Аполлоний Тианский

Аполлоний Тианский
Ἀπολλώνιος ὁ Τυανεύς
Дата рождения:	1(0001)
Дата смерти:	98(0098)
Школа/традиция:	неопифагореизм

Аполло́ний Тианский (Ἀπολλώνιος ὁ Τυανεύς, 1 год н. э. — 98 год н. э.) — философ-неопифагореец. Сохранилось 97 писем, приписываемых Аполлонию.

Источники

По рассеянным сведениям Флавий Филострат Старший составил в начале III столетия по поручению императрицы Юлии Домны, супруги Септимия Севера, биографию Аполлония — «Жизнь Аполлония Тианского» в 8 книгах, изобилующую мифологизированными элементами. Среди своих источников Филострат называет записки Дамида из Ниневии, личного секретаря Аполлония, однако большинство современных авторов согласны с тем, что Дамид, равно как и восточные путешествия Аполлония, — это литературная фикция. Из более достоверных источников Филостратом упоминаются труд Максима Эгейского и сочинение Мойрагена в 4 книгах. Имеются два других свидетельства, уточняющих время жизни Аполлония: согласно Лукиану, Александр из Абонотиха в молодости учился у Аполлония, что указывает примерно на 120 год н. э., а Дион Кассий сообщает, что Аполлонию было 95 лет, когда у него было видение убийства Домициана в Эфесе.

На русский язык фрагменты книги Филострата были переведены А. Егуновым (первые 30 глав книги). Полный комментированный перевод был сделан Е. Г. Рабинович.

Жизнеописание

Согласно жизнеописанию Филострата, Аполлоний родился в состоятельной семье в каппадокийском городе Тиане. Рано увлёкшись философией и аскезой, он провёл свою юность при храме Асклепия в городе Эги, прошёл пятилетний искус молчания и всю свою дальнейшую жизнь до глубокой старости провёл в странствиях. Наследство, оставшееся после смерти родителей, он отдал своим братьям. Отправившись путешествовать, он прошёл всю Малую Азию и попробовал проникнуть даже в Индию, чтобы познакомиться с учением браминов. Везде он выступал как проповедник-моралист и уверял, что может предсказывать будущее и творить чудеса. Хотя Нерон изгнал из Рима всех магов и волшебников, Аполлоний направился туда, но должен был, тем не менее, оставить этот город. Посетив Испанию, после смерти Нерона он направился через Италию в Грецию и оттуда в Римский Египет, где Веспасиан, готовившийся захватить власть, воспользовался его влиянием и известностью; наконец, он посетил ещё и Эфиопию.

Вернувшись из Египта, он нашёл милостивый приём также и у Тита. Будучи обвинён при воцарении Домициана в возбуждении в Египте мятежа в пользу Нервы, он был заключён в тюрьму, предстал добровольно перед судом и был оправдан. Объехав ещё раз Грецию, Аполлоний поселился в Эфесе, где основал Пифагорейскую школу, и умер в возрасте почти 100 лет от роду, отказавшись от приглашения Нервы ехать в Рим.

Параллели

Жизнеописание Аполлония, включавшее сообщения о совершённых им чудесах (исцеление больных, воскрешение девушки, умершей в день свадьбы), его выступлениях против деспотической власти императоров Нерона и Домициана, владении экстрасенсорным восприятием, дарами прорицания и дальновидения (так, Аполлоний якобы отчётливо видел убийство Домициана в Риме, находясь в Эфесе), часто сопоставляли с Иисусом из Назарета. Так, в конце III века неоплатоник Гиерокл в особом сочинении противопоставил Аполлония Иисусу и всей евангельской истории, что привело к ответному трактату Евсевия Кесарийского.

Литература

• Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. М.: Наука, 1985.
• Дж. Р. С. Мид. Аполлоний Тианский. ISBN 5-93975-039-7; 2001 г.
• Античная философия: энциклопедический словарь. Под ред. М. А. Солоповой. М.: Прогресс-Традиция, 2008.
• Белоусов А. В. Флавий Филострат в религиозном контексте своего времени: «Жизнь Аполлония» и «Героика». М.: Изд-во ПСТГУ, 2012.
• Владимиров А. Аполлоний Тианский / Апостолы: гностико-эллинские истоки христианства. М.: Беловодье, 2003.
• Грабарь-Пассек М. Е. Философский роман. Филострат. «Жизнь Аполлония Тианского» / Античный роман. М.: 1969, с. 230—255.
• Кнабе Г. С. Жизнеописание Аполлония Тианского, βασιλευς χρηστός и Корнелий Тацит / Вестник древней истории, 1972, № 3, с. 30-56.
• Писарев Д. И. Аполлоний Тианский / Полное собрание сочинений и писем в двенадцати томах, Т.3, М.: Наука, 2001, с. 7—152.

Ссылки

• Аполлоний Тианский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Филострат Ф. Жизнь Аполлония Тианского, перевод и комментарии Е. Г. Рабинович, М.: Наука, 1985

Отрывок, характеризующий Аполлоний Тианский

– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.