Управление специальных операций

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Управление специальных операций
Годы существования

22 июля 194015 января 1946

Страна

Великобритания Великобритания

Подчинение

Антигитлеровская коалиция

Входит в

MI6

Тип

разведка, спецназ

Функция

шпионаж, разведывательные и десантные операции, саботаж

Численность

13 тысяч человек

Дислокация

Бейкер-стрит

Прозвище

Иррегуляры с Бейкер-стрит (англ.) (англ. Baker Street Irregulars)
Тайная армия Черчилля (англ. Churchill's Secret Army)
Министерство нечестной войны (англ. Ministry of Ungentlemanly Warfare)

Снаряжение

оружие британского и американского производства

Участие в

Вторая мировая война

Командиры
Известные командиры

Фрэнк Нельсон (англ.)
Чарльз Джослин Хэмбро (англ.)
Колин Габбинс (англ.)

Управление специальных операций, УСО (англ. Special Operations Executive, SOE) — британская специальная служба, действовавшая во время Второй мировой войны. Была учреждена приказом Кабинета министров Великобритании и сформирована Министром экономической войны Хью Дальтоном 22 июля 1940 г. Основными задачами организации были ведение агентурной и специальной разведки, а также проведение агентурно-специальных (агентурно-боевых) мероприятий на территории оккупированной Европы (а позднее - и оккупированной Юго-Восточной Азии). Дополнительной задачей организации являлось оказание различных видов помощи местным подпольным организациям.

Кроме того, данная организация участвовала в формировании Вспомогательных Подразделений (англ. Auxiliary Units) - негласной организации британского Правительства, которая в случае вторжения фашистской Германии на территорию Великобритании должна была вести боевые действия с использованием партизанской тактики.

Управление полностью состояло на негласном штате, в различные промежутки времени само управление и его отдельные подразделения (некоторые подразделения были дислоцированы отдельно, либо по характеру своего взаимодействия со сторонними организациями требовали отдельных мероприятий по легендированию) функционировали под легендой Объединенной технической коллегии, Межведомственного исследовательского бюро и фиктивных подразделений ВВС и ВМС Великобритании. В разговорной речи военнослужащих и посвященных лиц проскакивали прозвища "Партизаны с Бейкер-стрит", "Секретная армия Черчиля", "Министерство неджентельменской войны".

УСО действовало во всех странах, которые были оккупированы или атакованы фашистской Германией, кроме тех, по которым были достигнуты соглашения с государствами-союзниками (СССР и США). Отдельные операции по связи, а также подготовке и переброске агентуры велись через нейтральные государства.

Штат организации насчитывал более 13000 человек. Около 3200 человек были женщины.

1 января 1946 г. Управление было расформировано в связи с окончанием войны. В 2009 году в Лондоне на набережной Альберт Энбэнкмент (англ. Albert Embankment) возле Ламбетского дворца был открыт памятник агентам УСО.





История

УСО было создано 22 июля 1940 года Уинстоном Черчиллем и Хью Дальтоном на основе секции Д (Диверсии) секретной разведывательной службы и отдела MI R военного министерства Великобритании. Всего в УСО работало около 13 тысяч человек, которые оказывали поддержку миллиону антинемецких партизан и участников движения сопротивления. Основной целью УСО были диверсии и саботаж в оккупированных немцами странах, поддержка антинемецкого подполья и партизанских движений.

Административно УСО подчинялось Министерству экономической войны. Первым руководителем УСО был назначен сэр Фрэнк Нельсон (Frank Nelson), член парламента от консервативной партии и в прошлом консул в Берне. Тяжелая работа подорвала его здоровье и в 1942 году руководителем УСО был назначен Сэр Чарльз Хэмбро (Charles Hambro), банкир и друг Черчилля. Он настаивал на полной независимости УСО и когда Кабинет министров Великобритании принял решение, что он должен согласовывать действия УСО с военным министерством подал в отставку. В сентябре 1943 года его заменил генерал-майор Колин Габбинс (Colin Gubbins).

УСО было официально распущено в 1946 году. Новый Премьер-министр Великобритании Клемент Эттли не хотел, чтобы британскому правительству была официально подчинена террористическая подрывная организация всемирного масштаба, к тому же очень тесно связанная с коммунистами, как называл её Эттли — Британский Коминтерн. Часть функций УСО была передана обратно в СИС.

Операции

Франция

Францией в УСО занималось два основных отдела — F, в котором были в основном англичане и RF, связанный с правительством Шарля Де Голля «Свободная Франция», в котором были в основном французы. Было также два небольших отдела — EU/P, работавший с поляками, живущими во Франции и AMF, работавшая в Алжире и южной Франции. 5 мая 1941 года во Франции был сброшен первый агент Georges Bégué, который установил радиосвязь и подготовил встречу следующих агентов. Всего до августа 1944 года отдел F отправил во Францию около 400 агентов, примерно столько же отдел RF. Далеко не все из них дожили до победы союзников. В частности, 5 февраля 1945 года в лагере Равенсбрюк были убиты женщины-агенты Сесиль Лефорт, Дениз Блох, Виолетт Сабо и Лилиан Рольф.

Нидерланды

Операции УСО в Нидерландах были одними из наименее удачных. Немцы сумели захватить первых агентов и начали отсылать англичанам ложные сообщения от этих агентов по радио. Большая часть отправленных агентов (54 из 59) была захвачена немцами по прибытии и погибла в концлагере Маутхаузен. Некоторые историки утверждают, что Великобритания намеренно продолжала посылать агентов на смерть, надеясь таким образом ввести немцев в заблуждение относительно места открытия Второго фронта.

Бельгия

Операциями УСО в Бельгии занимался отдел D, которым руководил майор Харди Эмис (Hardy Amies). Операции не были особо успешными, так как немцы активно использовали против людей Эмиса агента Проспера Дезиттера (Prosper Dezitter).


Польша

SOE не имело необходимости способствовать активизации польского сопротивления, так как, в отличие от вишистов Франции, поляки в подавляющем большинстве отказались сотрудничать с нацистами. В начале войны была создана польская Армия Крайова, во главе с польским подпольным правительством сопротивления, известном как Польское Подпольное Государство (Polskie Państwo Podziemne). Тем не менее, было много польских членов SOE и обширное сотрудничество между SOE и польским Сопротивлением.

SOE помогало польскому правительству в изгнании в подготовке кадров и оказывало материально-техническую поддержку для своих 605 бойцов специальных оперативных сил известных как "тихотёмные" (Cichociemni). Члены подразделения, которое размещались в Audley End House, в Эссексе, проходили обязательный курс обучения, прежде чем десантироваться в оккупированной Польше. Из-за большого расстояния авиаперелета до Польши самолеты были снабжены дополнительным запасом топлива и были использованы в польских операциях, таких как операция Уайлдхорн III. Сью Райдер выбрал название для этих операций — Варшавская баронесса Райдер.

Секретной разведывательной службы член Кристина Скарбек был членом-учредителем SOE и помог создать группу польских шпионов в Центральной Европе. Она побежала несколько операций в Польше, Египте, Венгрии (с Анджеем Kowerski) и Франции, часто с использованием стойко антинацистской польской диаспоры в качестве безопасной международной сети. Неофициальный крышкой агентов Эльжбета Zawacka и Ян Новак-Jezioranski совершенства маршрут Гибралтар курьером из оккупированной Европы. Maciej Kalenkiewicz был парашюте в оккупированной Польше, только чтобы быть выполнена Советов. Польский агент является неотъемлемой частью компании SOE Операция Фоксли, план покушения на Гитлера.

Благодаря сотрудничеству между КП и польской Армии Крайовой, поляки смогли нанести первые разведки союзников по Холокосту в Лондон. Витольд Пилецкий польской Армии Крайовой разработана совместная операция с SOE освободить Освенцим, но британские отклонил его как невозможным. Совместные англо-польские операции, предусмотренные Лондоне с важную информацию о V-2 ракеты, немецкие движения войск на Восточном фронте, и советских репрессий польских граждан.

РАФ «Специальные рейсы обязанностей» были отправлены в Польшу для оказания помощи Варшавского восстания против нацистов. Восстание было победить с потерей 200000 жертв (в основном немецких казней польских гражданских лиц) после поблизости Красной Армии отказались военной помощи польской Армии Крайовой. РФС Специальные рейсы Обязанности было отказано в посадке человека на советско-состоявшейся аэродромы недалеко от Варшавы, даже тогда, когда требуется аварийную посадку после боевых повреждений. Эти рейсы были также атакованы советскими истребителями, несмотря на официально статус союзных СССР [39].

Югославия

После захвата немцами Югославии в ней началась война между немцами и итальянцами, хорватами, сербскими националистами — четниками под командованием Михайловича и коммунистическими партизанами Тито. Поначалу УСО поддерживало и четников и коммунистических партизан, но в 1943 стало поддерживать только партизан Тито.


Германия

Из-за опасностей и нехватки дружелюбного населения немного операций проводились в Германии непосредственно. Немецким и австрийским разделом SOE управлял Лейтенант полковник Рональд Торнли для большей части войны и был главным образом связан с черной пропагандой и административным саботажем в сотрудничестве с немецкой частью Политического Руководителя Войны. После дня «Д» секция была реорганизована и увеличена с генерал-майором Джеральдом Темплером, возглавляющим Управление с Торнли как его представитель.

Несколько главных операций были запланированы, включая Операцию Фоксли — план убить Гитлера, и Операцию Periwig, изобретательный план моделировать существование крупномасштабного антинацистского движения Сопротивления в Германии. Фоксли никогда не выполнялся, но Periwig шел вперед, несмотря на ограничения, установленные для этого СЕСТРОЙ и SHAEF. Несколько немецких военнопленных обучались как агенты, проинформированные, чтобы вступить в контакт с антинацистским сопротивлением и провести саботаж. Они были тогда сброшены с парашютом в Германию в надежде, что они или вручат себя к Гестапо или будут захвачены ими, и покажут их воображаемую миссию. Закодированные беспроводные передачи фальшивки были переданы в Германию и различные части принадлежностей агента, такие как кодовые книги, и беспроводным приемникам позволили попасть в руки немецких властей.

Албания

Албания находилась под итальянским влиянием с 1923 года и была занята итальянской армией в 1939. В 1943 малочисленная группа связи проникла в Албанию из северо-западной Греции. Агентами SOE в стране были Джулиан Амери, Энтони Куэйл, Дэвид Смили и Нил «Билли» Маклин. Они столкнулись с междоусобицей между коммунистами Энвера Ходжи, и республиканцем Балли Комбетаром. Поскольку последний сотрудничал с итальянскими оккупантами, первый получил поддержку Союзников.

Посланник SOE в Албании, бригадир «Троцкий» Дэвис, был захвачен немцами в начале 1944. Некоторые чиновники SOE предупредили, что целью Ходжи было первенство в стране после войны, а не борьба с немцами. Они были проигнорированы, но Албания никогда не была основным фронтом операций против Вермахта и, следовательно, главным театром тайной войны.

Норвегия

В марте 1941 года под руководством агента УСО капитана Мартина Линге была проведена операция Арчери. Наиболее известная операция этой группы — атака на завод по производству тяжёлой воды. В 1942 году была проведена операция «Выпь» по ликвидации местных нацистов и осведомителей. Связь с Лондоном постоянно улучшалась, и к 1945 году в стране действовало 64 радиооператора.

СССР

О операциях УСО на территории СССР известно мало, хотя у УСО был офис в Москве, возглавляемый Джорджем Хиллом, работавшим с коммунистами ещё во время гражданской войны.

Греция

Два офицера УСО летом 1942 г. были сброшены на парашютах в Грецию и, преодолев многочисленные трудности, вступили в контакт и с ЭДЕС, и с ЭЛАС. Их главной задачей было организовать нападение на главную железнодорожную магистраль, по которой обеспечивались поставки из Германии на юг для танковой армии Роммеля в Северной Африке. Им удалось убедить ЭДЕС и ЭЛАС сотрудничать в операции по взрыву крупного железнодорожного моста через реку Горгопотамос. Пока партизаны атаковали итальянские позиции с двух сторон, группа подрывников прикрепила большие заряды взрывчатки к опорам моста. Это была одна из самых успешных диверсионных операций войны, на четыре месяца прервавшая железнодорожное сообщение.

Снаряжение

Важнейшей вещью для агентов УСО были радиостанции, с помощью которых они могли передавать информацию. Поначалу УСО пользовалось радиостанциями, предоставленными СИС, и полученными от поляков, но впоследствии разработало свои собственные радиостанции, такие как Paraset, которые весили всего около 4 кг и могли поместиться в обычном чемодане.

Разрабатывалось и производилось также различное другое шпионское оборудование, например, легкий складной мотоцикл, который можно было сбросить на парашюте (Welbike), специальный малошумный пистолет (Welrod) и миниатюрные подводные лодки. Также у УСО были мастерские, в которых изготовлялись документы разных стран, карточки на продукты и т. п.


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Управление специальных операций"

Отрывок, характеризующий Управление специальных операций

– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.