Античная философия
Античная философия — философия античности. Подразделяется на древнегреческую и древнеримскую (конец VII в. до н. э. — VI в. н. э.), от раннеклассической философии до 529 г., когда указом императора Юстиниана была закрыта последняя философская школа в Афинах. Традиционно первым античным философом считается Фалес, а последним — Боэций.
Античная философия сформировалась на основе древнегреческой традиции мудроствования и мистерий, под влиянием воззрений мудрецов и жречества Египта, Месопотамии, других древневосточных стран. Пребывая изначально в круге мифологических представлений, древнегреческая мысль впервые сформулировала само понятие о философии как об особой деятельности, имеющей свой собственный предмет и метод, оказала большое влияние на становление и развитие христианства, а также стала источником рационального дискурса, развитие которого считается характерным для Западной цивилизации в широком смысле и легло в основу науки как особой формы общественного сознания.
Содержание
Периодизация по смене основных проблем
Выделяют следующие периоды:
- Натурфилософский (главная проблема — проблема устройства мира, проблема первоначала). Соседство-соперничество нескольких школ;
- Гуманистический (смена проблематики от природы к человеку и обществу). Школа софистов, Сократ;
- Классический (период большого синтеза). Создание первых философских систем — весь круг философских проблем. Платон, Аристотель;
- Эллинистический (центр перемещается из Греции в Рим). Соперничают разные философские школы. Проблема счастья. Школы Эпикура, скептиков, стоиков;
- Религиозный (развитие неоплатонизма). В сферу философских проблем добавляется проблема религии;
- Зарождение христианской мысли, монотеистической религии.
Хронологическая периодизация
Античная философия |
Предфилософская традиция (VIII—VII вв. до н. э.)
Акусилай · Гомер · Гесиод · Лин · Мусей · Орфей · Ферекид · Эпименид |
Натурфилософия
(VII—V вв. до н. э.) Вне школ (Эмпедокл · Диоген Аполлонийский) |
Софисты
(V—IV вв. до н. э.) Младшие софисты (Фрасимах · Калликл · Критий · Ликофрон · Алкидам |
Классический период
(V—IV вв. до н. э.) Платоники (Платон · Спевсипп · Ксенократ из Халкидона · Полемон · Крантор · Кратет Афинский · Клеарх)
Киренаики · (Аристипп · Арета Киренская · Аристипп, сын Ареты · Феодор-Атеист · Гегесий · Аникерид · Эвгемер)
Перипатетики (Аристотель · Теофраст · Эвдем Родосский · Стратон · Аристоксен · Дикеарх · Клеарх) |
Эллинистическая философия
(IV в. до н. э. — V в. н. э.) |
Ранняя классика (Архаика)
- VIII—VII вв. до н. э. — предфилософская традиция. Не являясь по сути философией, предфилософская традиция заложила основы философского познания в дальнейшем. Особняком среди раннеклассической философии находятся софисты. Представители:
- VII—V вв. до н. э. — ранняя классика, или греческая натурфилософия. Первые греческие натурфилософы не касались или почти не касались вопросов этики и эстетики, уделяя внимание в первую очередь космогонии и космологии и заложив основу для последующего развития точных наук. Основные школы:
- Милетская школа
- Пифагорейцы
- Элеаты
- Школа Гераклита
- Школа Анаксагора
- Атомисты
- Вне школ
- Софисты
Классика
- V—IV вв. до н. э. — Сократ и сократики. Классическая греческая философия традиционно начинается с имени Сократа, который первым обратился от натурфилософских вопросов к проблемам добра и зла, этики поведения человека. Ученики Сократа породили ряд «сократических» школ, крупнейшими из которых стали платоники и киники. Представители:
- Сократ
- Платоники
- Мегарская школа
- Киники
- Киренаики
- Элидо-Эретрийская школа
- Другие сократики
- IV—III вв. до н. э. — Аристотель и перипатетики. Деятельность Аристотеля и крупнейших представителей его школы — перипатетиков — логически завершила и подытожила достижения классики. Представители:
Эллинистическая философия
- IV—I вв. до н. э. — философия периода эллинизма, которая была представлена как новыми школами, так и новыми представителями старых (платоников, перипатетиков и киников). Основные школы:
- Скептицизм — Их философия не оформилась в самостоятельную школу
- Эпикуреизм
- Стоики (Ранняя и Средняя стоя)
- Средняя и Новая Академия
- Киники — философия киников не оформилась в самостоятельную школу
- Перипатетики
- Вне школ
Римская и позднеантичная философия
- I в. до н. э.—V в. н. э. — римская философия начала активно развиваться под сильным влиянием греческой к середине I в. до н. э. Наряду с римлянами, к римской философии относятся также греки — представители римских школ. Основные школы:
- I в. до н. э.—V в. н. э. — греческая философия периода влияния Древнего Рима также развивалась под сильнейшим влиянием классики, а позже — зарождавшегося христианства. Основные школы:
Напишите отзыв о статье "Античная философия"
Литература
- Фрагменты ранних греческих философов. / Подгот. изд. Лебедев А. В. Отв. ред. И. Д. Рожанский. — М. : Наука, 1989. — Ч. 1. — 575 с. — ISBN 5-02-008030-6
- Асмус В. Ф., проф. МГУ. Античная философия.
- Буряк В. В. Античная философия: Учебник. — Симферополь: ДИАЙПИ, 2009. — 256 с. — ISBN 978-966-491-084-9.
- Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. — М.: Прогресс, 1988. — 221 с.
- Гайденко П. П., чл.-корр. РАН, профессор. [philosophy.mipt.ru/textbooks/frolovintro/chapter1_2.html Античная философия: космоцентризм]. — Глава из учебника: Введение в философию. Авторский коллектив под руководством И. Т. Фролова. 3-е издание, перераб. и доп. М.: Республика, 2003. — 623 с. — ISBN 5-250-01868-8
- Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Вопросы истории и теории. — Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. — 288 с.
- Лосев А. Ф. История античной философии в конспективном изложении. — М, 1989.
- Лосев А. Ф. История античной эстетики. Последние века. — В 2 кн. — М.: Искусство, 1988.
- Мамардашвили М. К. Лекции по античной философии. — М.: Аграф, 1997.
- Надточаев А. С. Философия и наука в эпоху античности. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. — 286 с.
- Солопова М. А. [iph.ras.ru/elib/0203.html Античная философия] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
- Хлебников Г. В. Античная философская теология. — М.: Наука, 2007.
- Целлер Э. Очерк истории греческой философии. Перевод С. Л. Франка. — СПб.: Алетейя, 1996.
- Античная философия: Энциклопедический словарь — М.:Прогресс-Традиция, 2008. — 896 с. — ISBN 5-89826-309-0 (ошибоч.)
- Античная философия: Проблемы историографии и теории познания. — М., 1991. — 133 с.
|
Отрывок, характеризующий Античная философия
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».