Франк, Семён Людвигович

Семён Людвигович Франк
Дата рождения:	16 (28) января 1877(1877-01-28)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	10 декабря 1950(1950-12-10) (73 года)
Место смерти:	Лондон, Великобритания
Страна:	Российская империя
Направление:	русская философия

Семён Лю́двигович Франк (16 (28) января 1877, Москва, Российская империя — 10 декабря 1950, Лондон, Великобритания) — русский философ и религиозный мыслитель.

Участник сборников «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909) и «Из глубины» (1918). Стремился к синтезу рациональной мысли и религиозной веры в традициях апофатической философии и христианского платонизма, находился под влиянием Плотина и Николая Кузанского. Уже будучи в эмиграции обнаружил сходство своих изысканий с идеями Владимира Соловьёва (в особенности в свете концепции положительного всеединства).

Протоиерей Василий Зеньковский, историк русской философии, писал, что среди мыслителей своего поколения Семён Франк был самым философским.

Биография

Детские годы

Семён Людвигович Франк родился в еврейской семье. Его отец, врач Людвиг Семёнович Франк (1844—1882) — выпускник Московского университета (1872), переселился в Москву из Виленской губернии во время Польского восстания 1863 года, в качестве военного врача участвовал в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов, за отвагу и преданность Российской империи был удостоен ордена Станислава и возведён в дворянское достоинство. Л. С. Франк работал в Департаменте здравоохранения Министерства внутренних дел, семья жила на Пятницкой улице, потом в Мясницком околотке; вместе с ними жила мать отца (бабушка философа) Фелиция Френкель, а также сёстры отца Теофилия и Ева. В 1891 году, через 9 лет после смерти мужа от лейкоза, мать С. Л. Франка — Розалия Моисеевна Россиянская (1856—1908) — вторично вышла замуж за аптекаря Василия Ивановича (Цалеля Ициковича) Зака, в 1884 году вернувшегося из шестилетней сибирской ссылки, которую он отбывал за участие в «Народной воле».

В детстве Семён Франк получил домашнее образование у своего деда, Моисея Мироновича Россиянского (1834—1891), уроженца Ковно, который был в 60-х годах XIX века одним из основателей московской еврейской общины и у которого внук воспринял интерес к философским проблемам религии. Р. М. Россиянская с детьми жила вместе с Моисеем Мироновичем и его женой (бабушкой философа) Сорой Добринер (1834—?, родом из Тильзита в Восточной Пруссии), сначала в Мясницком околотке, а с 1899 года — в собственном доме в Кривом переулке; дед был занят в чаеторговле. В 1886—1892 годах Семён Франк учился в Лазаревском институте восточных языков, где был сразу принят во второй класс. В 1891 году мать переехала к новому мужу в Нижний Новгород и поселилась в Канавино, Семён присоединился к ним через год и в Нижнем Новгороде окончил гимназию, после чего поступил в Московский университет.

Научная карьера

Ещё будучи гимназистом в Нижнем Новгороде, С. Л. Франк принимал участие в марксистских кружках, под влиянием чего поступил на юридический факультет Московского Университета (где был учеником знаменитого проф. А. И. Чупрова). В 1899 г. арестован и выслан из университетских городов. В 1901 г. П. Б. Струве привлёк Франка к участию в своём сборнике «Проблемы идеализма» (издан в 1902 г.), где критиковались материализм и позитивизм.

Вскоре после этого Франк уехал за границу, где работал в Берлине и Мюнхене. Несогласие с политикой царского правительства побудило его в 1903 году участвовать в учреждении движения Союз освобождения и принять активное участие в его борьбе за политическую свободу.

Первая печатная работа Франка («Теория ценности Маркса») была посвящена критике марксизма (1900). В 1902 в сборнике «Проблемы идеализма» был опубликован его первый философский этюд («Ницше и любовь к дальнему») — с этого времени творчество Франка становится связано всецело с проблемами философии. После сдачи магистерского экзамена (1912) Франк становится приват-доцентом Петербургского Университета и в этом же году переходит в православную веру. В 1915 защищает магистерскую диссертацию («Предмет знания»), в которой касается онтологических условий возможности интуиции как непосредственного восприятия реальности, тем самым примыкая к течению интуитивизма.

Книга «Душа человека», опубликованная в 1918, была представлена Франком как диссертация на степень доктора, но из-за внешних условий русской жизни защита её уже не могла состояться. В 1917 Франк возглавил историко-филологический факультет молодого Саратовского Университета, а в 1921 г. занял кафедру философии в Московском Университете.

В 1922 выслан из России, устроился в Берлине и вошёл в состав Религиозно-Философской Академии, организованной Н. А. Бердяевым, с которым работал ещё в Москве (в «Академии духовной культуры»).

С 1930 переселяется во Францию, откуда в 1945 переехал в Лондон.

Семья

• Брат — русский и советский математик Михаил Людвигович Франк, профессор, автор трудов по геометрии, дифференциальным уравнениям и истории воздухоплавания. Племянники С. Л. Франка (сыновья Михаила Людвиговича Франка) — лауреат Нобелевской премии по физике Илья Михайлович Франк и биолог, академик АН СССР Глеб Михайлович Франк.
• Младший брат (по матери) — художник, скульптор, сценограф и книжный иллюстратор Леон (Лев Васильевич) Зак (1892—1980), публиковавший стихи под поэтическими псевдонимами М. Россиянский и Хрисанф, бывший в 1910-х годах одним из идеологов движения эгофутуристов. Его жена, Надежда Александровна Браудо (1894—1976), была сестрой органиста и музыкального педагога Исайи Браудо. Их дочь, Ирина Зак (Irène Zack, 1918—2013) — скульптор.
• Жена (с 1908 года) — Татьяна Сергеевна Франк (урожд. Барцева, 1886—1984), автор воспоминаний «Память сердца». Сын — Виктор Семёнович Франк (1909—1972) — литературный критик, радиожурналист, возглавлял лондонский корпункт радио «Свобода». Младший сын — Василий Семёнович Франк (1920—1996) — тоже работал журналистом на радиостанции «Свобода» в Мюнхене (с 1964). Другие дети — Алексей (род. 1910) и Наталья (род. 1912).

Франк о всеединстве

Франк считал, что есть серьёзные философские и логические аргументы против субъективного идеализма. Субъективный идеализм исходит из «я», которое стоит в центре мироздания. При диалоге с миром человек открывает в себе нечто — то, что можно назвать «ты». Но есть и иное — то, что мы называем «мы».

Подобно своим предшественникам, Сергею Трубецкому и Соловьеву, Франк подчеркивал, что человеческие сознания, человеческие «я» не отрезаны друг от друга. Реальное познание, реальное бытие возможны лишь тогда, когда между людьми возникает контакт, возникает единство. Мы живем не на изолированных островах, а на едином материке. И вот этот-то материк, который объединяет всех нас, и есть последний и подлинный предмет познания. Человек познает не только отражение своих собственных чувств, а познает некий субстрат, глубину. Позднее немецкий философ Пауль Тиллих писал, что Бог — это не небо над нами, а глубина бытия. Однако первым это сказал Франк.

В 1917 Франк выпускает книгу «Душа человека», которая потом не раз выходила на иностранных языках. Франка переводили на многие языки, включая японский, чешский, польский, немецкий, английский; естественно, он и сам писал книги на этих языках. В этой книге блестяще анализируется вопрос о единстве духовной жизни, которую нельзя разрезать, нельзя разделить. Это единство касается не только нашего «я», но и того поля, в котором находятся те «я», к которым мы обращены. То есть «я», потом «мы» и, наконец, некий таинственный субстрат, который и есть непостижимое.

Вместе с тем Франк негативно относился к коллективизму, который давит личность. Всякий диктат противоречит свободе, а божественное единство не может существовать без свободы, оно свободно.

Франк о социализме:

«Социализм в своем основном социально-философском замысле — заменить целиком индивидуальную волю волей коллективной… поставив на его место бытие „коллектива“, как бы слепить или склеить монады в одно сплошное тесто „массы“, есть бессмысленная идея, нарушающая основной неустранимый принцип общественности и могущая привести только к параличу и разложению общества. Он основан на безумной и кощунственной мечте, что человек ради планомерности и упорядоченности своего хозяйства и справедливого распределения хозяйственных благ способен отказаться от своей свободы, от своего „я“ и стать целиком и без остатка винтиком общественной машины, безличной средой действия общих сил. Фактически он не может привести ни к чему иному, кроме разнузданного самодурства деспотической власти и отупелой пассивности или звериного бунта подданных».

Сочинения в сети

• [www.odinblago.ru/vvedenie_v_filosofiu С. Л. Франк, Введение в философию.] Берли, 1923, - 128 с.
• [www.odinblago.ru/path/35/5 С. Л. Франк, Гете и проблема духовной культуры.] // Путь. — 1932. — № 35. — С. 83-90
• [www.odinblago.ru/path/27/3/ С. Л. Франк, Достоевский и кризис гуманизма.] // Путь. — 1931. — № 27. — С. 71-78
• [www.odinblago.ru/path/9/11/ С. Л. Франк, Древние сказания о судьбе человека.] // Путь. — 1928 — № 9. — С. 91-93
• [www.odinblago.ru/dusha_cheloveka/ С. Л. Франк, Душа Человека. Опыт введения в философскую психологию] — М. 1917. — 252 с. (На Викискладе)
• [www.odinblago.ru/eres_utopizma С. Л. Франк, Ересь утопизма] // По ту сторону правого и левого. — 1972. — С. 85-106
• [a-bugaev.chat.ru/frank/revolution.html С. Л. Франк, Из размышлений о русской революции]
• [www.odinblago.ru/krushenie_kumirov/ С. Л. Франк, Крушение кумиров]. — Берлин: YMCA-press. — 1924. — 104 c.
• [www.odinblago.ru/path/13/7/ С. Л. Франк, Макс Шеллер (Некролог).] // Путь. — 1928 — № 13. — С. 83-86
• [www.odinblago.ru/path/12/7/ С. Л. Франк, Мистика Рейнера Марии Рильке.] // Путь. — 1928 — № 12. — С. 47-75
• [www.odinblago.ru/path/13/3/ С. Л. Франк, Мистика Рейнера Марии Рильке (окончание).] // Путь. — 1928 — № 13. — С. 37-52
• [www.odinblago.ru/path/2/14/ С. Л. Франк, Мистическая философия Розенцвейга.] // Путь. — 1926 — № 2. — С. 139—148
• [vehi.net/frank/nepost/index.html С. Л. Франк, Непостижимое]
• [www.odinblago.ru/path/9/10/ С. Л. Франк, Новая русская философская система.] // Путь. — 1928 — № 9. — С. 89-90
• [www.odinblago.ru/path/5/17/ С. Л. Франк, Новая этика немецк. идеализма (Н. Гартман).] // Путь. — 1926 — № 5. — С. 133—137
• [www.odinblago.ru/path/4/17/ С. Л. Франк, Новое издание Баадера.] // Путь. — 1926 — № 4. — С. 188—189
• [www.odinblago.ru/path/4/18/ С. Л. Франк, Новокантианская философия мифологии.] // Путь. — 1926 — № 4. — С. 190—191
• [www.odinblago.ru/frank_ontologicheskoe_dokvo С. Л. Франк, Онтологическое доказательство бытия Бога] // По ту сторону правого и левого. — 1972. — С. 109—151
• [www.odinblago.ru/path/37/3/ С. Л. Франк, Основная идея философии Спинозы.] // Путь. — 1933 — № 37. — С. 61-67
• [www.odinblago.ru/frank_dushevnaya_zhizn С. Л. Франк, О природе душевной жизни] // По ту сторону правого и левого. — 1972. — С. 156—239
• [www.odinblago.ru/path/24/6/ С. Л. Франк, Памяти Л. М. Лопатина.] // Путь. — 1930 — № 24. — С. 111—114
• [www.odinblago.ru/path/15/5/ С. Л. Франк, Памяти Ю. И. Айхенвальда.] // Путь. — 1929 — № 15. — С. 125—126
• [www.odinblago.ru/path/32/3 С. Л. Франк, Пирогов как религиозный мыслитель.] // Путь. — 1932 — № 32. — С. 73-84
• [www.odinblago.ru/frank_po_tu_storonu С. Л. Франк, По ту сторону «правого» и «левого»] // Числа. — № 4 — 1930—1931. — С. 128—142
• [mediaglagol.com.ua/book/predmet_znaniya С. Л. Франк, Предмет знания]
• [www.odinblago.ru/path/60/3/ С. Л. Франк, Проблема «христианского социализма»] // Путь. — 1939 — № 60. — С. 18-32
• [www.odinblago.ru/path/25/2/ С. Л. Франк, Психоанализ как миросозерцание.] // Путь. — 1930 — № 25. — С. 22-50
• [altrea.narod.ru/frank/realnost01.html С. Л. Франк, Реальность и человек]
• [www.odinblago.ru/frank_smisl_revolucii С. Л. Франк, Религиозно-исторический смысл русской революции] // Мосты. — 1967. — C. 7-32
• [www.odinblago.ru/path/40/2 С. Л. Франк, Религиозность Пушкина.] // Путь. — 1933 — № 40. — С. 16-39
• [www.odinblago.ru/path/1/ С. Л. Франк, Религиозные основы общественности.] // Путь. — 1925 — № 1. — С. 9-30
• [www.odinblago.ru/filosofiya/frank_sl/frank_sl_religiya_i_nau/ С. Л. Франк, Религия и наука] // Религия, философия и наука. — 1953. — № 1 — С. 1-26
• [www.odinblago.ru/path/4/11/ С. Л. Франк, Религия и Наука в современном сознании.] // Путь. — 1926 — № 4. — С. 145—156
• [altrea.narod.ru/frank/snami01.html С. Л. Франк, С нами Бог]
• [altrea.narod.ru/frank/svet01.html С. Л. Франк, Свет во тьме]
• [www.odinblago.ru/filosofiya/frank_sl/frank_smysl_zhizni_/ С. Л. Франк, Смысл жизни.] Брюссель: Изд-во «Жизнь с Богом», 1976. — 170 с.
• [www.odinblago.ru/path/19/8/ С. Л. Франк, Философия ветхозаветного мира.] // Путь. — 1929 — № 19. — С. 109—113
• [www.odinblago.ru/path/34/3 С. Л. Франк, Философия Гегеля (к столетию со дня смерти Гегеля).] // Путь. — 1932 — № 34. — С. 39-51
• [www.odinblago.ru/path/45/7 С. Л. Франк, Философия и жизнь. (Международный философский съезд в Праге).] // Путь. — 1934 — № 45. — С. 69-76
• [www.odinblago.ru/path/8/1/ С. Л. Франк, Церковь и мир, благодать и закон.] // Путь. — 1927 — № 8. — С. 3-20
• [vehi.net/frank/filosofia.html С. Л. Франк, Философия и религия]
• [vehi.net/deprofundis/frank.html С. Л. Франк, De Profundis]
• С. Л. Франк, Этика нигилизма // Вехи. — 1909. — С. 146—181

Ссылки

• [altrea.narod.ru/frank С. Л. Франк — Книги, статьи, биография]
• [vpn.int.ru/index.php?name=Biography&op=page&pid=586 Франк Семен Людвигович — Биография. Высказывания]
• [www.svoboda.org/content/transcript/24764105.html Татьяна Франк — аудиовоспоминания жены С. Л. Франка на радио Свобода]
• [vehi.net/frank/index.html С. Л. Франк в библиотеке «Вѣхи»]
• [krotov.info/spravki/persons/20person/frank.html С. Л. Франк в библиотеке Якова Кротова]
• [www.vtoraya-literatura.com/razdel_541_str_1.html С. Л. Франк в библиотеке «Вторая литература»]
• [krotov.info/libr_min/08_z/enk/ovsky_40.html В. В. Зеньковский. История русской философии. Глава V. Метафизика всеединства, а) Системы Л. П. Карсавина и С. Л. Франка]
• [www.alexandrmen.ru/books/mdc/mdc.html Книга Александра Меня «Мировая духовная культура»]
• [hpsy.ru/authors/x103.htm С. Л. Франк на сайте «Экзистенциальная и гуманистическая психология»]
• Буббайер Ф. С. Л. Франк: Жизнь и творчество русского философа. — М.: РОССПЭН, 2001. ISBN 5-8243-0269-3
• [library.sgu.ru/vytrvyst/31_01_12.pdf Зюзин, А. В. Профессорская библиотека: коллекция книг из библиотеки С. Л. Франка в составе фонда Зональной научной библиотеки имени В. А. Артисевич Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского. Саратов, 2012]
• [iph.ras.ru/uplfile/root/biblio/hp/hp21_1/128%E2%80%93135.pdf Куприянов В. А. Трансформация философии длительности А. Бергсона в идеал-реализме С. Л. Франка // История философии Том 21. № 1/2016. С. 128—135.]

Отрывок, характеризующий Франк, Семён Людвигович

Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.