Восстание чешских сословий

Восстание чешских сословий České stavovské povstání
Основной конфликт: Тридцатилетняя война
Дефенестрация габсбургских наместников в Пражском Граде 23 мая 1618 года
Дата	1618—1620
Место	Чешское королевство
Итог	Победа Габсбургов
Противники
Священная Римская империя Чешское королевство
Командующие
Карл Бюкуа Иоганн Церклас Тилли Йиндржих Матиаш Турн Фридрих Пфальцский
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Восстание чешских сословий (чеш. České stavovské povstání) — антигабсбургское восстание в Чехии в 1618—1620 годах, вызванное обострившимися религиозно-политическими противоречиями между чешскими сословиями (панским, рыцарским и мещанским), с одной стороны, и королями из династии Габсбургов, с другой. Восстание закончилось поражением антигабсбургских сил в битве на Белой Горе, в результате которого власть Габсбургов над Чехией была восстановлена. Восстание чешских сословий стало началом наиболее масштабного конфликта — Тридцатилетней войны.

Предыстория восстания

Почти столетнее (с 1526 года) правление католической династии Габсбургов в Чехии характеризовалось постоянной борьбой сторонников двух моделей государственного устройства — централизаторской, которую насаждали габсбургские короли-императоры, и конфедеративной, которую отстаивали привилегированные чешские сословия. Идеалом последних было автономное Чешское королевство, связанное с габсбургской монархией не более чем личной унией. Более того, само Чешское королевство виделось им в форме сословной конфедерации коронных земель, самоуправлявшихся земскими сословно-представительными органами и лишь формально подчинённых королю. Более тридцати предшествовавших восстанию лет идеалом политического устройства для чешских сословий являлась Республика Соединённых провинций.

Конфликт между королевской властью и сословиями начался ещё во время правления короля Фердинанда I Габсбурга (Пражское восстание сословий 1547 года) и существенно развился в правление короля Матиаша II Габсбурга (1611—1617), сменившего на чешском престоле своего брата Рудольфа II. При вступлении на престол Матиаш II отказался удовлетворить многие коронационные требования сословий, например, право на проведение земских сеймов без королевского повеления и право собирать земское войско.

Политические противоречия усугублялись противостоянием в религиозной сфере, обострившимися ещё в правление короля Рудольфа II. Перенеся столицу империи в Прагу в 1583 году, Рудольф при поддержке прибывших с ним иезуитов начал вытеснять протестантов из политической жизни королевства, одновременно ограничивая их права в других сферах. Особенно активно католическая реакция проводилась в Моравии. В 1602 году Рудольф попытался поставить вне закона деятельность протестантской общины чешских братьев, однако столкнулся с организованным сопротивлением некатолических сословий. Сопротивление протестантов вынудило Рудольфа пойти на уступки и 9 июля 1609 года он подписал составленную земским сеймом «Грамоту Величества» (нем. Majestätsbrief) или «Маестат Рудольфа» (чеш. Rudolfův majestát). Этот акт уравнивал чешских протестантов, прежде всего утраквистов и чешских братьев, в религиозных и социально-политических правах с католиками и провозглашал свободу вероисповедания.

Король Матиаш II при вступлении на престол подтвердил действие «Маестата Рудольфа», однако с первого же дня его окружение составили в основном радикальные католики (к примеру, высочайший канцлер королевства Зденек Войтех Попел из Лобковиц). Весь период правления Матиаша прошёл в стремлении вернуть властные позиции короля и религиозное превосходство католической партии, утраченные при Рудольфе II. Умело манипулируя земскими сеймами, Матиаш II с лёгкостью раздавал обещания законодательного закрепления сословных прав, выторговывая взамен вотирование сеймами введения новых налогов (как, например, на Будеёвицком земском сейме 1614 года и Генеральном сейме в Праге в 1615 году). Всё это привело к радикализации антигабсбургских настроений в протестантской среде чешских сословий, где на ведущие позиции выдвинулись лютеране Йиндржих Матиаш Турн, бывший бургграфом Карлштейна, и Леонгард Колонна фон Фельс.

Накануне восстания в среде оппозиционной королю части сословий оформились следующие требования к королевской власти:

1. Законодательное закрепление «Чешской конфессии» 1575 года и свободы евангелического вероисповедания;
2. Ликвидация монополии католиков на замещение высших государственных должностей;
3. Ограничение компетенции некоторых государственных органов, проводивших в начале XVII века активную антипротестантскую политику (в первую очередь Чешской придворной канцелярии и Королевской коморы).

Свержение Габсбургов

Поскольку у короля Матиаша II Габсбурга не было детей, он решил сделать своим наследником эрцгерцога Фердинанда Штирийского, приходившегося ему кузеном. Фердинанд был воспитанником иезуитов и верным католиком, не скрывавшим своих намерений относительно существования свободы вероисповедания вообще и распространения протестантских учений в Чехии в частности. Как и следовало ожидать, выбор короля Матиаша вызвал бурное негодование оппозиции.

Несмотря на широкое недовольство в среде чешских сословий политикой католической династии, шанс предотвратить воцарение Фердинанда Штирийского на престоле Чехии, представившийся оппозиции на земском сейме 6—9 июня 1617 года, использован не был. Пропозиция короля Матиаша II об избрании Фердинанда новым чешским королём была всё же принята сеймом, а затем прошла и его коронация. Причиной поражения протестантской оппозиции стало отсутствие единства среди её предводителей и полная их неготовность к рассмотрению вопроса о наследнике на данном сейме. Сторонники Габсбургов, напротив, подошли к подготовке продвижения своего кандидата на сейме со всей серьёзностью. Особая роль в подготовке победы габсбургской партии над оппозицией принадлежала высочайшему канцлеру Зденеку Попелу из Лобковиц и подчинявшейся ему Чешской придворной канцелярии.

Литература

• Котов Г. Б.  [cheloveknauka.com/v/19929/a?#?page=11 Антигабсбургская оппозиция в Чехии в начале XVII века и восстание сословий 1618—1620 гг.]. — СПб: Автореферат диссертации по истории (специальность ВАК РФ 07.00.03), 2012. — 22 с.
• Любавский М. К.  [runivers.ru/lib/book3091/9735/ История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков)]. — М.: Товарищество скоропечатни А. А. Левенсон, 1917. — 473 с.
• Медведева К. Т. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/2004_Medvedeva_Gabsburgi.pdf Австрийские Габсбурги и сословия в начале XVII века]. — М.: Индрик, 2004. — 280 с. — ISBN 5-85759-256-9.
• Томек В. В. [runivers.ru/lib/book3099/9764/ История Чешского королевства]. — СПб.: Издание книгопродавца С. В. Звонарёва, 1868. — 843 с.

Отрывок, характеризующий Восстание чешских сословий

Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.