Арбузинка

Посёлок городского типа Арбузинка укр. Арбузинка Страна УкраинаУкраина Статус районный центр Область Николаевская областьНиколаевская область Район Арбузинский район Координаты 47°54′24″ с. ш. 31°18′47″ в. д.47.90667° с. ш. 31.31306° в. д. / 47.90667; 31.31306    Сельский голова Травянко Евгений Витальевич Основан 1780 Официальный язык украинский, русский Население 6 457 человек (2011) Названия жителей арбузи́нец, арбузи́нцы Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код +380 5132 Почтовый индекс 55300 Автомобильный код BE, НЕ / 15 КОАТУУ 4820355100 Показать/скрыть карты

К:Населённые пункты, основанные в 1780 году

Арбузи́нка (укр. Арбузинка) — посёлок городского типа (с 1967) в Николаевской области Украины, административный центр Арбузинского района с населением 7383 человека. Через посёлок протекает река Арбузинка данный посёлок расположен по оба берега реки. Арбузинка находится на расстоянии 131 км к Северо-западу от Николаев (Николаевская область)а и в 4 км от станции Кавуны на линии Колосовка — село, Веселиновский район — Помошная Одесской железной дороги.

История Арбузинки

В районе нынешний Арбузинки в 17-18 веках искали убежище беглые крепостные с Братиславщины, Волыни, Киевщины, Подолья, а также участники крестьянско-казацких восстаний на Украине, спасаясь от феодального гнета. На речке Арбузинка во второй половине 18 века возникло несколько поселений: Гайдамацкое, Литовское,Молдавское. Сюда переселились несколько семей с Полтавщины и вскоре они слились в одно село, получившее название Арбузинка. Село с окрестными землями было продано сенатом богатым колонистам Дауэнгауэру и Окснеру.

В 1817 году Арбузинка, как и ряд других населенных пунктов, вошла в состав военных поселений. В селе разместился эскадрон 3-го полка Бугской уланской дивизии [1423, с. 77]. Наряду с несением военной службы поселенцы занимались и хлебопашеством. Ко времени ликвидации военных поселений (1857 г.) население Арбузинки составляло 2390 человек [1406, с. 121]. Все они были переведены в разряд государственных крестьян. Согласно закону от 24 ноября 1866 г. о поземельном устройстве государственных крестьян за жителями села сохранялись все земли, находившиеся в их пользовании, но они обязаны были ежегодно платить государственную оброчную подать. По закону от 12 июня 1886 г. государственных крестьян перевели на обязательный выкуп. Всего крестьяне Арбузинки имели 13,6 тыс. десятин земли. Ежегодно они должны были выплачивать государству более 10 тыс. руб. выкупных платежей. Недоимки по выкупным платежам все время росли. Капиталистическое развитие села сопровождалось классовым расслоением крестьянства, разорением и обнищанием бедноты, терявшей землю, которая постепенно сосредоточивалась в руках кулаков. В 1905 г. более 60 проц. всех пригодных земельных угодий принадлежало местным помещикам и кулакам, составившим 10 проц. населения. 65 проц. жителей села стали малоземельными и безземельными [575, л. 5—7]. Чтобы как-то свести концы с концами, бедняки искали дополнительные заработки. Более 30 человек работали в кулацких хозяйствах соседних сел. Сельская беднота шла на заработки в города Вознесенск, Одессу, Ольвиополь. Только незначительная часть её возвращалась в своё село на время жатвы. Название происходит от арбузов, которые возделывали на этой местности.

Ссылки

• Арбузинка // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Арбузинка

Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.