Вахрушов, Феодосий Михайлович

Феодосий Михайлович Вахрушов
Автопортрет, 1890 г.
Дата рождения:	10 (23) марта 1870(1870-03-23)
Место рождения:	Тотьма
Дата смерти:	8 декабря 1931(1931-12-08) (61 год)
Место смерти:	Тотьма
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Жанр:	художник, живописец
Учёба:	Императорская Академия художеств
Влияние:	И. Е. Репин, В. М. Васнецов,
Работы на Викискладе

Феодо́сий Миха́йлович Вахрушо́в — русский художник, живописец-пейзажист и монументалист. Большинство работ связаны с природой и архитектурой Русского Севера. Краевед, исследователь и собиратель народного искусства, основатель собрания Краеведческого музея Тотьмы.

Биография

Родился 26 февраля 1870 года в городе Тотьме Вологодской губернии в семье Михаила Акинфовича Вахрушова, мелкого служащего, и Клавдии Ивановны, домохозяйки. После окончания уездного училища работал писцом при полицейском надзирателе, после чего непродолжительное время обучался у местного ремесленного живописца.

Случайно познакомившаяся с юным Вахрушовым вдова богатого купца Хаминова помогла ему перебраться в Царское Село, где Вахрушов 2 года жил в семье адъюнкт-профессора Императорской Академии художеств М. Н. Васильева, готовясь к поступлению в это учебное заведение: учился в Школе рисования, ваяния и зодчества при Академии (1886—1888 годы), с 1889 года — вольнослушатель Академии. В 1890 году Ф. М. Вахрушов стал студентом Академии художеств, в 1894 году удостоился звания классного художника 3-й степени. С 1895 по 1897 годы обучался у И. Е. Репина. В 1897 году Ф. М. Вахрушов получил диплом и свидетельство о праве на преподавания рисования в средних учебных заведениях и покинул Академию.

С 1897 по 1913 год жил и работал в основном на Украине.

С 1914 года Ф. М. Вахрушов вновь поселился в Тотьме, где он в 1906 году построил дом для семьи по собственному проекту. На одном из островов Сухоны в 2 километрах от Тотьмы он поставил маленькую избушку, где жил подолгу и писал этюды. Активно участвовал в деятельности Северного кружка любителей изящных искусств, существовавшего в Вологде с 1906 по 1920 год. Его организаторами и членами были представители местной интеллигенции. Среди них, помимо Ф. М. Вахрушова, были другие художники — А. Н. Каринская, Н. П. Дмитревский, искусствоведы И. В. Евдокимов, С. Р. Эрнст, И. В. Федышин. «Почётными членами» кружка были И. Е. Репин, Е. Е. Лансере, а «постоянным членом» — художник и искусствовед Г. К. Лукомский.

Принимал активное участие в комплектовании Тотемского краеведческого музея. С членами Тотемского отделения Вологодского общества изучения Северного края (1915—1922 годы) Вахрушов собирал для музея предметы народного искусства и церковной старины. В 1919—1922 годы совершил много экспедиций по реке Кокшеньге, собирая экспонаты для музея (большей частью, предметы народного быта и декоративно-прикладного искусства), делая этюды, зарисовки, регистрируя памятники архитектуры. Совместно с художником Е. И. Праведниковым написал задники для отдела природы музея.

В 1919 году Ф. М. Вахрушов вывез, и тем самым, спас художественные ценности из разорённого Спасо-Суморина монастыря под Тотьмой. В 1925 году с учёными ленинградского Геологического музея Академии наук Ф. М. Вахрушов совершал неоднократные поездки по Малой Северной Двине, в том числе, на археологические раскопки, начатые профессором В. П. Амалицким с целью изучения северодвинской фауны. Живя в Тотьме, Ф. М. Вахрушов был сотрудником вологодского Музея иконописи, сотрудничал с Государственным Историческим музеем в Москве и с Музеем этнографии в Ленинграде.

В 1930 году Горсовет Тотьмы принял решение отобрать у Ф. М. Вахрушева дом, где также находилась мастерская художника, однако решение не было исполнено.

В 1931 году Ф. М. Вахрушов умер в Тотьме от осложнений пневмонии.

Творчество

В 1897 году по рекомендации первого учителя, М. Н. Васильева, Вахрушов был утверждён в штат помощников профессора живописи В. П. Верещагина, возглавлявшего работу по возобновлению росписи Успенского собора Киево-Печерской лавры. С 1897 по 1913 годы Ф. М. Вахрушов занимается монументальной живописью, изучает стиль росписей В. М. Васнецова, работавшего в Киеве во Владимирском соборе в 1885—1895 годы. В 1913 году Ф. М. Вахрушов по собственным эскизам расписал стены в алтаре верхнего храма в кафедральном соборе Богоявления в Тотьме и домовую церковь духовного училища.

До 1913 года Ф. М. Вахрушов продолжает работать на Украине, занимаясь как монументальной, так и станковой живописью, путешествуя по югу Российской Империи, пишет много этюдов совместно с И. С. Ижакевичем.

В Тотьме, где художник обычно проводил зимы, он пишет много портретов родных, близких, товарищей по рыбной ловле и охоте, а также свой единственный автопортрет (1890 год) и портрет матери (1899 год).

Почти все произведения Вахрушова-пейзажиста связаны с образом реки Сухоны, многочисленные виды окрестностей которой были написаны им во все времена года. Образ северной реки нашёл своё воплощение в лучших пейзажах художника — «На реке Сухоне» (1910 год), «Дедов остров», «Хмурый осенний день» и другие картины.

Вахрушов владел карандашом, сангиной, рисунком пером тушью, пользовался акварелью от подцветки рисунков и эскизов до выполнения портретов и пейзажей с натуры или по памяти целиком в этой технике.

• Vakhrushov cube church VOKG.jpg

  Акварель, ВОКГ
• Theotokos Church Vakhrushov.jpg

  Богородицкая церковь в селе Заячеричье Тотемского уезда Вологодской губернии, 1920-е, акварель, ВОКГ
• Landscape by Vakhrushov 1.jpg

  Акварель, ВОКГ
• Vakhrushov Church interiors design Christ.JPG

  Эскиз интерьера храма. Акварель, Тотемский краеведческий музей

Выставки

• 1918—1919 годы — участник (картина «К весне») «Первой Государственной свободной выставки произведений искусства», Дворец искусств, Петроград.
• 1928 год — участник (несколько картин, посвящённых Тотьме) «1-й выставки картин и рисунков инициативной группы художников-вологжан при государственном музее».

После смерти:

• 1962 год — персональная выставка, Вологодская областная картинная галерея, Вологда.
• 1999 год — персональная выставка, Вологодская областная картинная галерея, Вологда.
• 2006 год — несколько картин в рамках выставки «Образ Родины»; вручались премии имени Ф. М. Вахрушова и А. А. Борисова, Вологда.

Память

• В Краеведческом музее Тотьмы есть залы, посвящённые творчеству Ф. М. Вахрушова.
• В честь художника названа улица в деревне Варницы неподалёку от Тотьмы (улица Ф. М. Вахрушова).

Литература

1. Мунин А. Н. Художники-вологжане. — Вологда, 1959. — С. 108—122.
2. Ивенский С. Г. Феодосий Михайлович Вахрушов: 1870—1931. — Вологда: Вологодское книжное издательство, 1960.
3. Феодосий Михайлович Вахрушов: 1870—1931. Каталог выставки. — Вологда, 1962.

Отрывок, характеризующий Вахрушов, Феодосий Михайлович

– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]