Вейдле, Владимир Васильевич

Владимир Васильевич Вейдле
Дата рождения:	1 (13) марта 1895(1895-03-13)
Место рождения:	Петербург, Российская империя
Дата смерти:	5 августа 1979(1979-08-05) (84 года)
Место смерти:	Париж, Франция
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Место работы:	Пермский университет, Петербургский университет
Альма-матер:	Петербургский университет

Влади́мир Васи́льевич Ве́йдле (1 (13) марта 1895, Петербург — 5 августа 1979, Париж) — литературовед, культуролог, либеральный мыслитель, историк культуры русской эмиграции, поэт. Профессор Пермского (1918–1921) и Петроградского (1921–1924) университетов.

Биография

В 1912 году окончил немецкое реформаторское училище и поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где специализировался на кафедре всеобщей истории.

После октябрьских событий 1917 года Вейдле покинул Санкт-Петербург и в течение трёх лет (1918–1921) преподавал историю искусства на историко-филологическом факультете Пермского университета; в 1921–1924 годах он преподавал в Петроградском университете, доцент кафедры истории и западного искусства.

В октябре 1924 года он уехал в Париж, где прожил до конца своей жизни, с 1925 по 1952 год преподавал в Свято-Сергиевском Богословском институте, профессор кафедры истории и христианского искусства. Участник собраний "Зелёной лампы" и литературного объединения "Круг". В 50-х- 70-х годах преподавал в университетах Мюнхена, Нью-Йорка, Принстона, Лондона, Брюге и др. Публиковался в "Звене", "Последних новостях", "Современных записках", "Числах", "Русских записках", "Круге", "Вестнике РСХД", после войны в "Новом журнале", "Опытах", "Воздушных путях", "Мостах".

Многочисленные эссе по истории русской и европейской литературы и художественной культуры, о судьбах христианского искусства, месте России в духовной истории Европы, а также искусствоведческие статьи, обзоры, литературно-критические и литературоведческие работы, рецензии. Писал также на французском и итальянском языках. На "Радио Свобода" вёл рубрику "Беседы о словах".

До сих пор мало известен в России, хотя в эмиграции был таким же видным представителем русской культуры, как Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов, С. Л. Франк.

28 февраля 2005 — 1 марта 2005 года в рамках Третьего Пермского политического форума проходила Международная научно-практическая конференция «Россия в XX — XXI веках: долгое возвращение в Европу», посвящённая памяти Владимира Васильевича Вейдле.

Литература

• [www.vtoraya-literatura.com/publ_44.html Вейдле В. В. Умирание искусства. П., 1937]
• Вейдле В. В. Вечерний день. N.Y. изд. имени Чехова, 1952, 220 с.
• Вейдле В. В. Родная чужбина // Новый журнал. N.Y. 1977.
• Вейдле В. В. Задача России. N.Y., 1954, 238 с. 2-е изд. 1965.
• Вейдле В. В. Рим. - Paris, 1967.
• Вейдле В. В. Безымянная страна. Paris: YMCA-Press, 1968. - 164 с.
• Вейдле В. В. После «Двенадцати». Приношение кресту на могиле Александра Блока. Paris, YMCA-Press, 1973. - 68 с.
• Вейдле В. В. О поэтах и поэзии. Paris: YMCA-Press, 1973. - 204 с.
• Вейдле В. В. «Зимнее солнце. Из ранних воспоминаний». Washington: Viktor Kamkin Inc, 1976
• Вейдле В. В. «На память о себе». Стихотворения 1918—1925 и 1965—1979. Париж, Издательство «Рифма», 1979.
• Вейдле В. В. Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества / Предисл, подг. текста и примеч. И. А. Доронченкова. – СПб: Axioma, 1996. – 332 с. – (Классика искусствознания).
• Вейдле В. В. Умирание искусства / Сост. М. В. Толмачева. – М.: Республика, 2001. – 447 с. – (Прошлое и настоящее).
• Вейдле В. В. Воспоминания / Вступ. ст., публ. и коммент. И. Доронченкова // Диаспора: новые материалы. СПб., 2001. Вып. 2. C. 24–153.
• Вейдле В. В. Эмбриология поэзии: Статьи по поэтике и теории искусства / Сост., комм. и послесл. И. А. Доронченкова. – М.: Языки славянской культуры, 2002. – 456 с. – (Studia philologica).

О нем

• Соколов М. Н. «Неэстетическая теория искусства» Владимира Вейдле // Культурное наследие российской эмиграции, 1917–1940: В 2 кн. М., 1994. Кн. 2. С. 288–297.
• Толмачев В. М. Поэт и поэзия в литературной критике В. Вейдле // Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература: Реферативный журнал. Серия 7. Литературоведение. М., 1995. № 4. С. 73–89.
• Бережкова С. Б. И.А. Бунин в цикле радиопередач В. В. Вейдле «Писатели русского Зарубежья» (радио «Свобода», 1972–1973 гг.) // И. А. Бунин и русская литература конца ХХ века. М., 1995. С. 254–257.
• Доронченков И.А. «Поздний ропот» Владимира Вейдле // Русская литература. 1996. № 1. С. 45–128.
• Поляк Г. О Вейдле с отступлениями // Новый журнал. 1996. Кн. 203/204. С. 380–393.
• Петрицкий В.А. От безымянной страны к возрожденной России: (П.Б. Струве и В.В. Вейдле – взгляд из русского Зарубежья на будущее России и отечественной культуры) // Наука и культура Русского Зарубежья. СПб., 1997. С. 42–50.
• Артановский С. Н. Люди эмиграции: Владимир Вейдле // Наука и культура Русского Зарубежья. СПб., 1997. С. 50–55.
• Aucouturier M. Поэт и критик: Борис Пастернак и Владимир Вейдле // Revue des etudes slaves. Paris, 1998. Vol.70, fasc 3. P. 685–697.
• Поляк Г. О Владимире Васильевиче Вейдле с некоторыми отступлениями // Звезда. 1998. № 4. С. 179–185.
• Колкер Ю. Архаист, оказавшийся новатором: Памяти Владимира Вейдле (1895–1979) // Русская мысль. 1999. № 4288. С. 14.
• Письмо В. В. Вейдле И. М. Гревсу 1920 г / Подгот. А.В. Свешников // Археографический ежегодник. 1999. М., 2000. С. 364–368.
• Некрасов А. П. Философско-эстетические воззрения В. В. Вейдле: Диссертация… канд. филос. наук: 09.00.03. – М., 2000.
• Гордиенко Т., Бережкова С. Пятнадцать современников: Радиопередачи В.В. Вейдле о писателях русского зарубежья (радио «Свобода», 1972–1973 годы) // Вопросы литературы. 2000. № 5. С. 314–328.
• Муренина Е. К. Личность и творчество Пушкина в свете концепции европейского единства В.В. Вейдле // Филология. Саратов, 2000. Вып. 5. С. 191–198.
• Бочаров С. Г. «Европейская ночь» как русская метафора: Ходасевич, Муратов, Вейдле // Диалог культур – культура диалога. М., 2002. С. 350–364.
• «Откликаюсь фрагментами из собственной биографии...»: Эпизод переписки Г.П. Струве и В.В. Вейдле / Публ., подгот. текста, предисл. и коммент. Е. Б. Белодубровского // Новый мир. 2002. № 9. С. 133–142.
• Фоминых Т. Н. Живопись словом: библейские образы в романе В. Вейдле «Белое платье» // Библия и национальная культура. Пермь, 2004. С. 265–268.
• Фоминых Т. Н. «Мариводаж» В. Вейдле // XVIII век: искусство жить и жизнь искусства. М., 2004. С. 431–440.
• Ушакова О. М. Концепция европейской культуры в работах В.В. Вейдле // Франция – Россия: Проблемы культурных диффузий. Тюмень, 2008. Вып. 2. С. 164–170.

Ссылки

• [liber.rsuh.ru/Conf/Personality/nekrasov.htm Некрасов А. Новое западничество Вейдле] // Информационный комплекс РГГУ "Научная библиотека".
• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/VEDLE_VLADIMIR_VASILEVICH.html Вейдле, Владимир Васильевич] // Энциклопедия "Кругосвет".
• [lit.1september.ru/articlef.php?ID=200200204 Вейдле В. После «Двенадцати»: приношение кресту на могиле Александра Блока.]
• [lenta.ru/articles/2015/04/05/veidle/ «Победить в себе варвара»] // Lenta.ru, 5 апреля 2015.
• Табункина И. А. В.В. Вейдле и Пермский университет // Мировая литература в контексте культуры: Сб. материалов VII междунар. науч. конф. «Иностр. яз. и лит. в контексте культуры», посвящ. 115-летию со дня рождения В. В. Вейдле (23 апр. 2010 г.), и всерос. студ. науч. конф. (27 апр. 2010 г.) / Перм. гос. ун-т; Общ. ред. и сост. Н. С. Бочкарева, И. А. Табункина. Пермь, 2010. 190 с.[www.psu.ru/files/docs/science/books/sborniki/Inostr%20jaz_2010.rar]

Отрывок, характеризующий Вейдле, Владимир Васильевич

«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.