Уэйн, Энтони

	Энтони Уэйн
Дата рождения	1 января 1745
Место рождения	Исттаун, округ Честер, провинция Пенсильвания
Дата смерти	15 декабря 1796 (51 год)
Место смерти	Форт-Преск-Иль (ныне Эри, штат Пенсильвания)
Принадлежность	США
Род войск	сухопутные войска
Годы службы	1775—1783 ; 1792—1796
Звание	полковник (1775—1777) ; бригадный генерал (1777—1783) ; генерал-майор (1783—1796)
Сражения/войны	Война за независимость США Битва у трёх рек; Битва при Брендивайне; Битва при Паоли; Битва при Джермантауне; Битва при Монмауте; Битва при Стоуни-Пойнт; Битва при Грин-Спринг; Северо-западная индейская война Осада форта Рекавери; Битва у поваленных деревьев;

Э́нтони Уэ́йн (англ. Anthony Wayne; 1 января 1745(17450101) — 15 декабря 1796) — американский генерал и государственный деятель, участник войны за независимость США. За отвагу получил прозвище Безумный Энтони (англ. Mad Anthony).

Биография

Ранние годы

Энтони Уэйн родился в Исттауне, округ Честер, провинция Пенсильвания, в семье выходцев из Йоркшира. В детстве Уэйн мечтал о карьере военного, но после обучения в Филадельфии получил должность таможенного инспектора сначала в Пенсильвании, а затем в Новой Шотландии. В 1766 году Уэйн женился и следующие несколько лет провёл в округе Честер на ферме, унаследованной от отца. Он занимал невысокие чиновничьи посты, а после 1774 года принимал активное участие в различных патриотических организациях.

Участие в войне за независимость США

В 1775 году, после начала войны за независимость американских колоний, Уэйн собрал и возглавил 4-й пенсильванский батальон континентальной армии. Полк Уэйна, получившего звание полковника, сразу же после его формирования был брошен в Канаду на помощь генералу Бенедикту Арнольду. Уэйн хорошо проявил себя в сражении у трёх рек и несколько месяцев командовал гарнизоном захваченного у британцев форта Тикондерога. 21 февраля 1777 года Энтони Уэйну было присвоено звание бригадного генерала.

В апреле 1777 года генерал Вашингтон поставил Уэйна во главе всех 13 пенсильванских полков в сражениях при Брендивайне, Паоли и Джермантауне. В Монмауте Уэйн действовал блестяще, удержав со своими войсками позицию против превосходящих британских сил до прихода подкрепления. В 1779 года Уэйн сформировал и возглавил лёгкий пехотный корпус, с которым он совершил самый смелый подвиг войны за независимость США, когда в ночь с 15 на 16 июля 1779 года взял укрепления у Стоуни-Пойнт, ранее захваченные британцами. Нападение американской лёгкой пехоты, которая действовала только штыками, чтобы не поднимать тревогу, стало полной неожиданностью для британцев, вся операция заняла 25 минут. Уэйн, находившийся в первых рядах своих войск, после этой отважной и дерзкой операции получил прозвище «Безумный Энтони».

После расформирования лёгкого пехотного корпуса Уэйн вновь стал во главе всех пенсильванских частей Континентальной армии. В январе 1781 года ему пришлось иметь дело с бунтом недовольных солдат, которым платили жалование деньгами Конгресса, сильно упавшими в цене. Уэйну удалось решить проблему только к маю, из-за чего он сильно опоздал в Виргинию на помощь маркизу де Лафайету. В сражении при Грин-Спринг войска Лафайета и Уэйна попали в засаду, но Безумный Энтони вновь оправдал своё прозвище, поведя свои войска в штыковую атаку на превосходящие силы британцев, что позволило американцам отступить.

После американской победы в Йорктауне Уэйн отправился в Джорджию, где ему удалось заключить мир с индейскими союзниками британцев, чероки и криками. За это власти штата подарили ему большую рисовую плантацию, а 10 октября 1783 года Конгресс присвоил Уэйну звание генерал-майора.

Деятельность после войны за независимость

После окончания войны Уэйн вернулся в Пенсильванию, был избран в законодательное собрание штата в 1784 году. Через год Уэйн переехал в Джорджию и поселился на подаренной ему земле. В 1788 году он был делегирован в собрание штата для ратификации конституции США. В 1791 году Уэйн был избран в Конгресс, как представитель Джорджии, однако через год лишился этого места, когда встал вопрос о его соответствии требованиям о проживании в штате.

В 1792 году президент Вашингтон вернул Уэйна на воинскую службу, поручив ему разобраться с индейской проблемой. Коренное индейское население Северо-Западной территории противилось попыткам белых американцев селиться к западу от Огайо, правительство США пыталось вести переговоры, но они потерпели неудачу. Зимой 1792—1793 годов Уэйн начал собирать и готовить армию в Пенсильвании, затем перебросил её в Огайо. 20 августа 1794 года Уэйн разбил индейцев в битве при Фоллен Тимберс. Через год в Гринвилле индейцы подписали с американским правительством договор, по которому уступили свои земли в обмен на товары. Уэйн умер в 1796 году в Форте-Преск-Иль (ныне Эри, штат Пенсильвания). В 1809 году его останки были перезахоронены на кладбище церкви Святого Давида в Радноре.

Наследие

В честь Энтони Уэйна названы следующие города:

Источники

Encyclopædia Britannica Eleventh Edition. — New York: Encyclopædia Britannica, Inc., 1911. — Т. 28.

Напишите отзыв о статье "Уэйн, Энтони"

Ссылки

[www.ushistory.org/valleyforge/served/wayne.html General Anthony Wayne]. USHistory.org (англ.)

Отрывок, характеризующий Уэйн, Энтони

– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.

В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.