Бологое-Полоцкая железнодорожная линия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бологое-Полоцкая железнодорожная линия

Восточная горловина ст. Торопец
Годы работы:

с 1907 года по настоящее время

Страна:

Российская империя Российская империя,
СССР СССР, Россия Россия

Состояние:

действующая

Подчинение:

Октябрьская железная дорога (Московский и Санкт-Петербург-Витебский регионы), Белорусская железная дорога (Витебское отделение)

Внешние видеофайлы
[www.youtube.com/watch?v=6yDLR-6hhrQ Вид из вагона поезда на участке Соблаго — Осташков Бологое-Полоцкой железной дороги]

Бологое-Полоцкая железнодорожная линия — северо-восточный участок Бологое-Седлецкой железной дороги, связывающий Бологое, Осташков, Торопец с Великими Луками и Полоцком. Линия задумывалась, в первую очередь, как стратегическая железная дорога из центра на запад страны. Регулярное движение поездов было открыто в 1907 году. Несмотря на отсутствие большого экономического значения, дорога была сооружена основательно: помимо непосредственно железнодорожной инфраструктуры вдоль линии были также построены жилые дома, погреба, ле́дники, колодцы. Вся дорога выполнена в едином архитектурном стиле, благодаря чему она представляет историко-культурное значение как памятник деревянного зодчества, большей частью сохранившийся до наших дней.

В годы Великой Отечественной войны линия подвергалась мощным бомбардировкам, испытала на себе все тяготы, связанные с проведением Ржевской битвы и Великолукской операции. Однако, несмотря на крупные боевые действия, которые проводились в районе железной дороги, значительная часть дорожных сооружений уцелела[1].

В 70-х и начале 80-х годов по линии активно курсировали грузовые поезда, которые направлялись в Белоруссию, Прибалтику и обратно. С началом перестройки и последующим распадом СССР транзитное и внутреннее грузовое движение прекратилось. В настоящее время линия является малодеятельной. В день по дороге проходит один-два пригородных поезда малой составности[1].





История

До 1901 года нужды в железной дороге, проходящей через малозаселённые районы Тверской, Псковской и Витебской губерний, не было. В конце XIX — начале XX века в Европе складывалась напряжённая обстановка: мировые державы объединялись в военно-политические блоки друг против друга. Россия и Франция в противовес Тройственному союзу объединились в Франко-русский союз и подписали в 1892 году военную конвенцию, согласно которой Россия в случае войны должна была удерживать многочисленные германские войска в Восточной Пруссии. Об этом обязательстве французы напомнили в 1901 году на встрече генеральных штабов двух стран. Для выполнения этой задачи было необходимо построить железную дорогу для переброски армейских частей из центра на запад страны. Французская сторона заявила о готовности оказать финансовую помощь в строительстве этой и ряда других стратегических железных дорог России.

Необходимая помощь была оказана, и в 1902 году строительство дороги началось. Работы велись под руководством инженера Николая Герсеванова. Предполагалось завершить строительство в 1905 году, но с началом русско-японской войны было резко сокращено финансирование, и Бологое-Седлецкую (Волковыскую) линию удалось открыть лишь 1 января 1907 года. Дорога состояла из двух независимых участков: юго-западного — Полоцк-Седлец (Седльце) и северо-восточного — Бологое-Полоцк. Участок Полоцк — Седлец был двухпутным, а Бологое — Полоцк был построен в один путь, но на всём протяжении имел приспособленные под два пути земляное полотно и опоры мостов на случай резкого увеличения транспортного потока. На Бологое-Полоцкой дороге насчитывалось 116 жилых домов и 290 сторожевых линейных путевых зданий, 78 полуказарм и 42 казармы для путейцев, 367 колодцев, 79 стрелочных будок. На станциях Бологое-Полоцкое, Торопец и Полоцк для разворота и отстоя паровозов были построены оборотные депо. По требованию военных на дороге располагались теплые бараки для новобранцев, коновязи и питьевые желоба для коней, кубовые, погрузочные площадки, продовольственные пункты и бани. Строительство обошлось в рекордные 53 миллиона рублей[1].

Вокзалы станций III класса (основные) — Бологое-Полоцкое, Осташков, Торопец, Великие Луки, Невель, Полоцк — были построены из кирпича, а станции IV класса (линейные) — из дерева. Все дорожные постройки выполнены в едином архитектурном стиле. Многие станционные здания украшены, мансардой и шпилем, отделаны деревянным декором.

Благодаря строительству железной дороги, значительно поднялся уровень жизни местного населения. На станциях III класса были построены больницы: в Бологом — на 65 коек, в Полоцке — на 20, в Торопце — на 13. Кроме больниц в Осташкове, Торопце, Великих Луках и Полоцке открывались одноклассные школы. В вокзалах III класса всегда имелся буфет с деревянным, обсыпанным землей ледником для хранения провизии. Мужская и дамская уборные с ватерклозетами имелись на всех станциях. В вокзалах III класса строили «отхожия места каменныя, отопляемыя», а на станциях IV класса — «холодныя, деревянныя, с каменными выгребами». У всех станций разбивались небольшие скверы[1].

Железная дорога была оборудована по последнему слову техники. На линии действовала электрожезловая система Вебб-Томпсона с семафорами, работали телефоны межстанционной и линейной связи фабрики «LM Ericsson & Со» и система управления движением Макс-Юделя.

В мирное время по линии в обе стороны проходили до четырёх пассажирских и 14 грузовых поездов в день. В 1928 году была построена ветка Соблаго — Кувшиново.

В годы Великой Отечественной войны железная дорога оказалась в зоне ведения масштабных военных действий. Несмотря на массированные бомбардировки, интенсивность движения поездов на Бологое-Полоцкой линии увеличилась почти в три раза за счёт военных эшелонов. В период войны были построены ветки Торопец — Старая Торопа, Великополье — Таборы (4,2 км), обход станции Соблаго (3 км) и узкоколейные Осташков — Свапуще — Моисеево — Бор (120 км) и Торопец — Рагозино (50 км). Все они, кроме первой, ныне разобраны. То, что линия не была уничтожена, несмотря на ожесточённые бои, которые шли на всём протяжении дороги, объясняется тем, что войска Вермахта в преддверии зимы старались сберечь любые подходящие для жилья здания, в том числе и вокзалы. Начиная от линии фронта (она проходила на отметке 124-й километр, где сейчас установлен памятный знак «Здесь был остановлен враг») до Великих Лук железнодорожная инфраструктура пострадала значительно сильнее, чем на бологовском участке. Вокзалы в Осташкове, Торопце и Великих Луках были полностью разрушены. Ныне их первоначальный облик сохранён лишь частично.

После войны на Бологое-Полоцкой дороге долгое время эксплуатировались паровозы. До 1960-х годов это были трофейные немецкие локомотивы серии ТЭ («Фрау»), затем их заменили советские паровозы серии Л. В 70-х — 80-х годах движение поездов на Бологое-Полоцкой линии стало очень интенсивным. На Вентспилс и обратно шло большое количество наливных составов с продуктами нефтепереработки. Пропускная способность станции Баталино в этот период достигала 60 вагонов в день. До начала 1980-х на линии эксплуатировались исключительно паровозы. В отличие от грузового, интенсивного пассажирского движения на Бологое-Полоцкой железной дороге никогда не было. Здесь всегда ходили две, летом — три пары пассажирских поездов в сутки. В 1986 году на линии прошли паровозные учения, в которых принимали участие паровозы, отставленные в запас Министерствами обороны и Путей сообщения. Две недели поезда по БПЖД ходили только под паровозами[1].

После распада Советского Союза транзитное движение по линии прекратилось, многие сотрудники были сокращены, и линия пришла в упадок.

Наследие

На Бологое-Полоцкой железной дороге почти в первозданном виде сохранились многие сооружения. Эта железнодорожная линия является уникальным памятником истории, культуры, архитектуры и быта железнодорожного транспорта XX века. Памятниками деревянного зодчества являются сохранившиеся станции IV класса (Куженкино, Баталино, Фирово и другие). Их фасады с большими окнами украшены деревянным декором, здания имеют мансарды, увенчанные невысоким шпилем с флюгером. Историко-культурный интерес представляют и многие другие придорожные постройки (водонапорные башни, сараи, путевые будки, кубовые). Помимо этого, на Бологое-Полоцкой дороге в большом количестве сохранилось старое железнодорожное оборудование. На линии до сих пор эксплуатируются жезловая система. В рабочем состоянии находятся паровозные колонки. В целом, степень вмешательства остаётся небольшой, благодаря чему дорога сохранила свою заповедную уникальность[2].

Старинные постройки на Бологое-Полоцкой железной дороге не имеют статуса памятников архитектуры. Это даёт собственнику сооружений — ОАО «РЖД», право распоряжаться ими по своему усмотрению. 27 сентября 2016 года по указанию руководства Октябрьской железной дороги был произведён демонтаж деревянного аварийного здания бывшей станции Горовастица 1907 года постройки[3]. Это вызвало бурную критику со стороны общественников, а общество любителей железных дорог составило петицию с требованием ввести мораторий на снос исторических зданий (до 1917 года постройки) и оказать содействие сообществу экспертов в выявлении потенциальных объектов культурного наследия среди объектов, принадлежащих ОАО «РЖД»[4].

Текущее состояние

Бологое-Полоцкая железная дорога на всём протяжении пути является однопутной неэлектрифицированной линией. Перегоны оборудованы полуавтоматической блокировкой. Из-за плохого состояния путей скорость во многих местах ограничена до 50 км/ч. Линия переведена на дневной режим работы. В мае 2015 года АО «Федеральная пассажирская компания» было принято решение отменить регулярное курсирование поездов №190А Осташков — Санкт-Петербург (ч/з Бологое) и обратного ему №189А (с февраля 2016 года поезд ходит по особому графику[5]), №683/684 Осташков — Москва и Осташков — Лихославль[6]. Таким образом, движение поездов дальнего следования по Бологое-Полоцкой железной дороге практически полностью прекратилось. Согласно расписанию движения поездов (по состоянию на июль 2015), по линии курсируют только пригородные поезда Осташков — Бологое, Осташков — Кувшиново, Бологое — Великие Луки, Великие Луки — Назимово. С белорусской стороны курсирует поезд Алёща — Полоцк. Сквозное грузовое движение практически отсутствует.

Перспективы развития

Поскольку дорога перестала играть важное транспортное значение и является убыточной, с начала 90-х годов то и дело возникают слухи о её закрытии, однако официально они подтверждены не были. Бологое-Полоцкая железная дорога является самым надёжным, а подчас единственным средством сообщения между сёлами и деревнями нескольких районов Тверской и Псковской областей; является источником рабочих мест, поэтому закрытие линии неизбежно повлечёт за собой упадок экономической и социальной сфер региона. Кроме того, дорога сохраняет своё стратегическое значение[2].

Неоднократно представители Общества любителей железных дорог выступали с предложением сделать Бологое-Полоцкую линию заповедной, совместить железную дорогу с музеем с целью сохранения её исторической самобытности. Однако пока их усилия успехом не увенчались[1].

Подвижной состав

После открытия на Бологое-Полоцкой железной дороге стали работать устаревшие маломощные локомотивы, которые были переданы с других дорог. До 1915 года на линии эксплуатировались паровозы серии Ч, построенные ещё в 70-х годах XIX века. Помимо него на дороге использовались грузовые паровозы серий Ол, Од и Ов постройки около 1900 года. В качестве пассажирских локомотивов до 1920-х годов использовались паровозы серии Д 1874 года постройки, затем их заменили легендарные Су. С начала 1950-х до конца 1960-х годов на Бологое-Полоцкой линии работали трофейные немецкие паровозы ТЭ (серия 52). В 1969 году на линию поступили более мощные паровозы серии Л — самые распространенные послевоенные локомотивы советского производства. Бологое-Полоцкая железная дорога оказалась последней магистральной линией Советского Союза, на которой эксплуатировались паровозы. Они были заменены тепловозами лишь в 1976 году, а маневровые — в середине 80-х. В настоящее время, на линии работают магистральные тепловозы ТЭП70, М62, 2М62 2ТЭ116 и рельсовые автобусы РА2[1]

Виды дороги

Путевое развитие станции Торопец Вокзал станции Торопец Ликвидированное депо в Торопце Железнодорожный путь у бывшей станции Скворцово

Напишите отзыв о статье "Бологое-Полоцкая железнодорожная линия"

Ссылки

  • [pskovrail.ru/novosti/bologoe_polozkaya_sedlezkaia_doroga.html Строительство БПЖД]
  • [www.gazetastrela.ru/gazeta/print.php?id=3456 100 лет дороге от Бологого до Полоцка]
  • [www.ostashkov.net/readarticle.php?article_id=1028 Бологое- Полоцкая железная дорога] исторический очерк
  • [www.youtube.com/watch?v=dVA1DQrimno х-д/ф «Бологое-Полоцкая» 1997, реж. Алексей Вульфов]

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Алексей Вульфов. [www.nkj.ru/archive/articles/7532/ Заповедная железная дорога] (рус.). журнал. «Наука и жизнь». Проверено 30 июня 2014.
  2. ↑ 1 2 Алексей Артемьев, Алексей Вульфов (авторы сценария). [www.youtube.com/watch?v=rbVHFtoXFbc Заповедная дорога]. ГТРК Культура. (2012). Проверено 30 июня 2014.
  3. ↑ Антонина Асанова. [www.fontanka.ru/2016/10/12/172/ РЖД избавляется от вокзалов] (рус.). Фонтанка.Ру (12 октября 2016). Проверено 24 октября 2016.
  4. ↑ [www.change.org/p/%D0%BE%D0%B0%D0%BE-%D1%80%D0%B6%D0%B4-%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8-%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B5-%D0%B2%D0%BE%D0%BA%D0%B7%D0%B0%D0%BB%D1%8B-%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8-%D0%BE%D1%82-%D1%80%D0%B0%D0%B7%D1%80%D1%83%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F#share Спасти старинные вокзалы России от разрушения] (рус.). Change.org. Проверено 24 октября 2016.
  5. ↑ [www.tutu.ru/poezda/view_times.php?np=d6b93e Поезд 189А Санкт-Петербург-Главн. → Осташков. Годовой график] (рус.). tutu. Проверено 13 марта 2016.
  6. ↑ ПАИ, 2015.

Литература

  • ПАИ [gazetadnovets.ru/novosti/letnego-poezda-moskva-pskov-bolshe-ne-budet-28-02-2015.html Летнего поезда «Москва - Псков» больше не будет] // Дновец. — 2015.
  • РГИА, ф. 298, оп. 1, дд. 1-956. 1902—1911 гг. Управление по постройке Бологое-Полоцкой железной дороги Управления по сооружению железных дорог МПС.

Отрывок, характеризующий Бологое-Полоцкая железнодорожная линия

Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Бологое-Полоцкая_железнодорожная_линия&oldid=81495382»