Николай (Оно)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Николай и фамилией Оно.

Епископ Николай<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Токийский и Японский
1947 — 24 апреля 1954
Церковь:	Русская православная церковь
Преемник:	Николай (Саяма)
Епископ Токийский и Японский
6 апреля 1941 — 6 апреля 1946
Предшественник:	Сергий (Тихомиров)
Преемник:	Вениамин (Басалыга) (приходы в юрисдикции Северо-Американской митрополии), он сам для приходов в юрисдикции Московского патриархата
Имя при рождении:	Киити Ямадзаки
Оригинал имени при рождении:	山崎 帰一
Рождение:	8 сентября 1872(1872-09-08) Каннами, префектура Сидзуока, Япония
Смерть:	19 ноября 1956(1956-11-19) (84 года)
Принятие монашества:	марте 1941 гола

Епископ Николай (при рождении Киити Ямадзаки (яп. 山崎 帰一), впоследствии фамилия изменена на Оно, яп. 小野, в крещении Иоанн; 8 сентября 1872, Каннами, префектура Сидзуока, Япония — 19 ноября 1956, Япония) — епископ Северо-Американской митрополии, до 1954 года — епископ Русской православной церкви, епископ Токийский и Японский. Первый японец, ставший православным епископом.

Биография

Родился 8 сентября 1872 года в деревне Каннами префектуры Сидзуока, был вторым сыном в семье бывшего самурая. Когда Киити был ещё в начальных классах школы, его старший брат, Кэндзабуро Ямадзаки, крестился под именем Саввы и стал православным катехизатором.

В надежде продолжить своё образование после окончания школы Киити уехал в Токио и отправился в штаб-квартиру Русской духовной миссии в Японии где жил и работал его брат. Николай Японский, основатель японской православной церкви, предложил молодому человеку поступить в Токийскую православную семинарию. Юноша согласился и вскоре, в преддверии Пасхи 1885 года, был крещён с именем Иоанн.

В июле 1892 года Киити окончил образование и стал катехизатором. 2 июля 1894 года он вступил с брак с Верой Оно, дочерью одного из первых православных священников Японии — Иоанна Сакаи. По этому поводу был усыновлён семьёй супруги и принял фамилию Оно.

19 марта 1905 года Иоанн был рукоположен в пресвитерский сан Николаем Японским и определён настоятелем православного храма города Такасаки.

В 1905 году, в связи с русско-японской войной, был временно назначен священником лагеря русских военнопленных в предместье города Осака.

В 1925 году возведён в сан протоиерея архиепископом Сергием (Тихомировым).

Согласно решению японского церковного собора 1939 года, был переведён в Токийский Воскресенский собор и временно также назначен настоятелем православного храма в Иокогаме.

В 1940 году митрополит Сергий (Тихомиров) был смещён с поста главы японской православной церкви по требованию японского правительства. Временный управляющий делами церкви Арсений Ивасава, а также поддержавшие его верующие, убедили Иоанна, одного из старейших японских священников и земляка Ивасавы, принять архиерейский сан. Поскольку Иоанн был женат, его возведение в архиерейский сан могло быть совершено только при условии принятия монашества его женой, в соответствии с 48-м правилом VI Вселенского Собора.

В марте 1941 года чета Оно пребыла в Харбин, где Вера Оно приняла постриг под именем Елена, а Иоанн — под именем Николай. 6 апреля 1941 года в кафедральном соборе Харбина состоялось рукоположение архимандрита Николая (Оно) во епископа Токийского и Японского. Рукоположение совершили епископы Русской Зарубежной Церкви: митрополит Харбинский Мелетий (Заборовский), архиепископ Пекинский Виктор (Святин), архиепископ Нестор (Анисимов), епископы Димитрий (Вознесенский) и Ювеналий (Килин). Епископ Николай стал первым православным епископом-японцем.

Многие японские верующие оказали сопротивление новому епископу — когда он вернулся в Японию, он не смог отслужить пасхальную службу в Токийском соборе, так как его двери оказались заперты. Однако на Внеочередном Церковном Соборе 18 июня 1941 года, проходившем в присутствии представителей японских светских властей, епископ Николай был признан японским предстоятелем.

Вступление Японии во Вторую мировую войну сильно отразилось на жизни граждан. Епископ Николай к концу войны проводил почти все свои ночи за отпеванием множества умерших, которые грузовиками свозились в Токийский собор, оставшийся единственным зданием в квартале, которое не было разрушено американскими бомбёжками.

После окончания войны конфликт между сторонниками и противниками назначения Николая главой японской церкви продолжился. 5-6 апреля 1946 года состоялся первый послевоенный японский церковный собор, вынесший решение об удалении епископа Николая от управления — он выехал на покой в посёлок Каннари (в настоящее время город Курихара префектуры Мияги).

В конце марта 1946 года японская консистория приняла решение воссоединиться с Московской патриархией, и патриарх Алексием Ι его одобрил. Однако большинство японских православных под влиянием американских оккупационных властей приняло в начале 1947 года епископа Вениамина (Басалыгу) из Америки и вошло в юрисдикцию Северо-Американской митрополии. Немногие оставшиеся сторонники присоединения к Московской патриархии были возглавлены вернувшимся в Токио епископом Николаем, а также протоиереем Антонием Такаи. Под конец своей жизни Николай принял решение о воссоединении с большинством японских верующих. 24 апреля 1954 года он подписал акт примирения с американским епископом в Японии, Иринеем (Бекишем) и, вместе с большинством иереев и верующих в его подчинении, перешёл в юрисдикцию Американской митрополии.

Епископ Николай скончался 19 ноября 1956 года. За 16 лет своего епископства он рукоположил 3-х иереев, 1-го диакона, 2-х иподиаконов и построил 1 церковь. Один из видных мирян японской православной церкви тех лет, Александр Манабэ, отзывался о епископе Николае как о человеке мягком и слабохарактерном, не обладавшем ни честолюбием, ни административными способностями.

Внешние изображения
	[www.flickr.com/photos/79957138@N00/5876100096/ Могила епископа Николая (Оно)]

Несмотря на противодействие многих, епископ Ириней дал позволение на захоронение епископа Николая (Оно) на кладбище Янака, рядом с могилами предыдущих японских предстоятелей — архиепископа Николая (Касаткина) и митрополита Сергия (Тихомирова).

Награды

• Золотой наперсный крест (за усердную заботу о русских военнопленных, от императора Николая II; февраль 1907)
• Украшенное напрестольное Евангелие (за усердную заботу о русских военнопленных, от Святейшего Синода; февраль 1907)

Труды

• 『イオアン川股篤礼小伝』金成：金成正教会、1934（再版：私家版、1976）。
• 『金成正教会成聖式拾週年を迎へて』金成：金成ハリストス正教会、1944。

Ссылки

• [drevo-info.ru/articles/3530.html НИКОЛАЙ (ОНО)] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_7934 Николай (Оно)] на сайте «Русское православие»

Отрывок, характеризующий Николай (Оно)

– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.