе Нации», в возрасте 16 лет вернулся в Грецию, поставив себе целью стать офицером. Не располагая достоверными данными о Иоаннисе, можно только предположить, что он, так же как его брат Христодулос, закончил Военное училище эвэлпидов в греческой столице. Нет данных о его участии в Первой мировой войне, но есть достоверные данные о том, что Иоаннис принял участие в малоазийском походе греческой армии. В период апрель — октябрь 1921 года в Малой Азии служила добровольно его мать в качестве медсестры Красного Креста, а сам Иоаннис Цигантес в звании лейтенанта пехоты был тяжело ранен в марте в кровавом бое при Ковалице.

При этом Христодулос к 1934 году дослужился до звания подполковника, в то время как Иоаннис всего лишь до звания капитана.

ЭСО

В марте 1935 года младшими офицерами (капитанами и лейтенантами) греческой армии, в числе которых был И.Цигантес, была создана организация ЭСО («Эллиники Стратиотики Органоси» — Греческая военная организация).

Позже к организации примкнули «полковники», включая брата Иоанниса, подполковника Х. Цигантеса.

Несмотря на младшее звание, И.Цигантес был неоспоримым лидером организации и был известен в кругах ЭСО под именем «Μείζων» (греч. Бόльший, наиболее значительный).

Политическая программа организации была туманной, но своей прямой задачей организация считала разгром врагов Венизелоса и Демократии.

Более отдалёнными целями были очистка офицерского корпуса от «необразованных» офицеров и создание современного государства. Некоторые из членов организации вели речь о социализме «не прояснив до конца, что означает этот термин».

Структура организации образовывалась тремя концентрическими окружностями:

1. К первому кругу принадлежали «посвящённые», знающие о секретных планах и признававшие И.Цигантеса как «Μείζων».
2. Ко второму кругу принадлежали решительные и способные офицеры, но без больших амбиций.
3. К третьему кругу принадлежали офицеры, которых после победы движения предполагалось демобилизовать из армии чином выше и с соответствующей медалью.

В начале 1934 года ЭСО возглавил полковник Сарафис, который до конца 1933 году был военным атташе в Париже.

Движение 1 марта

Движение 1 марта 1935 года является решительным поворотом в современной греческой истории.

В октябре 1934 года заканчивался президентский срок А.Заимиса. Премьер-министр Цалдарис заявил, что его партия решила избрать Заимиса президентом на второй срок, а его заместитель и военный министр генерал Кондилис заявил, что если Заимис не будет избран, то он свергнет существующий режим. Либеральная партия и другие демократические партии располагали большинством в Сенате и парламенте и могли утвердить другого президента. Партии и ЭСО согласовали кандидатуру Венизелоса. Согласно плану, в день избрания Венизелоса генерал Отонеос, командующий 3-м и 4-м корпусами армии, в сопровождении Сарафиса будут находиться в македонском городе Драма, а сам Венизелос на Крите, где его никто не сможет тронуть.

Правительство и Кондилис будут вынуждены признать его президентом. Но 19 октября был вновь избран Заимис, вместо ожидаемого избрания Венизелоса, которого предали его соратники.

Последовавшую попытку переворота 1 марта историк Т. Вурнас охарактеризовал «работой английской политики, которая являлась политической провокацией, чтобы дать повод правительству претворить глубокую антидемократическую реформу в армии, дабы она потеряла свой демократический характер и отошла от традиций 1821 года».

Правительство и Кондилис знали о готовившемся движении, но не предпринимали действий.

1 марта Сарафис занял казармы «Макриянниса» в Афинах, а И. Цигантес Военное училище эвэлпидов. Через несколько часов движение в Афинах потерпело неудачу. Цигантес покинул училище и был арестован «попивая кофе в пригороде».

Адмирал Деместихас захватил большинство кораблей флота. Но Деместихас направился к Криту, где находился Венизелос вместо того, чтобы направиться к Македонии, где находилось большинство мятежных частей. Это дало возможность Кондилису, сопровождаемому британским атташе, подавить мятеж к 10 марта. Генерал Каменос с группой офицеров попросил убежище в Болгарии.

В подавлении движения греческому правительству оказали помощь Британия, Франция и Югославия. Герозисис пишет, что движение было организовано, чтобы потерпеть поражение и обеспечить следующие 2 цели:

1. Возвращение монархии, поскольку неудавшийся переворот давал возможность очистить армию от офицеров-республиканцев, составлявших большинство.
2. Закрепить подписанный в феврале 1934 года Балканский пакт.

Герозисис пишет с уверенностью, что движение было саботировано и предано изнутри и что в ЭСО существовало хорошо организованное ядро английской Secret Intelligence Service.

Ф. Григориадис идёт ещё дальше: «до доказательства обратного, закрепилось мнение, что сами лидеры саботировали это движение. По приказу англичан, и обеспечивая английские планы неудачей движения. Многие из лидеров движения будут тесно связаны с англичанами во время будущей войны и в оккупацию. Его действительный лидер, „Μείζων“ - Цигантес, окажется высокопоставленным лицом в Intelligence Service. На одном уровне в иерархии тёмной британской службы с Крисом Вудхаузом (Montague Woodhouse, 5th Baron Terrington), который руководил британской миссией в греческих горах. Встаёт абсолютно оправданный вопрос — с какого момента он служил Intelligence Service, чтобы подняться так высоко? Вероятно до 1935 года».

После мятежа

Результатом поражения стала волна изгнания офицеров-республиканцев из армии.

31 марта 1935 года Чрезвычайным Трибуналом были осуждены к "пожизненному заключению" за Государственную измену И. Цигантес вместе со своим братом подполковником Х. Цигантесом, полковником Сарафисом и подполковником Стефанакосом. Три офицера — майор Воланис, генералы М. Кимисис и 78-летний Анастасиос Папулас были расстреляны. Генералы перед расстрелом выкрикивали «За Республику». Расстрел Папуласа рассматривается сегодня исследователем Г. Караяннисом как месть монархистов за «Расстрел шести» в 1922 году.

Со дня движения и до выборов 9 июня 1935 года из армии были удалены 1500 офицеров, из которых 1350 пошли под трибунал.

С восстановлением конституционной монархии Цигантес был амнистирован без возвращения офицерского звания.

Вторая мировая война

В октябре 1940 года началась Итало-греческая война. И. Цигантес, также как его брат, был отозван в армию, но в звании рядового. Однако нет данных о его непосредственном участии в войне. После того, как на помощь итальянцам пришла нацистская Германия, при приближении германских войск к Афинам премьер-министр Коризис, Александрос покончил жизнь самоубийством. Новый премьер министр, Э. Цудерос, перебрался со своим правительством на остров Крит, а затем в Египет.

С началом тройной германо-итало-болгарской оккупации Греции, Цигантес выбрался на Средний Восток, где был повышен задним числом в звание майора и был включён в круг лиц, сотрудничающих с английскими секретными службами (ΜΟ4), с целью организации Сопротивления греческими правыми партиями, как противовес руководимому греческими коммунистами Национально-освободительному фронту (ЭАМ) в Греции.

Мидас 614

Летом 1942 года союзные силы в Северной Африке противостояли Роммелю. В этот период Британский генеральный штаб на Ближнем Востоке приказал греческой группе «Прометей II», которая находилась под контролем британского Управления специальных операций (SOE), приступить к массовым операциям саботажа с целью прервать или задержать снабжение германских сил в Северной Африке, блокировать и разрушить восстановленный немцами мост Коринфского канала. Блокирование канала было задачей высочайшего значения, но не было достигнуто.

Было принято решение об отправке специальной группы.

2 августа 1942 года с английской подлодки в одной из бухт Мани (полуостров) высадилась группа в 14 человек. Возглавлял группу И. Цигантес. Кроме военного оборудования, раций и др, Цигантес располагал денежной суммой в 12.500 золотых фунтов.

Официально задачей Цигантеса был всё тот же Коринфский канал и его мост, но задача «была невыполнимой».

Цигантес со своим «острым умом», как пишет Герозисис, быстро убедился в господстве Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС) и Национально-освободительного фронта (ЭАМ) в оккупированной Греции.

С другой стороны организации, не принадлежащие коммунистам, такие как «Терос», не хотели сотрудничать с Цигантесом. Так Цигантес основал свою организацию — Мидас 614, которая поставила перед собой следующие цели:

1. Объединение всех политических сил, не принадлежащих ЭАМ.
2. Формирование вооружённых сил как противовес ЭЛАС.

На политическом поприще Цигантес имел контакты с представителями многих политических партий, где его позицией было, что ЭАМ является «противником».

В военном плане Цигантес, встретив отказ в сотрудничестве от организации «Терос» и от ЭДЕС, вышел на организацию «3Α», в которой состоял его друг и соратник по 1935 году полковник Сарафис. При этом «3А» не исключала параллельные действия и сотрудничество с прокоммунистическим ЭЛАС. Цигантес предложил финансовую помощь и сбрасывание с воздуха оружия и снабжения, чтобы вместе с ЭДЕС создать сильное соединение под командованием англичан.

Герозисис пишет, что «деятельность Цигантеса была в пределах логики Intelligence Service, высокопоставленным лицом которой и был Цигантес».

На совещании «3А» генерал Прассос-Влахос, знакомый с 1935 года с тем, что означают английские фунты, с пафосом кричал «подальше от фунтов, подальше!, мы превратимся в наёмников».

Но другие члены руководства «3А» сочли, что они могут принять предложения Цигантеса, не теряя свою независимость. Сарафис с помощью Цигантеса отправился в Фессалию 12 января 1943 года, за 2 дня до смерти последнего.

Фунты Цигантеса были отклонены также организацией «Комитет шести полковников».

Была назначена новая встреча с представителем комитета, Спилиопулосом..

Смерть Цигантеса

А. Эверт, начальник полиции, сотрудничавшей с оккупантами, снабдил Цигантеса фальшивым удостоверением офицера полиции. В ответ на это Цигантес послал в Каир рапорт, восхваляющий Эверта, который включил в свою книгу греческий политик и министр Канеллопулос, Панайотис.

Используя удостоверение офицера полиции, Цигантес свободно передвигался по городу и снимал квартиры одну за другой в качестве своего убежища. 14 января 1943 года итальянское подразделение окружило убежище Цигантеса в подвале здания по улице Патисион 86, в центре Афин. Если бы Спилиопулос, представитель «Комитета шести», пришёл раньше положенного на встречу, он бы также оказался в кольце.

В последовавшей схватке Цигантес погиб, успев убить 2-х карабинеров и ранить ещё 3-х и успев сжечь свои архивы, о содержании которых знал он один.

Смерть Цигантеса была ударом для полковника Сарафиса, который потерял не только друга, но, находясь в Фессалии, потерял контакт с союзным командованием на Ближнем Востоке, от которого он ожидал поддержки. После перипетий, в марте отряд Сарафиса был, без крови, разоружён силами ЭЛАС. В апреле Сарафис не только согласился примкнуть к ЭЛАС, но принял предложение стать главнокомандующим Народно-освободительной армии Греции, которая присвоила ему звание генерал-лейтенанта.

Вопросы, связанные со смертью Цигантеса

В предыстории смерти Цигантеса есть таинственный предатель, который регулярно звонил по телефону оккупационным властям, информируя об очередном убежище Цигантеса. Цигантесу всегда удавалось вовремя покинуть свои убежища, кроме последнего, рокового убежища по улице Патисион. Согласно информации, полученной греческим Сопротивлением из источников из греческой полиции, роковой звонок был сделан неизвестной женщиной, которая однако могла быть и подставным лицом. После войны было проведено множество расследований, одно из них по поручению Парламента Эллинов, но по сегодняшний день не удалось выяснить, кто предал Цигантеса, «став, дословно, его тенью».

Герозисис пишет, что хотя Цигантес был высокопоставленным лицом Intelligence Service в Греции, в ходе событий он оказался в конфронтации с двумя членами миссии, в особенности с тем, кто за ним «наблюдал». Герозисис считает, что Цигантес вышел за рамки данных ему инструкций и действовал «более по своему усмотрению». Он же считает, что под воздействием своего друга, полковника Сарафиса, который впоследствии примкнул к Народно-освободительной армии Греции и стал её главнокомандующим, Цигантес стал отклоняться от британских приказов и директив. Сарафис и в особенности Пиромаглу, Комнинос, второе лицо в иерархии правой ЭДЕС, считали, что Цигантес был «сдан» англичанами. Пиромаглу был категоричен в этом своём обвинении.

К тому же прибывшая в Грецию через 2 месяца после группы Цигантеса группа Майерса-Вудхауза, задействовав ЭДЕС и в силу необходимости ЭЛАС, успешно осуществила 25 ноября 1942 года Взрыв моста Горгопотамоса. После чего группа Майерса-Вудхауза создала противовес ЭЛАС в лице Зерваса и руководимого им ЭДЕС, и с декабря 1942 года обосновалась в горах Средней Греции в качестве официальной «Британской военной миссии».

Конец Мидаса 614

. Через 45 дней после смерти Цигантеса последовал арест группы его радистов. К. Руссос погиб в бою с немцами. М. Андроникос, Т. Лиакос, М. Даниилидис были расстреляны немцами 20 мая 1943 года. Из общей суммы 12.500 золотых фунтов, которыми располагал Цигантес по прибытии в Грецию, только 800 фунтов были найдены и переданы на хранение сержантом Д. Гифтопулосом Э. Мандрулиасу (псевдоним «Александринос» — александриец).

Признание

После своей смерти Цигантес был повышен в звании до подполковника как «павший на поле боя». На здании по улице Патисион, где Иоаннис Цигантес был убит, в 1984 году была установлена мемориальная плита. Мемориальный памятник организации Мидас-614 и бюст Цигантеса установлены в центре греческой столицы, недалеко от Марсова поля.

Источники

• Γρηγοριάδη Σόλωνα, Ιστορία της Σύγχρονης Ελλάδας, 1941—1974
• Ε/Ιστορικά-Εθνική Αντίσταση, 22 Νοεμβρίου 2001
• Εγκυκλοπαίδεια Πάπυρος Λαρούς, τόμος 50
• Δ. Βρατσάνος «Ιστορία των Ελληνικών Επαναστάσεων» Αθήναι 1936, σελ.295.

Ссылки

• [www.hprt-archives.gr/V3/public/main/page-assetview.aspx?tid=0000073750]

Отрывок, характеризующий Цигантес, Иоаннис

Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.