Боде, Лев Карлович

Лев Карлович Боде
Портрет работы н/х, 1850-е гг.
Дата рождения	19 января 1787(1787-01-19)
Дата смерти	28 апреля 1859(1859-04-28) (72 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Гессен-Кассель, Россия Россия
Род войск	пехота
Звание	полковник
Часть	лейб-гвардии Егерский полк
Сражения/войны	Война четвёртой коалиции, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг.
Награды и премии	Знак Отличия Военного ордена святого Георгия (1807), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1813), Золотое оружие «За храбрость» (1813), Орден Святого Александра Невского (1849), Орден Святого Владимира 1-й ст. (1858)
В отставке	обер-гофмаршал, председатель Московской дворцовой палаты

Барон Лев Карлович Боде (Ludwig Karl von Bode; 19 января 1787 — 28 апреля 1859) — обер-гофмейстер, президент Московской дворцовой конторы (1849), участник Отечественной войны 1812 года. Осуществлял общее руководство возведением Большого кремлёвского дворца.

Происхождение

Сын французских эмигрантов. Родился в 1787 году эльзасском местечке Сульц-Суфор, принадлежавший его отцу, барону Карлу Августу Боде. Мать — Mary Kynnersley, представительница благородного английского рода из имения Локсли-Холл (англ.) в Страффордшире. Во время Французской революции барон Карл Боде вынужден был оставить Францию и переселиться в Германию, откуда императрицей Екатериной II был приглашён со всем своим семейством в Россию, где им было пожаловано имение в Новороссии.

Военная карьера

После смерти отца Лев Карлович Боде воспитывался в 1799—1801 годах в Шкловском кадетском корпусе, но в 1801 году уехал с матерью за границу. В 1803 году был зачислен офицером в Гессен-Кассельские войска.

Возвратясь в Россию в конце 1806 г., он 13 апреля 1807 г. был назначен портупей-юнкером в лейб-гвардии Егерский полк и через месяц принял участие в сражении под Гуттштатом, в котором выказал особое мужество и вынес на своих плечах с поля сражения своего раненого полкового командира графа Э. Ф. Сен-При. За эти подвиги он был награждён серебряным знаком Военного ордена по приговору роты. После сражений под Зильбергом и Фридландом он был произведён в прапорщики.

В Отечественную войну 1812 года Боде отличился под Старым Борисовым, где принудил к сдаче десятитысячный корпус генерала Партуно и был 30 декабря 1813 года награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 2773 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)

За отличия в сражениях с французами при Батуре, Борисове и Студянке.

Затем Боде участвовал в целом ряде сражений 1813 года в Польше и Германии; за битву под Дрезденом он был награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость», а в Битве народов под Лейпцигом был контужен в правый бок и правое колено, что не помешало ему совершить поход 1814 года во Францию; после сражения под Бар-сюр-Об он был произведён в полковники.

Гражданская служба

Вернувшись в Россию, в 1816 г. Боде вышел в отставку. В 1831 г., поступив снова на службу Министерство императорского двора и получив место советника Московской дворцовой конторы, он был пожалован в звание камергера, в том же 1831 г. был назначен церемониймейстером, в 1842 г. — гофмаршалом и вице-президентом Московской дворцовой конторы.

В это же время ему был поручен надзор за постройкой большого Кремлёвского дворца. В 1849 г., когда было окончено сооружение дворца, Боде получил золотую медаль, осыпанную бриллиантами, с надписью «благодарю», для ношения на Андреевской ленте, был пожалован званием обер-гофмейстера и орденом св. Александра Невского (бриллиантовые знаки к этому ордену были пожалованы 1856 г.) и назначен президентом Московской дворцовой конторы вместо престарелого князя А. М. Урусова.

Благодаря дружбе с министром двора князем П. М. Волконским Боде сделал чрезвычайно быструю карьеру. По свидетельству М. А. Корфа, этот беспрецедентный «поток милостей возбудил большой ропот в петербургских салонах». В 1853 году Боде был избран на три года предводителем дворянства Подольского уезда Московской губернии. Состоял членом Московского общества испытателей природы.

17 апреля 1858 г. Боде по болезни вышел в отставку, с сохранением чина обер-гофмейстера и с награждением орденом св. Владимира 1-й степени. Умер 28 апреля 1859 г. в Москве (в некоторых источниках встречается ошибочная дата смерти: 28 октября 1859 г.), похоронен в селе Лукино Звенигородского уезда Московской губернии.

Семья

От брака с последней представительницей древнего боярского рода Натальей Фёдоровной Колычевой (1790—1860) имел двух сыновей и шесть дочерей (ещё трое детей умерли в младенчестве). По отзывам современника, «старый барон, жена его и все семейство пользовались в Москве полным уважением не только всех лиц, близко их знавших, но и всего высшего общества и, несмотря на свою иностранную фамилию, могли по справедливости называться настоящими русскими «барами»:

• Лев (1820—1855), умер от тифа.
• Михаил (1824—1888), обер-гофмейстер, с 1875 года унаследовал фамилию Колычева и именовался Боде-Колычев,
• Анна (1815—1897), замужем за князем А. И. Долгоруковым.
• Наталья (1817—1843), фрейлина.
• Мария (1818—1864), в монашестве Паисия.
• Екатерина (1819—1867), с 1843 года замужем за Павлом Александровичем Олсуфьевым (1819—1844), умер от чахотки. Вторым браком (с 1850) за князем Александром Сергеевичем Вяземским (1806—1867), братом В. Ершовой.
• Елена (1826—1862), замужем за Андреем Ильичом Баратынским (1813—1890), их сын Лев.
• Александра (1828— ?), замужем за князем Николаем Андреевичем Оболенским (1822—1867).

Источники

• Боде, Лев Карлович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). — СПб., 1869.
• Федорченко В. И. Двор Российских императоров. Красноярск — М., 2004.

Отрывок, характеризующий Боде, Лев Карлович

– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.