Бакеланд, Лео

Лео Хендрик Бакеланд
Leo Hendrik Baekeland
Дата рождения:	14 ноября 1863(1863-11-14)
Место рождения:	Гент, Бельгия
Дата смерти:	23 февраля 1944(1944-02-23) (80 лет)
Место смерти:	Бикон, штат Нью-Йорк, США похоронен на кладбище «Сонная лощина»
Научная сфера:	химия, технология
Альма-матер:	Гентский университет, Бельгия
Награды и премии:	Медаль Джона Скотта (1910) Премия Уилларда Гиббса (1913) Медаль Перкина (1916) Медаль Франклина (1940)

Ле́о Хе́ндрик Ба́келанд (англ. Leo Hendrik Baekeland; 14 ноября 1863, Гент, Бельгия — 23 февраля 1944, Бикон, штат Нью-Йорк, США) — американский химик и изобретатель бельгийского происхождения, изобрёл фотобумагу (1893) и бакелит (1909) — первую недорогую и негорючую пластмассу универсального применения.

Биография

Ранние годы, Бельгия

Лео Хендрик Бакеланд родился 14 ноября 1863 года во фламандском городе Гент, Бельгия. Он был сыном Чарльза и Розали Бакеланд, бельгийской семьи со средними доходами. Поступив в школу в возрасте 5 лет, он досрочно прошел обучение в младших классах и в Атенее, государственной высшей школе. Как только Лео достиг нужного возраста, он поступил в Муниципальную Техническую школу города Гент, где посещал вечерние занятия по химии, физике, механике и экономике и получил медали по каждому из четырёх изучаемых предметов.

Молодой Бакеланд был настолько многообещающим студентом, что город Гент наградил его стипендией для обучения в Гентском университете, в котором Лео начал учиться в 1880 году, когда ему было 17 лет. Он был самым молодым и самым выдающимся студентом в своей группе. В 1882 году он закончил университет, получив степень бакалавра наук. Двумя годами позже, в 1884 году в возрасте 21 года, он получил докторскую степень, закончив Университет с отличием.

В период обучении в Университете Лео, хотя и получал Городскую стипендию, сам поддерживал своё материальное благосостояние, оказывая помощь по обучению, а также подрабатывая ассистентом при чтении лекций. Бакеланд был настолько вдохновлен своей деятельностью, что освободил своих родителей от необходимости его содержать, как он сказал позже, услышав ранее историю о Бенджамине Франклине, он вынес из неё урок о том, что молодой человек даже со скромным достатком может проложить свой жизненный путь, всецело опираясь на свои стремления и усилия.

В университете Бакеланд изучал естественные науки и специализировался на химии. Его отроческий интерес к фотографии был одной из главных причин заинтересованности в изучении этой науки. В некоторых ранних экспериментах по фотографии молодому Бакеланду нужен был Нитрат серебра(I). У него не было денег, чтобы купить его, но были часы с серебряным браслетом, которые ему подарил отец. Он взял браслет от часов и растворил его в азотной кислоте. Этот раствор также содержал медь, но молодой Бакеланд разработал способ удаления меди из раствора серебра, что явилось самым первым его химическим экспериментом.

В Гентском университете преподавал Август Кекуле, который в 1865 году опубликовал свою классическую формулу строения бензола. За несколько лет до появления в университете Бакеланда профессор Кекуле покинул его, уехав в г. Бонн, а его главный ассистент, Теодор Шварц, занял место Кекуле в качестве старшего профессора химических наук. Бакеланд учился у профессора Шварца.

В 1887 году Бакеланд был назначен профессором химических и физических наук Высшей Правительственной школы наук в городе Брюгге. Он оставался там недолго, вскоре вернувшись все-таки в Гентский университет, в котором ему предложили должность ассистента профессора. Он с радостью согласился на это предложение и вскоре после этого, в 1889 году, был выдвинут на должность младшего профессора университета.

Одной из причин, по которой Бакеланд мечтал вернуться в Гент, была его влюбленность в Селин Шварц, очаровательную дочь профессора химических наук, Теодора Шварца и его жены Нины (Plateau) Шварц. Молодые люди поженились 8 августа 1889 года и их брак оказался чрезвычайно счастливым. В последующие годы на встрече в его честь, Бакеланд сказал:

Вы сегодня говорите про мои многочисленные открытия. Но вы не упомянули мое величайшее открытие – открытие, которое я сделал, когда был еще студентом. Этим величайшим открытием стала женщина, которая сегодня вечером здесь с нами – это моя жена.

Помимо вклада, внесенного миссис Бакеланд в успехи своего мужа, она приобрела и определённую самостоятельную известность картинами маслом.

На конкурсе среди выпускников четырёх бельгийских университетов, окончивших их в течение предыдущих трех лет, Бакеланд выиграл первое место по химии в 1887 году. Благодаря этому он получил звание лауреата по химии, золотую медаль и стипендию для посещения учебных заведений других стран. Таким образом, в 1889 году, в возрасте 26 лет, Бакеланд посетил Университетский колледж Лондона, Оксфордский университет и Эдинбургский университет. После этого Бакеланд вместе с молодой женой отправился в плавание в США, где он планировал потратить некоторое время на продолжение своих исследований, в частности, на предмет химических процессов в фотографии.

Начало работы в США

По прибытии в Нью-Йорк Бакеланд познакомился с Ричардом А.Энтони из «Е.&Н. Т.Anthony and Company», производителем фотографических материалов. В свою очередь Ричард Энтони представил его Чарльзу Чендлеру, профессору химии Колумбийского университета, который был консультантом по химии у в компании «Е.&Н. Т.Anthony and Company» и как полный энтузиазма фотограф-любитель, был добавлен в Фотографический Бюллетень опубликованный этой компанией. Профессор Чендлер, будучи чрезвычайно впечатленным способностями Бакеланда, убедил его остаться в Соединенных Штатах Америки и применить свой талант для решения проблем в химической индустрии. Приняв предложение профессора Чендлера, Бакеланд телеграфировал о своей отставке на факультет Гентского Университета. Министр образования Бельгии, приняв отставку Бакеланда, разрешил ему сохранить почётное звание младшего профессора Гентского Университета.

В 1891 году «Е. и Н. Т.Anthony and Company» (производитель сухих пластинок и бромидной бумаги для фотоснимков, в последующем объедившаяся с «Scoville Company» для создания «Ansco Company») предложила Бакеланду должность химика на своей фабрике, он принял предложение. Однако, в 1893 году, два года спустя после того, как Бакеланд начал работать на «Е. & Н. Т. Anthony and Company», он подал в отставку и начал заниматься независимыми консультациями и исследованиями по химии. Главным образом он планировал посвятить своё время совершенствованию химических процессов, которые он разработал, и, как он сказал позже, он сделал ошибку рассеивая своё внимание на слишком большое количество предметов одновременно. Но на этом этапе жизни его постигла серьезная болезнь. Это привело к решению, которое Бакеланд выразил следующими словами:

Пока я нахожусь в положении «между жизнью и смертью», все мое состояние исчезло и возникает неприятное чувство от быстро растущих долгов, у меня было достаточно времени для трезвого размышления об этом. Меня осенило, что вместо сохранения слишком большого количества железа в огне, мне следует сконцентрироваться на одной вещи, которая принесет мне наилучший шанс получить самый быстрый возможный результат.

Начало предпринимательской деятельности

После своей отставки Бакеланд решил основать «Nepera Chemical Company» в городе Йонкерс при финансовой и административной поддержке Леонарда Якоби, и начать производить бумагу и химические реактивы для фотографии в небольших масштабах. Один из типов такой бумаги был назван «Velox», позже ей было предназначено стать широко используемой и принести финансовую прибыль, что сделало Бакеланда свободным и дало ему возможность совершить другие выдающиеся открытия. Из-за разницы в процессе печати бумага «Velox» пользовалась спросом, однако сначала она не вызвала широкого интереса, вследствие чего в связи с депрессией 1893 года новая компания пережила очень трудный период. Бакеланд сказал однажды, что этот период был как «несколько лет тяжелой работы без единого дня отдыха и постоянные сомнения, пройду ли я через все это или нет». В дополнение он сказал:

Я был слишком оптимистичен в своей вере в то, что фотографы готовы отказаться от старого медленного способа печати фотографий. Я должен был выяснить, насколько сложно научить чему-либо новому людей, которые после первой попытки использования чего-то нового продолжают пользоваться старыми методами. … Даже мои лучшие друзья отговаривали меня от продолжения моих упорных попыток. Также я должен был предвидеть трудности при производстве, но постепенно я преодолел их.

В значительной степени благодаря любителям, которые, как сказал Бакеланд, «испытывая трудности при воспроизведении, наконец начали следовать нашим инструкциям по печати» — продажи новой фотобумаги постепенно росли и к 1899 году этот бизнес стал настолько успешен, что «Eastman Kodak Company» выкупила доли Бакеланда и Якоби на очень щедрых условиях.

Финансовая свобода

После продажи своей доли бизнеса по производству фотобумаги компании «Eastman», Бакеланд купил дом для своей семьи и землю в имении в Северном Йонкерсе, известном под названием «Snug Rock» («Укромный утес»). Дом, расположенный высоко над рекой Гудзон, можно было разглядеть через береговые скалы с западного берега. Об этом периоде своей жизни Бакеланд сказал следующее:

Итак, в свои 35 лет я оказался в комфортных финансовых условиях, свободным человеком, готовым посвятить себя своим любимым исследованиям. На самом деле начинается счастливейший период моей жизни. Я переделал одно из зданий в моей резиденции в Йонкерсе в скромную, но удобно оборудованную лабораторию. С этого момента я готов был работать над различными проблемами по моему собственному выбору. Таким образом, я наслаждался жизнью несколько лет, этим великим благом, удовольствием не быть прерванным во время выполнения любимой работы.

Время от времени Бакеланд нанимал несколько ассистентов для своей работы, но самым выдающимся из его помощников была его жена, которая взяла на себя ответственность по сохранению его достижений, и с которой он советовался по многим возникающим у него проблемам и делам.

В это время Бакеланд стал интересоваться электрохимией. Это произошло потому, что он начал сталкиваться с электрохимическими явлениями — эта область науки в его студенческие годы была ограничена явлением осаждения нескольких металлов из водного раствора с помощью электрического тока и с того времени стала важной отраслью химической индустрии. Позже этот способ был положен в основу таких процессов, как выделение алюминия из алюминиевой руды, производство карбида кремния и графита, получение карбида кальция, производство натрия и упрощения получения важных сложных соединений из этого металла, таких как цианид натрия. Благодаря заинтересованности Бакеланда в данной сфере, в 1900 году он решил посетить Германию для, как он это назвал, «напоминания» о науке электрохимии. Он провел там всю зиму в лаборатории по электрохимии Технологического института Шарлоттенбурга, освежая свои знания по этому предмету. И когда он вернулся в Йонкерс, установил в свою лабораторию электрохимическое оборудование для последующих исследований. Эти события совпали с изобретением электролитической ячейки Таунсендом (см. раздел 2.2). Позже Бакеланд приобрел поместье «Coconut Grove» («Кокосовая роща») во Флориде, где он жил большую часть зимы.

Продолжение предпринимательской деятельности на основе новых изобретений. Патенты

После изобретениея бакелита (см. раздел 2.3) Бакеланд задумался о коммерчески выгодном производстве нового материала для тех, кто в нём нуждается и сказал по этому поводу:

«Я был решительно намерен избежать повторения оккупации бизнеса, как это произошло с материалом "Velox". Поэтому я планировал, вместо самостоятельного производства, предоставить права на производство уже существующим компаниям, главным образом имеющим опыт в производстве пластика. Но вскоре я столкнулся с повторением моего предыдущего опыта с "Velox": было очень сложно научить людей, которые привыкли выполнять свою работу старым рутинным способом, новым методам работы. Подготовка новой смолообразной жидкости и литье сплава из неё, которые мне казались очень простыми процессами, оказались очень сложными и необъяснимыми для других. С неохотой я вынужден был начать производство сырья на достаточно продвинутом этапе, чтобы таким образом пользователи лишь завершали процесс литья и полимеризации.

Таким образом, смола бакелит, производимая для розничной продажи, могла становиться мягкой при нагревании, но при дальнейшем увеличении температуры становилась твердой и нерастворимой субстанцией, прочной, с превосходными электроизоляционными свойствами, устойчивой к высоким температурам и воздействию химикатов. Из-за этого материал стал очень важным для применения в различных сферах, главным образом как замена эбонита (твердого каучука) и янтаря в электротехнической отрасли и промышленной графике в тех областях, где их использование давало неудовлетворительный результат. Например, в изготовлении системы зажигания для автомобилей бакелит послужил очень полезным материалом для изготовления такой необходимой её части, как распределительная головка. До появления бакелита для литья распределительных головок использовали эбонит, что приносило проблемы всякий раз, когда окружающие условия приводили к нагреванию головок. Распределительные головки, отлитые из бакелита, были прочными и не меняли своих свойств при изменении температуры.

Хотя первые изделия в соответствии с организацией поточного производства бакелита были изготовлены в Йонкерсе, в 1910 году в Перт-Амбое была основана компания с названием «General Bakelite Company» (позже «Bakelite Corporation»), которая была организована для производства и дистрибуции сырья для изготовления бакелита по этапам и где Бакеланд был президентом и поднимал дух компании со времен её становления и до 1939 года, когда произошло её слияние с «Union Carbide and Carbon Corporation». Тем не менее, благодаря продуманной организации и тщательному выбору партнеров у Бакеланда был достаточно свободы от рутинных дел и проблем бизнеса, благодаря чему мог посвящать своё время исследованиям, а также многочисленным научным, патриотическим и образовательным нуждам, которые возникали перед ним.

За исключением случая с бумагой «Velox», Бакеланд получил патенты на свои открытия для их защиты — всего более ста патентов, включая внутренние и иностранные. Он верил в ценность системы патентов и очень интересовался надлежащей системой их получения. Он был членом, а один год и председателем Комитета по Патентам Национального исследовательского совета, и немалое количество опубликованных им статей было связано с верой в необходимость модификации патентной системы США. Про свой опыт с патентами Бакеланд сказал следующее:

Одним из подтверждений успешности патента является нарушение прав создателя. Так что мне пришлось пройти через опыт почти каждого успешного изобретателя, защищая свои права перед судом. К счастью, я выиграл все иски. Более того, я был счастлив увидеть среди моих соперников отличных людей, которых я считаю сегодня своими дорогими друзьями и самыми безупречными сотрудниками ...

Бакеланд долгое время был членом Консультационного комитета Военно-морского флота США; членом Комиссии по поставкам нитратов США в 1917; председателем Комитета по патентам Национального Исследовательского Совета в 1917; членом правления Института международного образования на протяжении многих лет; и членом Консультативного Комитета Отдела химии Департамента торговли США на протяжении нескольких лет начиная с 1925 года. Он получил так много почестей и знаков отличия, что их список приводится в отдельном разделе (см. раздел 3). Во время Первой мировой войны Бакеланд участвовал в разработке менее взрывчатого авиационного топлива, проводимой Горным Бюро США в качестве члена Консультативного Комитета Военно-морского флота. Когда после обширной программы испытаний двигателей на углеводородах различных типов сотрудники лаборатории Чарльза Кеттеринга предложили производить циклогексан как основу для улучшенного авиационного топлива, Бакеланд был против этих попыток, так как считал их непрактичными. Подчеркивая своё мнение, он предложил дать группе исследователей деревянную медаль, если они смогут сделать пинту циклогексана. Попытка изготовить циклогексан путём каталитической гидрогенизации бензина все-таки была предпринята. И после тщательных исследований эта попытка оказалась более осуществимой и успешной, чем Бакеланд думал ранее. Зная, что увлечение Бакеланда спортом было велико, сотрудники лаборатории Чарльза Кеттеринга официально вручили ему литровую бутылку циклогексана из первой произведенной партии в шикарно упакованной коробке из красного дерева. Наряду с образцом циклогексана они предоставили ему примерную схему катализа, чтобы получить деревянную медаль, которую он обещал исследователям. Результат так понравился Бакеланду, что бутылка циклогексана стала одним из его ценных владений, и он хранил её на своем столе ещё долгое время после этого. То, что он был так доволен, когда его предсказания оказались неверными, объяснялось его длительным опытом в промышленной химии и консультативной работе, которая научила его, как однажды он выразил словами «покорно подчиняться фактам, даже если они не сходятся с моими любимыми теориями». Весь его собственный успех в исследовательской деятельности, также сказал Бакеланд, был в наличии его собственного источника расхождения между фактами, полученными в результате эксперимента, и общепринятой в настоящее время теорией.

Конец жизни

Лео Хендрик Бакеланд пришел к концу своей длинной, полной событий и невероятно продуктивной жизни 23 февраля 1944 года, в возрасте 81 года.

Лео Бакеланд похоронен на кладбище Сонная Лощина в Сонной Лощине, Нью-Йорк.

Научная и изобретательская деятельность

Технология изготовления фотобумаги

Родной город Бакеланда, Гент, был центром по изготовлению сухих пластинок для фотоснимков, производство которых было начато Ван Монкховеном в 1880 году. Молодому Бакеланду удалось очень заинтересовать Монкховена, и благодаря его содействию Лео рано начал экспериментировать с фотографией, изучать химию этого процесса и расширять знания в данной области. Именно тогда Бакеланд начал свои исследования, которые десятью годами позже привели к созданию бумаги «Velox». Когда Бакеланлд был ещё студентом в Генте, он не мог себе даже представить важности своих открытий. А открытием явилось то, что в процессе подготовки фотоэмульсии хлорида серебра, обычный процесс окисления и последующий процесс очистки оказывают губительный эффект на эмульсию в отношении её тона и общих оттенков получаемой картинки, особенно в местах, где есть тень. При подготовке хлорида серебра в специальных коллоидных условиях, полностью исключая завершающий процесс очистки, Бакеланд создал несомненно более совершенную бумагу для фотографии, которая позволяла печатать изображения намного быстрее, чем предшествующие виды фотографической бумаги. Печать изображений осуществлялась путём кратковременного воздействия искусственного света и затем проявления изображения на небольшом расстоянии от этого же света, что значительно улучшало процесс печати по сравнению с ранее используемым медленным и ненадежным методом так называемой «солнечной печати».

В то время, как в 1890-х годах Бакеланд был производителем бумаги для фотографии, он стал пионером в вопросах по кондиционированию воздуха, что способствовало протеканию химических процессов. Он выяснил, что атмосферные условия, в частности влага, содержащаяся в воздухе, воздействуют на многие процессы производства фотобумаги. Прежде для отверждения покрытия бумаги использовалось только охлаждение (замораживание). Но такой процесс наносил вред, делая поверхность хрупкой, поэтому Бакеланд разработал и установил систему по удалению влаги из окружающего воздуха посредством пропускания воздуха через охлаждающее устройство и последующее нагревание до нужной температуры, пропуская его через выпаривающие спирали до попадания в зону нанесения покрытия. Это обеспечивало быстрое высыхание эмульсии без появления хрупкости покрытия. Однако в зимний период возникала проблема образования статического электричества на бумаге, поэтому Бакеланд установил также систему, в которой серебряные цепочки протягивались над бумагой на машинах по нанесению поверхности для захватывания заряда через рамку. На презентации бумаги в 1903 году Бакеланд сказал:

На фабриках про производству фотобумаги должны учитываться показатели гигрометра и электроскопа так же часто, как и термометра.

Электрохимические исследования

Когда Клинтон П. Таунсенд изобрел свою электролитическую ячейку для производства каустической соды и хлора из соли, Элон Н.Хукер попросил Бакеланда взять на себя предварительное исследование этой ячейки перед её применением в производственных масштабах. Бакеланд занялся этим вопросом вместе с изобретателем и несколькими помощниками, смыслящими в электролизе. Важным усовершенствованием, сделанным Бакеландом для электролитической ячейки Таунсенда, стало значительное увеличение срока службы диафрагмы. Эта работа привела Бакеланда к получению первых двух из его многочисленных патентов, а также к образованию в 1903 г. «Электрохимической компании Хукера» и строительству на Ниагарском водопаде самого большого электрохимического завода в мире. На протяжении нескольких лет после этого Бакеланд продолжал сотрудничать с этой компанией в качестве консультанта.

В процессе работы над ячейкой Таунсенда, которая стала предпосылкой для строительства завода Хукера на Ниагарском водопаде, Бакеланд создал в натуральную величину две электролитических ячейки с реализованными в них усовершенствованиями, сделанными его группой, и запускал их в изменяющихся условиях, день и ночь на протяжении месяца. Благодаря дополнительно полученным знаниям была создана спецификация для строительства завода. Но сначала даже этот завод не был построен полностью, только его малая часть могла быть запущена. Благодаря точному пошаговому алгоритму действий, включая денежные затраты в размере 300 000$, как сказал Бакеланд позже, были предотвращены грубые ошибки, которые могли стоить миллионы. Этот опыт породил у Бакеланда афоризм, который стал широко цитироваться в дальнейшем: «Выдели немного средств для предотвращения потенциально возможных грубых ошибок и получили в результате большую прибыль».

Изобретение бакелита

Обнаружив, как правильно воздействовать формальдегидом на фенолы, Бакеланд дал миру очень важный новый материал, который назвали «бакелитом». Конденсация альдегидов с фенолами была не совсем новой реакцией. Такое взаимодействие было известно на протяжении 20-ти лет, со времен работы Адольфа Байера 1872 года. Но получение бакелита было результатом не только конденсации формальдегидов с фенолами. Даже когда в результате реакции получилась смола, это было не единственным полезным материалом. Только под воздействием специальных условий, разработанных в результате долгих исследований Бакеланда, получился продукт янтарно-желтого цвета — высокопрочный бакелит. Бакеланд был не первым исследователем, который пытался прийти к такому результату. Спустя годы Бакеланд сказал об этих работах следующее: «Они должны были иметь успех, но не имели». Он не сказал только то, что ему самому удалось добиться успешного результата лишь по истечении пяти лет очень интенсивной работы и только после многочисленных неудач и разочарований. Но в результате длительного и систематичного исследования, проводя которое, он пытался понять все нюансы реакции между формальдегидом и фенолами, Бакеланд выяснил, что он может разделить эту реакцию по стадиям. Он выяснил, что важным фактором является контроль давления при проведении реакции и что при наличии аммиака или другого основания, он может растянуть реакцию на более длительный период, и потому может остановить её на любой стадии, используя охлаждение. Он выяснил, что может таким образом контролировать реакцию по стадиям и использовать подходящие условия для получения нового материала — бакелита.

Награды и почётные звания

В 1916 году Бакеланд получил медаль Перкина, а через год принял почётное звание профессора прикладной химии Колумбийского университета. Значение помощи Бакеланда этому университету, где в свои ранние годы жизни он получил жизненно важный стимул от профессора Чендлера, его коллеги выразили следующими словами:

Более четверти века его мудрые советы и блестящие лекции, которые обогащены огромными научными знаниями, а также безграничным опытом в промышленности, принесли университету качественное и вдохновляющее преподавание, тот исследовательский энтузиазм, которые многое сделали для получения Колумбийским университетом высокой репутации в образовательной и исследовательской области по химии и химическим технологиям во всем мире.

Бакеланд был членом важнейших научных сообществ по данной тематике в США и за границей, также он был избран членом Национальной академии наук. Неважно насколько он мог быть занят, он всегда находил время посещать научные встречи и принимать в них участие. Наиболее активным он был в сообществах, посвященных химии, в некоторых из них он был членом правления. Он был президентом Электрохимического общества в 1909 году, Американского института химического машиностроения в 1912 и Американского химического общества в 1924, а также Химического клуба в Нью-Йорке (одним из основателей которого он был) в 1904 году. В 1906 году, только через 17 лет после переезда в США, Бакеланд был выбран для представления интересов американских специалистов в области химии на юбилее введения в промышленность получаемого из каменноугольной смолы красителя Сэром Уильямом Перкином. Также в 1909 году он был представителем США на Международном химическом конгрессе и президентом секции по пластмассе, когда в 1912 году конгресс проводился в США. Насколько его общение с его товарищами-химиками было для него важно, он высказал в благодарственной речи при получении Медали Перкина:

Друзья мои, химики Америки, позвольте мне, пользуясь таким случаем как этот, напомнить Вам, что Вы сделали для меня. Двадцать семь лет назад, когда я приехал сюда, я был среди вас гостем, но сейчас я чувствую себя одним из вас так сильно, что иногда я удивляюсь, что было когда-то время, когда мы не работали вместе и не общались. Когда я был молодым, бедным и неизвестным вы никогда не стеснялись подать мне руку помощи, вы никогда не упускали возможности показать мне своё дружелюбие, помочь советом или чем-либо еще. Многое из того, что я использовал в своей работе, я узнал от вас на встречах нашего химического сообщества или в дружеском окружении нашего Клуба Химиков. Вы – ваше дружелюбие, благородство, добродушная сдержанность, ваш пример - вдохновили меня на мою работу.

Бакеланд не сказал только то, что принимая очень активное участие в вопросах химии и полностью предоставив результаты своих научных и практических исследований, он внес настолько большой вклад в эту область деятельности, насколько получил сам, а возможно, и больше.

Почётные звания

• Доктор химии, Питтсбургский университет (1916)
• Доктор наук, Колумбийский университет (1929)
• Доктор прикладных наук, Брюссельский университет (1934)
• Доктор юридических наук, Эдинбургский университет (1937)
• Член Национальной Академии наук
• Почётный член Королевского (научного) общества Эдинбурга
• Пожизненно — член Американского философского общества
• Пожизненно — член Американской ассоциации содействия развитию науки
• Пожизненно — член Института Франклина
• Пожизненно — член Королевского общества искусств (Лондон)
• Пожизненно — член Французского химического сообщества
• Почётный профессор Колумбийского университета
• Почётный член Американского института химиков
• Почётный член Электрохимического общества (Президент в 1909 г.)
• Почётный член Бельгийского общества по электричеству (Societe Beige des Electricians)
• Почётный член Общества по химической промышленности (Париж)(Société Chimique de France)
• Вице-президент Общества по химической промышленности, Лондон (1905 г.)
• Президент Американского Института инженеров-химиков (1912)
• Президент Американского химического сообщества (1924)
• Медаль Николса, Секция Американского химического сообщества в Нью-Йорке (1909)
• Медаль Джона Скотта, Институт Франклина (1910)
• Премия Уилларда Гиббса, Секция Американского химического общества в Чикаго (1913)
• Первая медаль Чандлера, Колумбийский университет (1914)
• Медаль Перкина, Общество химической промышленности (1916)
• Медаль Месселя, Общество химической промышленности, Лондон (1938)
• Медаль Франклина, Института Франклина (1940)
• Главный приз Тихоокеанской выставки в Панаме (1915)
• Награда первооткрывателя, Химический Фонд (1936)
• Свиток чести Национального института благосостояния иммигрантов (1937)
• Членство в научном обществе Sigma Xi
• Членство в Национальном химическом обществе Phi Lambda Upsilon
• Членство в ассоциации Tau Beta Pi
• Офицер ордена Почётного Легиона (Франция)
• Офицер ордена Короны (Бельгия)
• Командор ордена Леопольда (Бельгия)

Семья

В своей семье Бакеланд был очень счастлив. Мисис Бакеланд была женщиной с музыкальным образованием, одаренным художником и очаровательной хозяйкой, которая поддерживала своего мужа во всех его начинаниях. Такая поддержка и вдохновение его жены настолько благоприятно действовала на Бакеланда, что он однажды сказал Мисис Валланс П. Кохоэ, что он никогда ничему не придавал такого значения как её помощи. У Бакеланда было двое детей: сын, Джордж В, и дочь, Мисис Нина Бакеланд Ваймэн.

Личные качества. Хобби и увлечения

В своей личной жизни Бакеланд любил простоту. Он рано вставал и рано ложился спать. Усердно работал и предъявлял жесткие требования к своей физической и психической энергии. Он обычно был уже на работе до того, как приходили его коллеги. Он был блестящим собеседником и наслаждался общением с близкими по духу людьми. Возможно, больше его увлечения фотографией на протяжении всей его жизни он интересовался кинофильмами, он часто выделял время по вечерам, чтобы увидеть новые фильмы, которые показывали в Нью-Йорке.

Одним из его главных хобби была езда на автомобиле. Он начал водить машину в 1890-х, когда вождение было уже немного больше, чем спорт. Он был одним из первых, кто осуществил длительное путешествие на автомобиле, отправившись в 1906 году со своей женой и двумя детьми в автомобильный тур по Европе. Позднее он написал длинный рассказ об этом большом путешествии, описывая результаты полученного им опыта как первооткрывателя путешествий на автомобиле, а также интересно и с юмором описывая все то, что произошло с его семьей и что они увидели. Эта история, иллюстрированная множеством красивых фотографий, который Бакеланд сделал сам, была опубликована по частям в 1907 году в главном автожурнале, «Horseless Age». Позже несколько частей были собраны в опубликованную и изданную «Horseless Age» книгу «Семейное путешествие по Европе» доктора Л. Х. Бакеланда.

Бакеланд также был увлеченным яхтменом. Его первым судном, приобретенным в 1899 году, была бензиновая моторная лодка, в которой бензин служил и как расширяющая жидкость в баке для запуска поршневого двигателя, и как продукт горения в баке! На этой моторной лодке Бакеланд, в компании Максимильяна Точа, отправился в путешествие из Йонкерса вверх по реке Гудзон, пересекая воды реки Святого Лаврентия и обратно. И, несмотря на, казалось бы, опасный характер снаряжения, они вернулись домой невредимыми. В 1915 году Бакеланд купил 70-футовую яхту, которую назвал «Ион». В некотором отношении она была необычного дизайна, сконструирована на основе идей Бакеланда, и оборудована дизельным двигателем в качестве дополнительного источника энергии. На «Ионе» Бакеланд иногда совершал плавание поздним летом от его дома вниз по реке Гудзон до Флориды и проводил там часть зимних месяцев, плавая среди островов, рыбачил и исследовал местность. Позже он приобрел поместье «Coconut Grove» («Кокосовая роща») во Флориде, где он жил большую часть зимы.

Жизнь в поместье во Флориде давала Бакеланду возможность увлекаться другим его хобби, выращиванием редких тропических фруктов и цветов, которые росли в Южной Флориде. В этих стараниях его поддерживал его сосед по поместью «Coconut Grove», знаменитый ботаник Дэвид Фэйрчайлд. Бакеланду доставляло удовольствие отправлять своим друзьям на север редкие тропические фрукты из своего сада.

Начав свою карьеру учителем химии, Бакеланд сохранил интерес к образованию на всю жизнь. Он считал великим даром говорить на многочисленные темы, которые его интересовали, таким образом, чтобы удерживать внимание всех, кто его слушал. Также он был готов приносить пользу своими знаниями и опытом другим, особенно молодым людям. Относительно своего собственного образования, Бакеланд сказал следующее в своей речи, получив Медаль Перкина в 1916 году:

Я выражаю особую признательность за отличные возможности образования, которое я получил в Институте Гента. Однако, я должен заявить, что действительно глубокие знания я получил только по окончании университета, как только я столкнулся лицом к лицу с большими проблемами и обязанностями практической жизни. Это образование я получил в США, где на протяжении 27 лет я сталкивался с множеством разнообразных предметов. До своей смерти я надеюсь остаться аспирантом этой великой школы жизни, у которой нет фиксированного учебного плана и которая не даёт ученых степеней, но где неправильные мелкие теории лучше всего «лечатся» тяжелыми ударами.

Библиография Лео Хендрика Бакеланда

• 1885
  • Разделение и оценка кадмия и меди. Королевская Академия наук, литературы и изящных искусств Бельгии, Брюссель, 3-й выпуск, 10, 756.
• 1886
  • Окисление соляной кислоты под действием света. Королевская Академия наук, литературы и изящных искусств Бельгии, Брюссель, 3-й выпуск, 11, 194.
• 1891
  • Расщепление нитрата свинца. Королевская Академия наук, литературы и изящных искусств Бельгии, Брюссель. Memoires couronnes et autres memoires. Collection in −8o. 44, p. 1-35.
• 1892
  • Использование фторидов при производстве спирта. J. Am. Chem. Soc., 14, 212.
• 1896
  • Когда серебряная печать подвергается обесцвечиванию? Wilson’s Photographic Magazine, 33, 55.
  • Ответ Мистеру Бахраху. Wilson’s Photographic Magazine, 33, 107.
  • Аккумулированное серебро. Wilson’s Photographic Magazine, 33, 182.
  • Второй ответ Мистеру Бахраху. Wilson’s Photographic Magazine, 33, 187.
  • Черные следы при бромидной печати. Wilson’s Photographic Magazine, 33, 388.
• 1897
  • Некоторые особенности бумаги Velox. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 51.
  • Бромидная бумага для рентгеновских снимков. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 88.
  • Металлические частицы на фотографической бумаге. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 153.
  • Создание формулы бумаги Velox. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 228.
  • Неочищенный сульфит и создание Velox. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 394.
  • Пятна на поверхности глянцевой фотобумаги. Wilson’s Photographic Magazine, 34, 445.
• 1898
  • Оттенки сепии на напечатанных фотографиях. Wilson’s Photographic Magazine, 35, 518.
  • Некоторые фотохимические факты и теории. J. Soc. Chem. Ind., 17,1120.
• 1904
  • Фотохимическая промышленность США. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 371.
  • Метод определения относительной стойкости фотоснимков. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 377.
  • Практический метод количественного определения серебра на фотобумаге. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 378.
  • Воздействие на тонирование смеси тиосульфата натрия и алюминия. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 380.
  • Влияние гидрометрических условий атмосферы на производство фотобумаги. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 393.
  • Электролитическое воздействие металлических частиц на сенсибилизированную бумагу. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 400.
  • Фоторегрессия, или исчезновение непроявившегося фотоизображения. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 403.
  • Эфферентный бромид серебра для эмульсии бромида. Доклад 5-го Международного Конгресса прикладной химии, Берлин, 4, 411.
  • Расщепление нитрата свинца. J. Am. Chem. Soc., 26, 391
• 1907
  • Опасность излишне узкой специализации. Science, 25, 845.
  • Электролитическая ячейка Таунсенда. J. Soc. Chem. Ind., 26, 746.
  • Семейное путешествие на автомобиле по Европе. Serially in Horseless age, 19 and 20, March 13, 1907, to November 6, 1907. Опубликована также книга с этим же названием, Horseless Age, 1907.
• 1908
  • Вступительная речь председателя Нью-Йоркской секции Американского химического общества, 28, 817.
• 1909
  • Синтез, состав и использование бакелита. Ind. Eng. Chem., 1, 149.
  • Система патентов США, её использование и её нарушения. Ind. Eng. Chem., 1, 204.
  • Растворимые, легкоплавкие и смолистые продукты конденсации фенолов и формальдегидов. Ind. Eng. Chem., 1, 545.
  • Бакелит и резинит. Zeit. Angew. Chem., 22, 2006.
  • Использование бакелита в целях электрической и электрохимической областей. Trans. Am. Electrochem. Soc., 15, 593.
  • Три года опытов с ячейкой Таунсенда. Electrochem. Met. Ind., 7, 313.
• 1910
  • Бакелит как продукт конденсации фенолов и альдегидов и его использование. J. Franklin Inst., 169, 55.
  • Бакелит и резинит. Ind. Eng. Chem., 2, 478.
  • Наука и промышленность. Президентская речь Американского электрохимического сообщества. Trans. Am. Electrochem. Soc., 17, 37.
• 1911
  • Обсуждение официального выступления «Главные проблемы взаимодействия химии и промышленности в Америке в настоящее время», автора Роберта Кеннеди Дункана. Ind. Eng. Chem., 3, 185.
  • Продукты конденсации фенолов и формальдегидов. Ind. Eng. Chem., 3, 518.
  • Последние усовершенствования бакелита. Ind. Eng. Chem., 3, 932.
• 1912
  • Нарушения нашей патентной системы. Ind. Eng. Chem., 4, 333.
  • Продукты конденсации фенол-формальдегидов. Ind. Eng. Chem., 4, 737.
  • Моррис Лоеб. Ind. Eng. Chem., 4, 784.
  • Несоответствия американских судебных процессов по вопросам патентов. Ind. Eng. Chem., 4, 785.
• 1913
  • Защита интеллектуальной собственности в отношении сферы химической промышленности. Ind. Eng. Chem., 5, 51.
  • Комментарии к отчету о расследовании Патентного Бюро США. Ind. Eng. Chem., 5, 417.
  • Химический состав смолистых фенольных продуктов конденсации. Речь при получении Медали Уилларда Гиббса. Ind. Eng. Chem., 5, 506.
  • Комментарий к каталогу литературы по химии. Ind. Eng. Chem., 5, 534.
  • Долговечность тонированных золотом фотографий. Orig. Com. 8th Intern. Congr. Appl, Chem. (Appendix), 26, 421.
• 1914
  • Изобретение целлулоида. Ind. Eng. Chem., 6, 90.
  • Синтетическая смола. Ind. Eng. Chem., 6, 167.
  • Речь председателя, Встреча памяти Морриса Лоеба, Клуб Химиков, Нью-Йорк, Ind. Eng. Chem., 6, 343.
  • Некоторые аспекты промышленной химии. Лекция для Фонда Чандлера, 1914. Ind. Eng. Chem., 6, 769.
• 1915
  • Изобретения Эдварда Уэстона. Ind. Eng. Chem., 7, 244.
  • Прикладная химия. Ind. Eng. Chem., 7, 978.
• 1916
  • Консультационный Комитет военно-морского флота США. Ind. Eng. Chem., 8, 67.
  • Практика жизни как дополнение к университетскому образованию. Речь при вручении Медали Перкина. Ind. Eng. Chem., 8, 184.
  • Синтетические фенольные смолы. Ind. Eng. Chem., 8, 568.
  • Сотрудничество при исследованиях в области промышленности. Корпорация. Trans. Am. Electrochem. Soc., 29, 35.
• 1917
  • Будущее химической промышленности в США. Ind. Eng. Chem., 9, 1020.
• 1919
  • Консультационный Комитет военно-морского флота США. (с У. Р. Уитни) Ind. Eng. Chem., 11, 248.
  • Отчет Комитета по Патентам для Национального Совета по научно-исследовательской работе. Ind. Eng. Chem., 11, 250.
• 1921
  • Дальнейшие изучения фенольных соединений гексаметилентетрамина. Ind. Eng. Chem., 13, 135.
  • Инженер: человек и старший по управлению мощностью. Science, 54, 417.
• 1924
  • Наше поле деятельности. Редакционная статья. Ind. Eng. Chem., 16, 332.
  • Перспективы и ретроспективы. Речь Председателя к Американскому химическому сообществу. Ind. Eng. Chem., 16, 1077.
  • Работы доктора Эдварда Уэстона. J. Franklin Inst., 198, 378.
• 1925
  • Фенольные смолы и смолообразные жидкости. (с Л. Бендером) Ind. Eng. Chem., 17, 225.
• 1932
  • Мечты и реальность. J. Chem. Education, 9, 1000.
• 1934
  • Текущее положение фенопластика в США. IX Congr. intern. quim. pura aplicada, 4, 538.
• 1935
  • Вклад химии в промышленность. Бакелит, как пример. Ind. Eng. Chem., 27, 538.
• 1938
  • Наука и промышленность. Лекция Месселя. J. Soc. Chem. Ind., 57, 679.
• 1940
  • Карьера химика — исследователя. Речь при вручении медали Франклина. J. Franklin Inst., 230, 159.*3

Ссылки

1. www.krugosvet.ru/articles/50/1005095/1005095a1.htm
2. www.peoples.ru/science/chemistry/baekeland/
3. www.nasonline.org/publications/biographical-memoirs/memoir-pdfs/baekeland-leo-h.pdf - Biographical Memoir of Leo Hendrik Baekeland by Charles F. Kettering (National Academy of Sciences)

Отрывок, характеризующий Бакеланд, Лео

– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…