Залеска-Мазуровска, Ядвига
Ядвига Залеска-Мазуровска (польск. Jadwiga Zaleska-Mazurowska, в России Ядвига Феликсовна Залесская, урождённая Ивановская; 21 февраля 1869, Оксанино, Уманский уезд, Киевская губерния — 6 августа 1944, Варшава, район Охота) — польская пианистка. Сестра Зофьи Ивановской-Плошко.
Окончив гимназию в Калише, поступила в Варшавскую консерваторию, где училась у Александра Михаловского. Сразу по окончании консерваторского курса в 1888 году вышла замуж за химика Станислава Стефана Залеского и последовала за ним в Томск, где его ждала университетская кафедра. До 1894 г. жила с мужем в Томске, выступала с концертами как публично, так и приватно (частным образом играла дуэтом с ректором Томского университета Н. А. Гезехусом, способным музыкантом-любителем, сообщавшим об этом в письме своему другу Митрофану Беляеву[1]). Некоторое время заведовала Томским отделением Императорского Русского музыкального общества. В 1892 г. совершила путешествие из Томска в Вену, где взяла несколько уроков у Теодора Лешетицкого.
После переезда семьи Залесских в 1894 г. в Санкт-Петербург сблизилась с кругом Беляева, приятельствовала с Цезарем Кюи, посвятившим ей шуточное сочинение «Ядвиня-полька»[2]. Много концертировала в России и Европе. В 1898 г. выступала в Киеве[3], в 1899 г. выезжала с гастролями в Иркутск[4]. В 1903 г., в связи с назначением мужа директором бальнеологического курорта в Славянске, выступила там в благотворительном концерте. В 1910 г. вместе с сестрой, скрипачкой Зофьей Ивановской-Плошко, дала два концерта в лондонском зале Бехштейна[5], в том же году сёстры выступили в Смоленске, исполнив, среди прочего, «Крейцерову сонату» Людвига ван Бетховена, — смоленский рецензент (молодой А. Р. Беляев) отмечал:
Ядвига Залесская уже давно составила себе имя как пианистка с вполне законченной техникой и большим художественным вкусом. Её жанр — меланхолический Чайковский, нежный и капризный Шуман, глубоко чувствующий и искренний Шопен[6].
В 1911 г., разведясь с первым мужем, выходит замуж повторно за художника Виктора Мазуровского, продолжая жить в Санкт-Петербурге. С началом Первой мировой войны даёт в столице благотворительные концерты в пользу польских раненых[7].
После Октябрьской революции Залесская-Мазуровская бежала от большевиков на восток, добравшись до Владивостока, где некоторое время оставалась и выступала, пока город контролировался белыми. Затем она отправилась обратно в Европу через страны Азии, выступая по дороге с концертами в Тяньцзине, Гонконге, Сингапуре и других городах.
Была убита вместе с мужем при подавлении нацистами Варшавского восстания.
Напишите отзыв о статье "Залеска-Мазуровска, Ядвига"
Примечания
- ↑ [cyberleninka.ru/article/n/rektor-imperatorskogo-tomskogo-universiteta-n-a-gezehus-i-muzyka-vokrug-odnogo-pisma Т. Ю. Зима. Ректор Императорского Томского университета Н. А. Гезехус и музыка. Вокруг одного письма] // Вестник Томского государственного университета. — 2013. — № 370. — С. 89.
- ↑ Кюи Ц. А. Избранные письма / Сост., авт. вступ. статьи и примеч. И. Л. Гусин. — Ленинград : Музгиз, 1955. — С. 365.
- ↑ Бортникова Е. Е. Забытые страницы (Альбом А. Н. и Л. М. Виноградских) // Из архивов русских музыкантов. — М.: Гос. музыкальное изд-во, 1962. — С. 172.
- ↑ Харкеевич И. Ю. Музыкальная культура Иркутска. — Изд-во Иркутского университета, 1987. — С. 161.
- ↑ [jbc.bj.uj.edu.pl/dlibra/plain-content?id=216341 Kronika] // Przegląd Muzyczny: dwutygodnik poświęcony muzyce. — 1910 — No. 13. — S. 15. (польск.)
- ↑ Концерт Ядвиги Залесской // «Смоленский вестник». — 1910. — № 213. — С.3.
- ↑ [jbc.bj.uj.edu.pl/dlibra/plain-content?id=199743 Z życia polskiego w Piotrogrodzie] // Słowo Polskie (wydanie popołudniowe). — 1914. — № 482. — S. 3. (польск.)
Ссылки
- [www.rodacynasyberii.pl/rodacy_numery/2006/42/118/ В. Ханевич. Залесская Ядвига] // «Rodacy na Syberii», 2006, № 1.
Отрывок, характеризующий Залеска-Мазуровска, Ядвига
«Et mele une douceur secrete«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
