Войско Запорожское Низовое

Войско Запорожское Низовое — словосочетание (термин), которым обозначали непосредственно саму Сечь (Запорожскую сечь), людей (войско) в него входивших и подконтрольные ему территории Дикого поля.

Населявшие его низовые или сечевые черкасы (казаки) в официальный реестр Войска Запорожского не входили.

Появление запорожских казаков

Запорожская Сечь возникла примерно в XVI веке, на части земель бывшего Древнерусского государства.

Недостаточность прямых свидетельств оставляет дискуссионным вопрос точного времени и места её возникновения:

• М. Грушевский появление Сечи за днепровскими порогами определил 70 — 80-ми годами XVI века;
• Голобуцкий — 30 — 50-ми годами XVI века;
• Щербак — 60 — 70-ми годами XVI века.

Идея создания форпоста на южных рубежах Литовско-Русского государства возникла еще в 20 — 30-х годах XVI века, но реализовать её удалось лишь князю Д. Вишневецкому, который в 50-х годах XVI века совершил экспедицию на днепровские пороги и на острове Малая Хортица построил крепость. В состав гарнизона на Хортицком острове входили как казаки, так и бояре, холопы, слуги. Проживания казаков Д. Вишневецкого единой общиной в специфических условиях южного пограничья способствовало зарождению военно-политической организации запорожского общества, её модели. Построенный Д. Вишневецким замок стал прототипом казацкого укрепления, которое, утвердившись на острове Томаковка в 60 — 70-х годах XVI века, получило название Запорожской Сечи.

Основной отраслью хозяйства Запорожской Сечи были промыслы, прежде всего это: охота, рыболовство, скотоводство, бортничество, пчеловодство, соледобыча. Казаки имели торговые отношения с татарами и другими соседями, вели внутреннюю торговлю. Значительную прибыль Сечь имела из военных походов (грабежей).

До принятия части казаков в 1572 году на службу польскому королю и появления таким образом новой разновидности казачества — реестровых казаков, днепровское казачество уже именовалось «запорожским» по району своего проживания и расположения главного военного укрепления (и штаб-квартиры), называемого «сечь».

Реестровые казаки, «не имея никакого основания называться», продолжали называться запорожскими, поэтому, чтобы не путать с ними запорожских казаков, не состоящих на государственной службе у польского короля (позднее — у русского царя), последних стали называть низовыми или сечевыми, а реестровых — городовыми казаками. Более того, в 1751 году запорожские казаки заявляли официальную жалобу на то, что городовые казаки и их полковая старшина не по праву «называют себя и подписываются войском запорожским»

Государственная власть Речи Посполитой не признавала сечевых казаков в качестве отдельного сословия. Более того, реестровые запорожские казаки использовались польским правительством, для выполнения полицейских функций против низовых (сечевых) казаков. Для этих целей, например, была основана крепость Кодак, гарнизон которой состоял из реестровых казаков и задача которых состояла в предотвращении всякого сношения сечевиков с населением верховья Днепра.

Низовые казаки жили отдельным, независимым от какого-либо государства сообществом, которое условно делилось на две группы: на сечевых и зимовых казаков. Сечевые казаки обладали рядом прав и привилегий, по сравнению с зимовыми.

Сечевые казаки называли себя «лыцарством» (укр. лицарство, рус. рыцарство) или «товарыством» (укр. товариство, рус. товарищество). Только эти казаки имели право выбирать из своего состава старшину, получать денежное жалованье и вершить все дела войска. Зимовые казаки на Сечь не допускались, а жили вблизи неё, но входили в состав Войска Запорожского Низового.

Национальный состав

К середине XVII века национальный состав Войска Запорожского Низового был таков: славяне (русские, украинцы, белорусы) — 34,2 %; азиаты (турки, татары) — 27,4 %; кавказоиды (армяне и др.) — 17,4 %; средиземноморские народы (евреи, греки и др.) — 21 % (В. Семененко, Л. Радченко «История Украины» 1999 г.). Д. Яворницкий писал: «в Сичи можно было встретить всякие народности, чуть ли не со всего света выходцев, как-то: украинцев, поляков, литовцев, белорусов, великорусов, донцев, болгар, волохов, черногорцев, татар, турок, евреев, калмыков, грузин, немцев, французов, итальянцев, испанцев и англичан».

Между тем сторонники точки зрения казаков как на особый этнос отрицают полиэтничность запорожских казаков, признавая при этом ассимиляцию в казачьей среде отдельных представителей других народов. В частности Савельев Е.П. писал: "Кроме Малороссийских и частью Донских казаков Сечь пополняли и другие разнообразные по своему племенному и сословному составу рыцари, но число их было до того незначительно, так как охотников к суровой, пропитанной казачьим мировоззрением, жизни находилось немного, что пропадало без какого-либо следа в плотной казачьей массе истых Запорожцев".[passion-don.org/tribes/tribes_4.html]

Восстание Хмельницкого

Именно на Сечи в 1648 году началось восстание (бунт) Богдана Хмельницкого, находившегося на службе польского короля. С 1649 года Запорожье стало составной частью Гетманщины.

В последующем во времена тридцатилетней гражданской войны (Руины 1657—1687 гг.) гетманы утратили контроль над Запорожской Сечью.

Административное деление

В XVII столетии Низовое Войско разделялась 5 паланок:

• Бугогардовскую;
• Кальмиускую;
• Кодацкую;
• Перевозскую;
• Самарскую, из каких Кодацкая и Самарская заселялись семейными казаками.

Впоследствии были образованы еще три паланки:

• Орельская;
• Протовчанская;
• Прогноивская.

Центром паланок была слобода с небольшим укреплением, где размещалась казацкая залога. Во главе паланки стоял полковник, который сосредоточивал в своих руках всю военную, административную, судебную и финансовую власть. Полковнику подчинялась администрация паланки — писарь, атаманы слобод, и тому подобное. Неказацкое население, которое проживало на территории паланок подлежало власти старшины паланки.

Границы

До вхождения Запорожского войска в состав России его границы не были четко определены. Потребность в демаркации границ возникла после того, как Россия в 1700 году заключила мир с Османской империей. В 1705 году была проведена демаркация границы войска с османами (турками), в ходе которой запорожцы потеряли земли вокруг Кизи-Кермена и между Южным Бугом и Днепром, которые считали своими.

Литература

• Антонович В. Б. [exlibris.org.ua/kz/index.html Про казацкие времена на Украине]. — Киев, 1991.
• Голобуцький В. [izbornyk.org.ua/holob/hol.htm Запорозьке козацтво]. — К.: Вища школа, 1994. — 539 с. — ISBN 5-11-003970-4. (укр.)
• [litopys.org.ua/hrushrus/iur.htm Грушевский М. С. История Украины-Руси — Киев, 1936. (укр.)]
• [histans.com/LiberUA/ehu/6.pdf Енциклопедія історії України. У 10 т.] / Редкол В. А. Смолій та ін.. — Інститут історії України НАН України. — Київ: Наукова думка, 2009. — 5000 экз. — ISBN 978-966-00-1028-1.
• [www.history.org.ua/?litera&kat=4&id=20 История Украины: научно-популярные очерки / Институт истории Украины, НАН Украины. Кол. авт. Под ред. В. А. Смолия.] [histans.com/LiberUA/978-5-373-02355-9/978-5-373-02355-9.pdf]. — К.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. — 1070 с. — ISBN 978-5-373-02355-9.
• Маркевич Н. [library.kr.ua/elib/markevich/ История малой России — М.: Издание книгопродавца О. И. Хрусталева, в типографии Августа Семена, при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1842].
• Потто В. А. [www.vehi.net/istoriya/potto/kavkaz/index.html Кавказская война − в 5-и томах] = «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях». — 1899.
• Щербак В. О. [izbornyk.org.ua/coss1/shch.htm Українське козацтво: формування соціального стану. Друга половина XV − середина XVII ст]. — К.: Видавничий дім «КМ Academia», 2000. (укр.)
• Яковенко Н. [history.franko.lviv.ua/PDF%20Final/Jakovenko.pdf Нарис історії України з найдавніших часів до кінця ХVІІІ ст]. — Київ: Генеза, 1997. — 380 с.
• Эварницкій Д. І. Исторія запорожскихъ козаковъ: в 3-хъ т. — СПб.: 1892−1897.;</br>Яворницький Д. І. Історія запорізьких козаків: у 3-х т. / З російської переклав Іван Сварник. — Львів: «Світ», 1990; К.: «Наукова думка», 1991. (укр.);</br>Яворницкий Д. И. История запорожских казаков: в 3 т. — М.; [www.cossackdom.com/book/bookyvor/ К.: «Наукова думка»], 1990. (рус.).

Отрывок, характеризующий Войско Запорожское Низовое

Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.