Бургенландский коридор

Бургенландский коридор (также альтернативный вариант названия: Чешско-югославский территориальный коридор) — один из самых противоречивых проектов территориального размежевания в Центральной Европе, вынесенных на обсуждение в ходе Парижской мирной конференции 1919 г., когда обсуждались итоги Первой мировой войны и этно-территориальные проблемы новых независимых государств. В частности, на повестку дня были вынесены территориальные вопросы, связанные с распадом Австро-Венгерской империи. Основная цель коридора — окончательно разделить Австрию и Венгрию и создать коридор, связующий западных и южных славян. Проект, однако, не нашёл поддержки у большинства стран-участников конференции, а потому был отклонён.

Проект

Сразу после распада Австро-Венгрии, а также в годы предшествовавшие распаду, новые славянские страны, получившие независимость — Чехословакия и Королевство Югославия — были заинтересованы в получении максимальных территориальных приращений. Им на руку сыграл факт поражения альянса Австрийской монархии и Германии в Первой мировой войне, после чего победившие страны получили возможность диктовать свои условия и требовать значительных контрибуций. Более того, в конце XIX-начале XX вв. славянские народы региона охватила эйфория панславизма и желание стать как можно ближе друг к другу, в том числе и географически. Автором проекта чешско-югославского коридора выступил чешский социолог и философ Томаш Гарриг Масарик, изложивший его в своём деловом письме французскому правительству ещё в 1916 г. Во время конференции рассматривался вариант включения княжества в состав Королевства Югославии, однако правительство последней согласилось и на чехословацкую администрацию из финансовых соображений.

География

Коридор предполагалось проложить сквозь следующие венгерские земли: Мошон (комитат); Шопрон, Ваш (медье), Зала (медье), ныне входящие в так называемый Западно-Задунайский край (Западная Венгрия), а также по территории Бургенланда (Восточная Австрия).

Оптимальная длина коридора должна была составлять 200 км, ширина около 80 км. Выдвигались и более укрупнённые проекты коридора, целью всех их было разделить Австрию и Венгрию полосой славянских земель для предотвращения реставрации Австро-Венгрии. Поскольку обе эти страны уже стали независимыми друг от друга, другие страны-участники не видели необходимость для поддержания у них общей границы.

Обоснования

Для создания коридора славянские деятели видели ряд исторических мотиваций. Так, на указанных территориях в IX веке действительно существовало Блатенское княжество славян, а территории восточной Австрии находились под властью Великой Моравии. В период своего расцвета княжество было своего рода связующим звеном между западными (Великая Моравия на севере) и южными (Хорватия на Балканах) славянскими народами, разрушенным венгерскими нашествиями. Княжество возникло в районе современного озера Балатон около 839 года. В 901 году территория была захвачена венграми. В X—XII веках большая часть местного западно-славянского населения подверглась ранней мадьяризации и в западной его части (Бургенланд) — германизации, хотя небольшая его часть, позднее идентифицирующая себя как хорваты, сохранялась дисперсно расселённой в сельской местности данного региона вплоть до конца XIX века.

Причины отклонения проекта

Основной причиной отклонения проекта стал в первую очередь этнический состав территорий, подлежащих включению в чешский коридор. Дело в том что хотя в X веке основную массу населения данных территорий действительно составляли славяне, однако интенсивный процесс германизации и мадьяризации привёл к значительному сокращению славянского населения к началу XX века. Так из 1.171.000 чел., населявших край в 1910 г. (перепись), 662.000 (56,5 %) назвали родным венгерский язык; 220.000 (18,8 %) — славянские наречия, близкие сербскохорватскому языку и около 289.000 (24,7 %) — немецкий (среди них были как евреи, так и этнические немцы). Очевидно, что в условиях венгерского большинства трудно было добиться формирования коридора путём референдума, основывающегося на праве этнического самоопределения народов, поскольку венгры и немцы не согласились бы на славянское управление территории, боясь косвенного усиления их влияний в регионе. А создавать новый очаг напряжения члены конференции не решились.

См. также

• Ваханский коридор
• Лачинский коридор
• Польский коридор
• Полоса Каприви
• Розовая карта — неудавшийся проект португальского коридора в Африке

Отрывок, характеризующий Бургенландский коридор

– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…