Хорватский морской легион

Хорватский морской легион
Отличительный значок на головном уборе легионера
Годы существования	3 июля 1941 года — 21 мая 1944 года
Страна	Третий рейх Третий рейх Хорватия Хорватия
Подчинение	кригсмарине
Тип	морская пехота
Численность	343 человека (изначально) 1000 человек (на Восточном фронте максимально)
Девиз	Za dom spremni
Марш	На Чёрном море (хорв. Na crnom moru)
Участие в	Восточный фронт ВМВ
Знаки отличия
Командиры
Известные командиры	Андро Врклян, Степан Руменович

Хорватский морской легион (хорв. Hrvatska pomorska legija) — подразделение морской пехоты армии Независимого государства Хорватия, воевавшее в составе Кригсмарине на Восточном фронте.

История

Легион основан 2 июля 1941 по приказу Анте Павелича как Хорватский морской батальон (хорв. Hrvatski Pomorski Sklop). В его составе изначально несли службу 343 человека: 22 старших офицера, 220 младших офицеров и 100 матросов. Полным названием батальона было название Хорватский морской батальон — Чёрное море (хорв. Hrvatski Pomorski Sklop - Crno More), но название Хорватский морской легион всё-таки стало более известным.

Италия изначально возражала против создания хорватских военно-морских подразделений в любом виде, поскольку контроль над Адриатическим морем осуществлялся именно флотом Италии. Хорватское правительство, однако, при поддержке немецкого правительства всё-таки решилось на создание своего подразделения, которое могло бы служить в Кригсмарине и после набора необходимого опыта составило бы ядро будущих военно-морских сил Хорватии.

Первым командиром батальона был капитан 2-го ранга Андро Врклян, позднее должность командира занял капитан 1-го ранга Степан Руменович. Обучение батальон проходил в болгарской Варне. 17 июля 1941 легионеры прибыли в Варну и получили свою униформу с нарукавной нашивкой в виде хорватского герба. Службу они несли на немецких минных тральщиках и подводных лодках; обучались ведению боя на суше, налаживанию радиосвязи и немецкому языку. Легион удостоился чести встретиться с немецким адмиралом Карлом Георгом Шустером.

22 сентября 1941 обучение завершилось, и войска в тот же день на судах направились по Чёрному морю к советскому побережью. Высадка на черноморское побережье состоялась 30 сентября 1941, подразделение само носило условное название 23-я флотилия тральщиков (нем. 23.Minesuch-Flottilla). В основном морские пехотинцы перемещались по морю на моторизованных яхтах и переоборудованных рыбацких судах. Тяжёлого вооружения у хорватов не было вообще.

В конце сентября 1941 хорваты заняли Геническ, который был хорошо укреплён. Для обороны города от советских войск была усилена охрана побережья, и по мнению некоторых свидетелей, хорватские пехотинцы прямо рвались в бой. В конце 1941 года советские войска предприняли наступление на город, который почти не был защищён: охраняли его только солдаты немногочисленного немецкого гарнизона, взвод румынской кавалерии и хорватские легионеры. Это и стало боевым крещением для хорватского легиона. Атаку на город удалось отбить стараниями люфтваффе.

В течение всей зимы хорваты строили утеплённые бункеры для обороны города, в которых и проводили зиму. Капитан легиона Врклян вместе с тем инспектировал прилегающие к городу области. Во время советского нападения инспекционная команда сражалась в качестве пехотной силы в городе Феодосия. Однако одной борьбой при помощи стрелкового оружия дело не ограничивалось: советские лётчики накануне Рождества сбросили на город пачки листовок, в которых призывали хорватов сдаться и не портить праздник. Листовки заканчивались «Да здравствует Советский Союз! Гитлер капут!» Хорваты не восприняли эти листовки всерьёз и отправили их в печи.

В начале апреля 1942 года лёд в гавани Геническа начал таять, и хорваты стали готовиться к отплытию из города. Горсовет Геническа переименовал одну из улиц в Хорватскую в память о легионерах, к которым часть местного населения относилась с уважением. В середине апреля лёд полностью растаял, и хорваты отплыли из Геническа. Однако они забыли о том, что в гавани для защиты от возможного советского нападения были расставлены мины. В результате два корабля столкнулись с минами и затонули, жертвами этого происшествия стали 25 человек. Последний корабль покинул город 25 мая.

В августе 1942 года легион прибыл в Мариуполь. В распоряжении хорватов были 31 катер, 35 моторных лодок под их командованием, командное судно «Товарищ» и другие моторные суда (итого 130 кораблей). В состав легиона, помимо хорватов, входили ещё 200 немецких моряков, которыми руководил энсин Плаутц, и ещё более 200 украинских коллаборационистов.

В канун нового 1942 года легионеры передали суда новым командам и отправились в Хорватию на отдых. После этого их отправили в Германию для продолжения обучения, после чего они вновь прибыли в Варну. В октябре 1943 года легион был переведен в Триест, где хорватские офицеры и моряки были назначены на различные суда кригсмарине. С этого момента закончилась служба хорватского легиона на стороне Германии в качестве отдельной войсковой единицы.

В канун Нового 1942 года часть легионеров вернулась в Хорватию, остальные продолжили службу в Германии. В середине 1943 года отслужившие в Германии вернулись в Варну, где им передали новые противолодочные корабли водоизмещением 100 т каждый, носившие индексы UJ (Unterseebootjager). Корабли получили номера с UJ2301 по UJ2311, плюс ещё один получил имя UJ2314. Эти новые суда в итоге составили 23-ю флотилию охотников за подводными лодками (нем. Unterseeboot-jagerflotille 23).

В марте 1943 года в состав легиона были приняты две артиллерийские береговые батареи, в итоге численность легиона составила 1000 человек. После капитуляции в сентябре 1943 года Италии прекратил своё действие мораторий на создание военно-морских сил Хорватии. В октябре 1943 года легиону был отдан приказ о возвращении в страну, но возвращение хорватов растянулось вплоть до 21 мая 1944. Прибывшиий в Триест легион был немедленно расформирован, а его солдаты переведены на суда Военно-морского флота Независимого государства Хорватии (часть легионеров продолжила службу на различных судах Кригсмарине в Адриатике). Две береговые артбатареи были отданы Кригсмарине (в феврале 1944 года они находились в Сплите).

Литература

• С. В. Патянин, М. С. Барабанов: Корабли Второй мировой войны. ВМС Балканских государств и стран Восточного Средиземноморья, Морская Кампания 3/2007, с.45.

Ссылки

• [militera.lib.ru/h/sb_crusade_in_rossia/06.html Ален Милич. Хорватские добровольцы в германском вермахте во Второй мировой войне]  (рус.)
• [www.axishistory.com/index.php?id=5019 Croatian Naval Legion by Allen Milcic]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Хорватский морской легион

– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.