Шахнович, Марианна Михайловна
Поделись знанием:
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
| Марианна Михайловна Шахнович | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: |
СССР, Россия |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Государственный музей истории религии |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Известна как: | |
| Награды и премии: |
|
Мариа́нна Миха́йловна Шахно́вич (род. 23 июля 1957 года, Ленинград, СССР) — российский религиовед и философ религии, специалист в области истории античной философии[1][2]. Профессор и заведующая кафедрой философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ[1][2], Профессор кафедры проблем междисциплинарного синтеза в области социальных и гуманитарных наук факультета свободных искусств и наук СПбГУ[3], заместитель декана факультета по научной работе
Содержание
Биография
Родилась 23 июля 1957 года в Ленинграде в семье известного философа, историка культуры и фольклориста М. И. Шахновича.[1][2]
В 1979 году с отличием окончила философский факультет Ленинградского государственного университета.[1][2][2]
С 1979 по 1997 годы — научный сотрудник Государственного музея истории религии, совмещала работу в музее с преподавательской деятельностью на философском факультете СПбГУ.[1][2]
В 1982 году защитила диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Эпикур и проблемы атеизма».[2]
C 1999 по настоящее время — профессор и заведующая кафедрой философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ [1][2], заместитель декана по научной работе — председатель научной комиссии факультета свободных наук и искусств СПбГУ [4]
В 2000 году защитила диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской мысли».[1][2]
Член редакционной коллегии журналов «Религиоведение», «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом» [5], «Numen» [6]
Область научных интересов: философия религии, теоретические и методологические проблемы религиоведения, история общественной мысли, античная традиция в истории культуры.
Автор более 200 научных публикаций.[7]
Научная деятельность
В своих трудах М. М. Шахнович рассматривает теоретические и методологические вопросы религиоведения, исследует историю философии религии. По её мнению в европейской культуре, начиная с середины I в. до н.э., существовала и продолжает существовать эпикурейская традиция, связанная с восприятием и распространением атомизма, секулярной этики и свободомыслия. По сохранившимся источникам воссоздала теологию и благочестие Эпикура.[1][2]
Преподавательская деятельность
Читает курсы лекций «Античная и средневековая философия», «История религий», «Антропология религии», «История отечественного и зарубежного религиоведения», «Библия как памятник истории и культуры», «Античная философия религии», «История философии религии Нового времени», «Основные направления западной христианской теологии ХХ века».[2][7]
Общественная деятельность
- Председатель секции «Философия религии» Проблемного Совета по философии при Минвуз РФ.[2]
- Член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации;[7]
- Член Президиума Учебно-методического Совета по философии, политологии и религиоведению Учебно-методического объединения по классическому университетскому образованию;[7]
- Сопредседатель Российского сообщества преподавателей религиоведения;[7]
- Член исполнительного комитета Международной ассоциации истории религий (IAHR)[8];
- Член и Секретарь Управляющего Совета Ассоциации российских религиоведческих центров [9]
Научные труды
Диссертации
- Шахнович М. М. [www.dissercat.com/content/filosofiya-religii-epikura-i-epikureiskaya-traditsiya-v-istorii-evropeiskoi-mysli Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской мысли]: автореф. дис. на соиск. учен. степ. д.филос.н.: спец. 09.00.03 / Шахнович Марианна Михайловна; С.-Петерб. гос. ун-т. - Санкт-Петербург: Б.и.: 2000. — 54 с.; 21 см.
Монографии
- Шахнович М. М. Парадоксы теологии Эпикура. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000.
- Шахнович М. М. [philosophy.spbu.ru/5340 Сад Эпикура. Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской культуры.] — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002.
- Шахнович М. М. Очерки по истории религиоведения. — СПб: Изд-во СПбГУ, 2006.
Редактор, составитель и автор
- Религии мира. Учебное пособие. / Под ред. М.М. Шахнович. Издание второе, дополненное. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2005
- Религиоведение. Учебное пособие. / Под ред. М.М. Шахнович. Издание второе, дополненное. — СПб.: Питер, 2012.
- Религия в меняющемся мире. / Отв. ред. М. М. Шахнович. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2012.
- Шахнович М.М.(в соавт. с Чумаковой Т.В). Основы религиозных культур и светской этики. Основы мировых религиозных культур. Учебник для 4 класса. М.: «Просвещение», 2013.
- [www.religiopolis.org/publications/2729-antiklerikalizm-v-prizme-nauki.html Антиклерикализм как культурно-исторический феномен] / Отв. ред. М.М. Шахнович. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2011.
- Антология отечественного религиоведения. Петербургская религиоведческая школа. Книга I. Часть 1: 1900-е – 1960-е годы XX в. / Сост. и общ. ред. М. М. Шахнович, В. В. Шмидт. // Вопросы религии и религиоведения. Вып. 4. — М.: ИД «МедиаПром», 2010.
- Антология отечественного религиоведения. Петербургская религиоведческая школа. Книга II. Ч. 1. / Сост. и общ. ред. М. М. Шахнович, Е. А. Терюкова, В. В. Шмидт. // Вопросы религии и религиоведения. Вып. 4. — М.: ИД «МедиаПром», 2010.
Научные статьи
- Шахнович М. М. Эпикур в Древней Руси // Русское православие и атеизм в отечественной истории. — Л.: ГМИР, 1988.
- Шахнович М. М. Диагор Мелосский — античный критик религии//Проблемы религиеведения и атеизма в музеях. — Л.: ГМИР, 1989.
- Шахнович М. М. Учение софистов о религии // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Сер. 6. Вып. — № 3. — 1992.
- Shakhnovich M. M. The Study of Religion in the Soviet Union // Numen. Leiden: 1993, vol.40.
- Шахнович М. М. Некоторые проблемы эпикурейской этики и иудаизм // Проблема интеграции философских культур в свете компаративистского подхода. — СПбГУ, 1996.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/anthropp.html Антропологическое религиоведение в российской академической науке в первой четверти XX века] // Петербургская академия наук в истории академий мира. Том IV. — СПб., 1999;
- Шахнович М. М. Джереми Бентам о религии // Наука о морали. Дж. Бентам и Россия / Философский век. — № 9. — СПб., 1999
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/egypt.html Египтомания и театрализация пространства] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/virtual/index.html Виртуальное пространство культуры]. Материалы научной конференции 11–13 апреля 2000 г. / Отв. ред. Соколов Е. Г. — Серия “Symposium”, выпуск 3. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С. 211-213
- Шахнович М. М. Русское православное богословие и эпикуреизм (X—XIX вв.) // Идейное наследие русской философии. — СПб.: «Летний сад», 2000.
- Шахнович М. М. Античная философия религии и парадоксы античного атеизма // AKADHMIA. Материалы и исследования по истории платонизма. — Вып. 3. — СПб., 2000.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/christ_05.html Христианизация эпикуреизма в эпоху Возрождения и раннего Нового времени] // Христианская культура на пороге третьего тысячелетия. Материалы научной конференции 12-14 июня 2000 г. / Сост и науч. ред. М. М. Шахнович. — Серия “Symposium”, выпуск 5. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество:СПбГУ, 2000. — С.21-28
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/symp12_55.html Происхождение греческой философии и восточная традиция: проблема влияний] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/symp12/index.html Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века.] К 80-летию профессора М. С. Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium». — Вып. №12. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — C.258-264.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/symp12_55.html Феноменологическое религиоведение: между теологией и "наукой о религии"] // Вестник Санкт-Петербургского университета, 2001. — Сер.6. Вып. 4. — С. 3-12.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/secular_52.html Спиноза в зеркале русской культуры конца XIX-начала ХХ вв.] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/secular/index.html Религия и нравственность в секулярном мире. Материалы научной конференции. 28-30 ноября 2001 года, Санкт-Петербург.] — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — С. 225-229
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/misc_32.html Феноменологическое религиоведение: история и метод] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/misc/index.html Miscellanea humanitaria philosophiae. Очерки по философии и культуре]. К 60-летию профессора Юрия Никифоровича Солонина. Серия «Мыслители», выпуск 5. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. — С.301-308
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/beer.html Эпикурейская пирушка] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/sergeev/index.html Homo philosophans]. Сборник к 60-летию профессора К. А. Сергеева. / Отв. ред. Перов Ю. В. — Серия «Мыслители», выпуск 12. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С. 453-456
- Shakhnovich M. M. Theological Paradox in Epicurus// Epicurus: His Continuing Influence and Contemporary Relevance. Ed.by Dane R.Gordon and David B.Suits. RIT Cary Graphic Arts Press, 2003. — P. 157-167.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/tolerant_12.html «Наука о религии» в современном российском обществе] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/tolerant/index.html Религия и гражданское общество: проблема толерантности. Материалы Круглого стола (16 ноября 2002).]/ Сост и науч. ред. М. М. Шахнович. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. — C.75-79.
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/paradise_05.html Мифологемы «остров блаженных» и «золотой век» в римском эпикуреизме] // [anthropology.ru/ru/texts/gathered/paradise/index.html Образ рая: от мифа к утопии.] Серия “Symposium”, выпуск 31. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. — С.61-75
- Шахнович М. М. Кант и современная Religionswissenschaft / Актуальность Канта. Сб. статей / Отв. ред. Д. Н. Разеев. — Изд-во СПбГУ, 2005. — С. 85-91.
- Шахнович М. М. [drevn2005.narod.ru/7.htm Отношение провинции к столице (по материалам русских сказок о пошехонцах)] // [drevn2005.narod.ru/soderzanie.htm Человек верующий в культуре Древней Руси. Материалы международной научной конференции 5 – 6 декабря 2005 года] / Отв. ред. Т. В. Чумакова. — СПб., Издательство «Лема», 2005. — С. 201-206. — 252 с. ISBN 5-98709-013-X
- Шахнович М. М. [userfiles/relig/Musei%20istorii%20religii.pdf Музей истории религии АН СССР в Казанском Соборе: борьба за спасение здания и сохранение музея (1946-1951)] // Труды Государственного музея истории религии. Вып. 6-7. — СПб., 2007. — С. 21-42.
- Шахнович М. М. Преподавание истории мировых религий и проблемы межкультурного и межконфессионального диалога / Межкультурный и межконфессиональный диалог через образование. Ч.4. Материалы в помощь учителю. Совместная программа сотрудничества между Европейской комиссией и Советом Европы в Российской Федерации: Министерство образования и науки РФ. — М., 2007. — С. 25-32.
- Шахнович М. М. [userfiles/relig/Peterburgskoe%20religiovedenie.pdf Петербургская религиоведческая школа: истоки и традиция] / Вестник Российского Сообщества преподавателей религиоведения. Вып. 1. — М.: Изд-во "Социально-политическая мысль". — 2008. — С. 26-33.
- Шахнович М. М. Этика и философия религии в сочинениях Филодема из Гадары // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 6: Философия. Культурология. Политология. Право. Международные отношения.. — Вып. 1. — 2009. — С. 90-99.
- Шахнович М. М. [www.amursu.ru/attachments/1320_2010_4.zip Генезис и трансформация понятия «атеизм»] // Религиоведение. — № 4. — 2010. — С. 4-15.
- Шахнович М. М. Эпикуреизм и христианство в философском и теологическом дискурсе эллинистической эпохи // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. — № 4. — 2010. — С. 189—197.
- Шахнович М. М. История античной философии и гендерные исследования: преодоление стереотипов. //Философия в диалоге культур: материалы Всемирного дня философии. — М.: Прогресс-традиция, 2010. — С. 221-226
- Шахнович М. М. О фольклористике, этнографии и истории религии (письма к М. И. Шахновичу) // Религиоведение. — 2011. — № 4. — С. 170-176.
- Шахнович М. М. О фольклористике, этнографии и истории религии (письма к М. И. Шахновичу) // Религиоведение. — 2011. — № 3. — С. 171-179.
- Шахнович М. М. Лукреций // Культура Возрождения. Энциклопедия в 2-х тт. / Отв. ред. О. Ф. Кудрявцев, Н. В. Ревякина. Т.II, кн. 1. — М.: РОССПЭН, 2011. — С. 134-136;
- Шахнович М. М. Эпикур // Культура Возрождения. Энциклопедия в 2-х тт. / Отв. ред. О. Ф. Кудрявцев. Т.II, кн. 2. — М.: РОССПЭН, 2011. — С. 652-654.
- Шахнович М. М. Л. Я. Штернберг и «наука о религии» // Лев Штернберг – гражданин, ученый, педагог. К 150-летию со дня рождения. / Под. ред. Е. А. Резвана. — СПб.: МАЭ РАН, 2012. — С.190-200.
- Шахнович М. М. Книга «Правда о "Сионских мудрецах"» и история её написания // Религиоведение. — 2012. — № 2. — С. 185-194.
- Шахнович М. М. Когнитивная наука и исследования религии//Государство, религия и церковь в России и за рубежом. — 2013.— № 3. — С. 32 – 63.
- Шахнович. М.М. И.А.Боричевский (1892-1941) и его докторская диссертация по эпикурейской логике. И.А.Боричевский. Папирус Филодема. Публикация и комментарии //Вопросы философии. — 2013.— № 3. — С. 114-132.
- Шахнович М.М, Секция по изучению религий народов СССР при Музее истории религии Академии наук СССР (1934 г.)//Государство, религия и церковь в России и за рубежом — 2013.— № 1. — С. 199 – 216.
Публицистика
- Шахнович М. М. [archive.is/20131129121905/ng.ru/printed/90653 "Наука о религии" между молотом и наковальней.] // Независимая газета-Религии, 04.12.2002
- Муравьёв А. В., Шахнович М. М. [www.strana-oz.ru/2012/4/religiya-v-sovremennoy-rossiyskoy-shkole Религия в современной российской школе] // Отечественные записки № 4 (49) 2012.
Прочее
Автобиография
- Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/vita01_09.html Папа, Я и философия] // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. Выпуск 1. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С.63-73
Критика
- О. Андрей Кураев: [rusk.ru/st.php?idar=41217 «Марианна Михайловна, подите-ка Вы в отставку»] // Русская линия, 26.04.2010 г.
Напишите отзыв о статье "Шахнович, Марианна Михайловна"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/118624/Шахнович Шахнович, Марианна Михайловна] // Алексеев П. В. Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Академический проект, 2002. — 1152 с. ISBN 5-8291-0148-3
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [anthropology.ru/ru/we/shakhn.html Шахнович Марианна Михайловна] // «Русские философы XIХ-ХХ вв. Биографии. Труды. Идеи». — М., 2001
- ↑ [artesliberales.spbu.ru/contacts-ru/shakhnovich Шахнович Марианна Михайловна — Факультет свободных искусств и наук]
- ↑ [artesliberales.spbu.ru/about/academics_board/academic_committee Научная комиссия] // Официальный сайт Факультета свободных искусств и наук (Смольного института свободных искусств и наук)Санкт-Петербургского государственного университета
- ↑ [religion.rane.ru/?q=ru/editorial-board Редакционная коллегия] // Официальный сайт журнала «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом»
- ↑ [www.brill.com/numen Editorial Board] // The official site of Brill
- ↑ 1 2 3 4 5 [philosophy.spbu.ru/5241 Шахнович Марианна Михайловна] // Официальный сайт философского факультета СПбГУ
- ↑ [www.iahr.dk/shakhnovich.php Deputy Treasurer: Marianna Shakhnovich, Russia] // The official site of the International Association for the History of Religions (IAHR)
- ↑ [religio.rags.ru/kafedra/news.php?id=40373 Заявление об «Ассоциации российских религиоведческих центров»] // Резолюция Второй конференции Российского сообщества преподавателей религиоведения (Санкт-Петербург, 2-4 июня, 2011)
Отрывок, характеризующий Шахнович, Марианна Михайловна
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
Категории:
- Родившиеся 23 июля
- Родившиеся в 1957 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Доктора философских наук
- Почётные работники высшего профессионального образования Российской Федерации
- Учёные по алфавиту
- Музейные работники СССР
- Музейные работники Санкт-Петербурга
- Философы России
- Религиоведы России
- Персоналии:Философия религии
- Выпускники философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Преподаватели философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета
- Участники проектов Викимедиа
