Бак, Джордж
| Джордж Бак | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Джордж Бак (англ. George Back, 6 ноября 1796 года, Стокпорт, Англия — 23 июня 1878 года, Лондон, Англия) — английский военный моряк, путешественник, исследователь канадского Севера, художник и натуралист.
Биография
Джордж Бак, второй сын Джона и Анны Бак, родился 6 ноября 1796 года в городе Стокпорт (графство Чешир, Англия). Детские годы Джорджа пришлись на период Наполеоновских войн, а блистательные победы Британского Флота вызвали у мальчика желание и самому стать моряком. Визит в Ливерпуль укрепил его в своих планах, поэтому отец взял его с собой в Лондон и, с помощью родственника, он поступил добровольцем на HMS Arethusa 15 сентября 1808 года. Вскоре Arethusa начала боевые действия от Шербура до северного побережья Испании. В апреле 1809 года, когда Джордж Бак служил возле Сан-Себастьяна на одном из катеров, ищущих призы, его захватили французы. Пять лет, вплоть до мая 1814 года, Джордж провёл в плену.
Освободившись из плена, 4 июля 1814 июля Бак стал гардемарином на корабле «Акбар», базировавшегося в Галифаксе, Новая Шотландия. После возвращения «Акбар» в Портсмут в декабре 1816 года, 5 марта 1817 года Бак был назначен гардемарином на «Бальварк». Это судно стояло в Чатеме, где он, по его собственным словам, проводил время «рисуя, читая и учась». Через год он добровольцем пошёл в арктическую экспедицию под командой Дэвида Бучана, которыму было поручено на двух кораблях («Трент» и «Доротея») проити под парусами через Северный Ледовитый океан от Шпицбергена до Берингова пролива. Бак был назначен гардемарином на бриг «Трент». Корабли оставили Темзу 25 апреля 1818 и вернулись 22 октября, пройдя полный опасностей путь во льдах возле архипелага Шпицберген, не добились больших успехов, но зашли на север до рекордной широты 82°34'. Большим плюсом для Джорджа Бака было то, что он завязал знакомство со старшим помощником «Трента» Джоном Франклином, который заметил его способности художника.
Сопутствуя Франклину и Ричардсону в их экспедициях к берегам Северной Америки, Бак выказал себя бесстрашным моряком; в 1821 г. произведен в лейтенанты, в 1825 г. — в командоры.
В 1833 г. предложил английскому правительству свои услуги для розыска капитана Джона Росса, считавшегося погибшим. 17 февраля следующего года он оставил Лондон и 28 июня из Норвейгоуза, фактории Компании Гудзонова залива, отправился на север. Перезимовав со своими спутниками среди страшных лишений на берегу Большого Невольничьего озера, Бак в 1834 г. открыл огромную Рыбную реку (впоследствии названную его именем). Получив известие, что капитан Росс вернулся, Бак продолжил экспедицию и исследовал реку до самого впадения в Северный Ледовитый океан, после этого ещё раз перезимовал на Большом Невольничьем озере и лишь весной отправился в обратный путь.
По возвращении в Англию Бак был послан в новую полярную экспедицию, которая, однако, совершенно не удалась, причем он едва не погиб, находясь вместе со спутниками на затёртом льдами корабле с сентября 1836 года до июля 1837 года. Его сочинения содержат отчеты о путешествиях: «Narrative of the Arctic land expedition to the mouth of the Great Fish or Back River, and along the shores of the Arctic Ocean» (Лондон, 1836 г.) и «Narrative of the expedition in H. M. S. Terror» (Лондон, 1838 г.).
Королевское географическое общество в Лондоне и Географическиое общество Франции наградили Джорджа Бака золотыми медалями, а английское правительство возвело его в дворянское достоинство. Бак в 1857 году получил чин контр-адмирала, в 1863 г. — вице-адмирала, в 1867 г. — адмирала. Умер 23 июня 1878 года в Лондоне[1][2].
Галерея рисунков Джорджа Бака
- HMSTerrorThrownUpByIce.jpg
Корабль «Террор» (1813)
- Coppermine mouth 1821.jpg
Устье реки Коппермайн (1821)
- Expedition Doubling Cape Barrow, July 25, 1821.jpg
Экспедиция к мысу Барроу (1821)
- Franklin's canoes in gale.jpg
Каное Франклина во время шторма
- Preparing an Encampment on the Barren Grounds.jpg
Оборудование лагерной стоянки в Пустынных землях
- Resting Place in Winter.jpg
Зимнее место отдыха
Напишите отзыв о статье "Бак, Джордж"
Примечания
Отрывок, характеризующий Бак, Джордж
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
