Блиндхейм, Свейн
| Свейн Блиндхейм | ||||
| Принадлежность | ||||
|---|---|---|---|---|
| Род войск | ||||
| Годы службы |
1938—1966 | |||
| Звание | ||||
| Часть | ||||
| Командовал |
Aks 13000, отряд D-13 | |||
| Сражения/войны | ||||
| Награды и премии |
| |||
| В отставке |
преподаватель университета | |||
Свейн Лавик Блиндхейм (норв. Svein Lavik Blindheim; 29 августа 1916, Восс, Норвегия — 17 марта 2013) — норвежский военный, участник норвежского движения Сопротивления, после войны — офицер разведки, после отставки работал преподавателем в университете. Был приговорён к условному лишению свободы за разглашение военной тайны.
Содержание
Семья
Свейн родился в семье преподавателей Северина Николая Блиндхейма (1890—1925) и Рагны Лавик (1891—1976)[1]. По материнской линии был внуком Андреса Лавика[2], внучатым племянником Андреаса, Доре и Йоханнеса Лавика, а также племянником Нильса Лавика[3]. В 1945—1970 был женат на британской гражданке Джоан Мэри Тиндейл[1].
Служба во время Второй мировой войны
Свейн Блиндхейм окончил школу в 1938 году, после чего ушёл служить в армию. Перед началом войны служил во 2-м пехотном полку Осло (егерский корпус), пулемётной роте 2-го пулемётного батальона. В ночь с 12 на 13 апреля 1940 Блиндхейм командовал отрядом из 129 человек, оборонявшим мост Фоссум в Эстфолле. В бою погибли 15 солдат норвежской армии. После капитуляции Норвегии Блиндхейм бежал в Швецию, откуда летом бежал в СССР, пробравшись через Одессу в Баку, оттуда в Персию и Индию, а затем в Шотландию. В Шотландии Блиндхейм прошёл курс обучения подрывному делу и стал бойцом 1-й отдельной норвежской роты при Управлении специальных операций.
16 апреля 1943 Блиндхейм был сброшен на парашюте к северу от Драммена, где он стал организовывать ячейки организации Сопротивления «Милорг». 17 ноября его арестовали немцы, но Блиндхейм сбежал из-под стражи и перебрался в Швецию. В Норвегию он вернулся снова в январе 1944 года, организовав несколько военных отрядов Сопротивления. Он стал командиром одного из таких отрядов под названием «Aks 13000». В январе 1945 года Блиндхейм перебрался в Лондон, а в апреле вернулся на родину, возглавив отряд D-13 организации «Милорг».
Свейн Блиндхейм после войны основал «Клуб Линге», состоявший из ветеранов-участников Второй мировой войны, служивших в 1-й отдельной норвежской роте имени Мартина Линге.
Служба в разведке
С 1945 по 1946 годы Свейн Блиндхейм учился в Норвежской военной академии, служил в 1947—1948 годах в отдельной норвежской бригадной группе в Германии, с 1949 года служил в военной разведке, занимаясь предотвращением различных диверсий. В 1953 году он был отправлен в Финляндию для обучения финской разведки борьбе против советских шпионов, однако Блиндхейм вскоре решил, что занимается чем-то преступным и презренным[4], и перевёлся в другое подразделение. Дослужился до звания майора.
В 1956 году Блиндхейм был отправлен на Ближний Восток в качестве военного наблюдателя. Он написал статью в издание «Dagbladet», в которой высказал мнение о том, что именно Израиль был готов выполнить за несколько лет. Министр иностранных дел Халвард Ланге раскритиковал статью, после чего Блиндхейму сделали выговор. Взгляды Блиндхейма на Израиль были предопределены его неприязнью к применению ядерного оружия, а также его недовольством усилиями норвежской армии в 1940 году. Фактически Блиндхейма стали называть «мальчиком на побегушках, который работает для прокоммунистических журналистов в Dagbladet»[5].
При этом Блиндхейм политически был связан с Либеральной партией и был кандидатом от неё на парламентских выборах 1961 года[6]. В 1966 году Блиндхейм, недовольный политикой Норвегии в отношении ядерного оружия, уволился из армии и начал искать гражданскую работу. Ею стала должность преподавателя: он окончил в 1974 году университет по специальности «филология» и по профессии преподавателя новейшей истории[7].
Разглашение тайны
В 1976 году политик Ивар Йохансен заявил, что Свейн Блиндхейм в 1953 году занимался контрразведывательной деятельностью в Финляндии против советской разведки. Статью об этом опубликовали в газете Ny Tid 21 июля 1977, автором статьи стал Ингольф Хокон Тейгене без упоминания имени Блиндхейма. Блиндхейм вынужден был рассказать правду о своей деятельности, после чего его интервью появилось в информационной телепередаче Dagsrevyen на телеканале NRK и радиопрограмме Dagsnytt на норвежском радио. Сразу же Блиндхейму предъявили обвинения по статье о шпионаже (параграф 90), но затем сменили обвинение на разглашение военной тайны (параграф 69)[8].
На суде Блиндхейм утверждал, что не раскрывал военную тайну, поскольку огромная часть людей вне армии уже была в курсе о его деятельности. Так, майор Кристиан Кристенсен узнал о деятельности Блиндхейма уже после выхода в отставку, профессор Гуннар Бё также подтвердил эту информацию, но заявил, что не ручается за достоверность статьи в «Ny Tids». Более того, в Финляндии несколько финских агентов уже знали о деятельности Блиндхейма, статьи о которой были ещё раньше опубликованы в финских газетах в 1950-е годы, но были приговорены к штрафам[9]. В 1972 году шпионская деятельность Финляндии также была освещена в книге Эсы Антаклы, бывшего финского министра обороны[4]. Альф Нордхус, адвокат Блиндхейма, называл его отправку в Финляндию нарушением международного права и отрицал факт военной тайны, который был раскрыт специально к моменту выхода книги директора ЦРУ Уильяма Колби. Блиндхейм утверждал, что его отправили якобы на строительные работы в Финляндию, и выражал своё возмущение подобным приказом.
В мае 1978 года Городской суд Осло приговорил Блиндхейма к 75 дням условного тюремного заключения, Верховный суд в феврале оставил это решение в силе[10]. Блиндхейм назвал приговор политизированным[8].
Память
5 июня 2006 телекомпания NRK показала документальный фильм о Свейне Блиндхейме, который был повторно показан 25 ноября 2007[10]. В фильме Блиндхейм рассказал, что считал виновным в начале войны правительство Юхана Нюгорсвольда, которое понадеялось на защиту Великобритании на фоне инцидента с «Альтмарком». Со слов Блиндхейма, Норвегия должна была объявить вооружённый нейтралитет, дабы Германия не рисковала вторгнуться в страну, но говорил он об этом уже со скептицизмом, упоминая современную политическую обстановку. Также майор считал, что немцы хотели защитить поставки железной руды через Нарвик.
В 2007 году журналист Арвид Брюне в книге «Мы боролись за Норвегию» (норв. Vi sloss for Norge) опубликовал интервью Свейна Блиндхейма с бывшим членом Национального единения Бьёрном Эстрингом об их ролях в годы войны[11]. Эстринг и Блиндхейм знали друг друга с 1972 года, были близкими друзьями в Хёвике и Беруме.
17 марта 2013 Блиндхейм умер в возрасте 96 лет[12].
Награды
За свою деятельность по борьбе против немецких оккупантов Свейн Блиндхейм награждён Военной медалью со звездой[13] («звезду» он получил за участие в операции «Паффин»)[14]. 7 марта 1947 награждён Военным крестом с мечом[14] и Медалью обороны[15].
Библиография
- Blindheim, Svein (1916-2013). Den lange reisen, et oppgjør med krigen. — Oslo: Pax, 2006. — ISBN 8253029489.
- Blindheim, Svein (1916-2013). [urn.nb.no/URN:NBN:no-nb_digibok_2007070204073 Offiser i krig og fred]. — Oslo: Samlaget, 1981. — ISBN 8252120407.
- Blindheim, Svein (1916-2013). [URN-NBN-no-nb_digibok_2014020606076 Nordmenn under Hitlers fane: dei norske frontkjemparane]. — Oslo: Noregs boklag, 1977. — ISBN 8252203620.
Напишите отзыв о статье "Блиндхейм, Свейн"
Примечания
- ↑ 1 2 Borgersrud, Lars, [www.snl.no/.nbl_biografi/Svein_Blindheim/utdypning "Svein Blindheim"], in Helle, Knut, Norsk biografisk leksikon, Oslo: Kunnskapsforlaget, <www.snl.no/.nbl_biografi/Svein_Blindheim/utdypning>. Проверено 29 января 2010.
- ↑ Bryne, Arvid. Vi sloss for Norge. — P. 14.
- ↑ Odland, Paul, [www.snl.no/.nbl_biografi/Nils_Lavik/utdypning "Nils Lavik"], in Knut Helle, Norsk biografisk leksikon, Oslo: Kunnskapsforlaget, <www.snl.no/.nbl_biografi/Nils_Lavik/utdypning>. Проверено 30 июля 2012.
- ↑ 1 2 Ivar Johansen. [home.c2i.net/ijohansen/hoyesterettblindheimi.htm Blindheimsaken. Høyesteretts dom] (норв.). Høyesteretts og Oslo Byretts domsslutninger. Проверено 12 ноября 2006.
- ↑ Svein Blindheim: Offiser i krig og fred. Det Norske Samlaget 1981 ISBN 82-521-2040-7 side 231 til 235
- ↑ [www.ssb.no/histstat/nos/nos_xii_068.pdf Norges Offisielle Statistikk. XII. 68. Stortingsvalget 1961.] (PDF). Statistics Norway.
- ↑ Svein Blindheim. [sno.no/files/documents/115018.pdf Hovedoppgave i historie] (1974).
- ↑ 1 2 Einar Aaaras. Dømt for brudd på den militære straffelov. — Oslo: Faktum, 1978. — С. 198-199.
- ↑ Borgersrud, Lars (1995), [mediabase1.uib.no/krigslex/b/b3.html#blindheim-svein "Blindheim, Svein"], in Dahl, Hjeltnes, Nøkleby, Ringdal, Sørensen, Norsk krigsleksikon 1940-45, Oslo: Cappelen, p. 45, ISBN 82-02-14138-9, <mediabase1.uib.no/krigslex/b/b3.html#blindheim-svein>. Проверено 29 января 2010.
- ↑ 1 2 [www.dagbladet.no/kultur/2006/06/03/467955.html Et oppgjør med vår krigshistorie - Kultur - Dagbladet.no] (норв.). Dagbladet. Проверено 9 декабря 2015.
- ↑ Bryne, Arvid (1938-). Vi sloss for Norge: frontkjemper og motstandsmann : fiender i krig, venner i fred. — Oslo: Cappelen, 2008. — ISBN 9788202282882.
- ↑ [www.nrk.no/nyheter/norge/1.10952345 NRK.no — Svein Blindheim er død] (Av Morten Jentoft. Publisert og besøkt 17. mars 2013)
- ↑ Arne Bryne. Vi sloss for Norge. — Oslo: J. W. Cappelens Forlag, 2007. — С. 41-42. — ISBN 978-82-02-27543-3.
- ↑ 1 2 [www.nb.no/utlevering/nb/a404e6d801ac609b873188e96c1174ff#&struct=DIV170 Krigskorset og St. Olavsmedaljen med ekegren], s. 170—171.
- ↑ [www.dagbladet.no/2013/03/17/nyheter/krig_og_konflikter/innenriks/andre_verdenskrig/26257090/ «Svein Blindheim (96) er død»], db.no, 17. mars 2013, besøkt 23. juni 2013.
Ссылки
- Borgersrud, Lars, [www.snl.no/.nbl_biografi/Svein_Blindheim/utdypning "Svein Blindheim"], in Knut Helle, Norsk biografisk leksikon, Oslo: Kunnskapsforlaget, <www.snl.no/.nbl_biografi/Svein_Blindheim/utdypning>. Проверено 29 января 2010.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Блиндхейм, Свейн
– Семен! Данилу Купора знаешь?Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
