Боровёнка (Новгородская область)
Поделись знанием:
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
| Посёлок
Боровёнка
|
Боровёнка — посёлок в Окуловском муниципальном районе Новгородской области, административный центр Боровёнковского сельского поселения.
Посёлок и одноимённая железнодорожная станция расположены на главном ходу Октябрьской железной дороги в 15 км к северо-западу от Окуловки (21 км по автомобильной дороге).
Население
| Численность населения |
|---|
| 2010[1] |
| 1301 |
История
Станция Боровёнка была заложена при строительстве железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой в 1843—1851гг и относилась к церковному приходу села Теребуново.
В 1900 году в Боровёнке была построена Михайло-Архангельская церковь (не сохранилась). К 2012 году церковь в большой степени восстановлена как храм Архангела Михаила. По сведениям 1909 года, в Боровёнке находился дом для сирот Санкт-Петербургский воспитательный дом. В Списке домовладельцев ст. Боровёнка (1903г) значатся: дворянка Аносова Елена Гавриловна, дворянка Дружинина Елена Дмитриевна, дворянин Доможиров Николай Дмитриевич и генерал Доможиров Фёдор Дмитриевич, купцы Беляев Иван Макарович, Зубов Иван Васильевич, купеческий сын Прокофьев А. Н., вдова титулярного советника Осипова Екатерина Дмитриевна, зажиточные крестьяне Кошелев Михаил Гаврилович и Филиппов Михаил Васильевич, отставные унтер-офицеры Бычков С. М. и Гусаров И. Д., жандарм Анникин Т. П.[2]
В 1912 году станцию переименовали в «Турцевич», в честь инженера путей сообщения И.А. Турцевича (1851—1911), но в 1915 году вернули ей прежнее название. Около 1914 г. в Боровёнке имеется небольшой кожевенный завод братьев Мосягиных[3].
Школа (церковно-приходская) в Боровёнке была открыта в 1901 году. Позднее она была переведена в бывший дом Филиппова — двухэтажный деревянный дом на перекрёстке улицы Кооперативная (Хоринская). Позже была построена новая школа, кирпичная. В старой школе обучались первые классы и была школьная библиотека. К 2012 году старую школу закрыли.
С 1943 до 1949 годы в Боровёнке было ремесленное училище связи РУ-5.
Транспорт
Железнодорожная станция. Автомобильные дороги в Окуловку, в Любытино (через Висленев Остров), в Торбино, в Заручевье и Выдрино
Люди, связанные с посёлком
- Герой Социалистического Труда Г. А. Тимофеева (за работу старшим электромехаником Октябрьской железной дороги на станции Боровёнка)[4].
- Турцевич, Иосиф Антонович. Инженер путей сообщения, проработавший более 35 лет в ведомстве в должности начальника Санкт-Петербург-Варшавской, а затем Николаевской железной дороги. Его имя станция Боровёнка носила с 1912 по 1915 гг.
- Влызько, Олекса Фёдорович — украинский поэт, прозаик, уроженец Боровёнки 1908 года
- Толстой, Лев Николаевич. В июле 1879 г. Л. Н. Толстой с сыном Сергеем посетили свою тёщу Л. А. Берс на мызе Утешенье в 10 верстах от Боровёнки.
- Хлебников Велимир (1885—1922). Поэт-футурист, «председатель Земного шара». В июне 1922 г. сошел на станции Боровёнка и пешком отправился в деревню Санталово (ныне урочище близ деревни Ручьи Крестецкого района), где и умер.
- Иванов, Михаил Сергеевич. Родился (15.11.1909) и похоронен в Боровёнке (Скончался 19 октября 1986 года). Окончил Ленинградский университет, в аспирантуре учился в Москве. Доктор наук, был в посольстве в Иране в начале 40-х гг. Ректор МГИМО в 55-57 годах. Крупный специалист, автор многих книг по истории Ирана.
- Кульман, Александр Карлович. Родился в 1874 году в м. Аракчеевские казармы Новгородской губернии, швед. Выпускник Новгородской духовной семинарии 1898 года (?). Священник в Боровёнке с 1900 по 1937 годы. Преподавал в школе закон Божий. Раскулачен в 1931 году, арестован 21 сентября 1937 года и расстрелян[5].
- Доможиров, Фёдор Дмитриевич (1857—1909), Генерального штаба генерал-лейтенант, похоронен в склепе у церкви в Боровёнке. После революции в его доме разместили детский сад.
- Доможиров, Николай Дмитриевич, дворянин, служил судьёй в Крестецкой управе. Землю сдавал в аренду эстонским переселенцам. Дача в Боровёнке, хозяйство вёл управляющий. Имел лавки в Боровёнке, давал деньги в кредит (отрабатывали заготовкой берёзового швырка для бум. фабрики). Четверо детей. Дочь Людмила учительствовала в Боровёнке в церковно-приходской школе, сын Борис хорошо играл на кларнете и пианино, после революции долго руководил художественной самодеятельностью в Боровёнке, Поддубье. Дача после революции использовалась под детские ясли.
- Ковалевская, Лидия Карловна (24.12.1905, с. Белое (ныне Любытино) — 21.9.1987, Боровёнка). Получила педагогическое образование, семь лет вела работу по ликвидации неграмотности среди детей и взрослых. С 1940 г. до ухода на пенсию в течение 32 лет бессменно заведовала библиотекой, вела большую и разностороннюю общественную работу. Заслуженный работник культуры РСФСР (с 19.4.1965), медали «Ветеран труда», К 100-летию В. И. Ленина, почётная медаль, почётный жетон, два значка активиста Советского фонда мира, значок «Пропагандист книги», звания «Отличник библиотечной работы» и «Библиотека отличной работы», грамоты Министерства Культуры СССР и РСФСР, ЦК Профсоюза работников культуры, дипломы газеты «Известия» и Союза Художников РСФСР. Депутат Боровёнковского сельсовета, председатель Совета ветеранов, цветовод, краевед… В память о безупречной и общественно активной жизни на глазах у всего поселка одна из улиц Боровёнки названа именем Л. К. Ковалевской[6].
- Жуков Василий Георгиевич, (07.07.1891, г. Колпино — ?) начальник станции Боровёнка в 30-е годы. Арестован 10.10.1937 года, осужден 19.12.1937 года, освобожден по реабилитации 23.10.1939.
| В Википедии есть портал «Новгородская область» |
Напишите отзыв о статье "Боровёнка (Новгородская область)"
Примечания
- ↑ 1 2 [novgorodstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/novgorodstat/resources/b00dff804edfeae3a933a93467c8ff84/Таблица+12.pdf Всероссийская перепись населения 2010 года. 12. Численность населения муниципальных районов, поселений, городских и сельских населённых пунктов Новгородской области]. Проверено 2 февраля 2014. [www.webcitation.org/6N5OGNTw6 Архивировано из первоисточника 2 февраля 2014].
- ↑ Материалы для оценки жилых помещений в уездах Новг. губ. Ж-д станции. Крестецкий уезд. — Новг., 1905г
- ↑ Иллюстрированный путеводитель по Ник.ж.д. — Петроград, 1914
- ↑ [okulovka-lakes.narod.ru/mest.html Окуловский район — «Жемчужина Новгородчины»]
- ↑ [www.pstbi.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPqsm9X6sAk* Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века]
- ↑ [forum.e-okulovka.ru/viewtopic.php?f=10&t=22 Форум города Окуловка]
Ссылки
- [forum.e-okulovka.ru/viewtopic.php?f=10&t=22 Форум города Окуловка]
| ||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Боровёнка (Новгородская область)
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
