Гаврилов, Тимофей Кузьмич

Тимофей Кузьмич Гаврилов
Дата рождения	20 июля 1910(1910-07-20)
Место рождения	Псковская губерния, Российская империя ныне Псковская область, Россия
Дата смерти	30 декабря 1948(1948-12-30) (38 лет)
Место смерти	Молодечненский район, Минская область, Белорусская ССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	военно-воздушные силы
Годы службы	1931—1933 и 1941—1946
Звание	майор
Часть	особая Прибалтийская авиационная группа Гражданского воздушного флота 103-й транспортный авиационный полк 103-й авиационный полк дальнего действия 12-й гвардейский авиационный полк дальнего действия 102-й авиационный полк дальнего действия 334-й авиационный полк дальнего действия 334-й бомбардировочный авиационный полк
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Тимофей Кузьмич Гаврилов (1910—1948) — советский военный лётчик. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1944). Майор.

Биография

Тимофей Кузьмич Гаврилов родился 7 (20) июля 1910 года в Псковской губернии Российской империи по одним данным в деревне Малые Шемилицы, по другим данным в деревне Шемерицы в крестьянской семье. Русский. После окончания 7 классов школы жил и работал в городе Остров (ныне Псковской области). С 1931 по 1933 годы Т. К. Гаврилов проходил срочную службу в Красной Армии, во время которой окончил школу Военно-воздушных сил Ленинградского военного округа. После службы в армии по комсомольской путёвке был направлен в школу лётчиков гражданского воздушного флота. По окончании обучения в 1935 году Тимофей Кузьмич был распределён в Душанбе и до начала войны работал в Таджикском управлении гражданского воздушного флота СССР. В 1939 году окончил курсы высшей лётной подготовки.

В сентябре 1941 года Т. К. Гаврилов был мобилизован в качестве гражданского специалиста и в составе особой Прибалтийской авиационной группы участвовал в снабжении войск Северо-Западного, Западного, Волховского и Ленинградского фронтов, блокадного Ленинграда, а также партизанского соединения А. Н. Сабурова. В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии лейтенант Т. К. Гаврилов был призван в мае 1942 года и назначен командиром корабля 103-го транспортного авиационного полка 1-й транспортной авиационной дивизии с базированием на аэродроме Хвойная. За время войны сражался на самолётах У-2, Р-5, ПС-9 и Ли-2. В марте — июне 1942 года Тимофей Кузьмич продолжал участвовать в снабжении блокадного Ленинграда, окружённой под Новой Керестью 2-й ударной армии, нанесении бомбовых ударов по переднему краю обороны противника и его тылам в районе Брянска, Орла, Вязьмы, Болхова, Мги, Новозыбкова и Карачева, высадке и снабжении десантов в тылу врага. 28 июля 1942 года дивизия, в которой служил лейтенант Т. К. Гаврилов, была преобразована в 1-ю авиационную дивизию дальнего действия, а 103-й транспортный полк — в 103-й авиационный полк дальнего действия. 18 августа 1942 года полк убыл под Сталинград, где принимал участие в Сталинградской битве. За отличие в боях под Сталинградом 26 марта 1943 года 103-й авиационный полк дальнего действия был преобразован в 12-й гвардейский, а Тимофей Кузьмич получил звание старшего лейтенанта. 13 мая 1943 года полк вошёл в состав 8-й гвардейской авиационной дивизии дальнего действия. Летом 1943 года Т. К. Гаврилов участвовал в Курской битве. В августе 1943 года он был произведён в капитаны и переведен на должность командира 2-й эскадрильи 102-го авиационного полка 1-й авиационной дивизии 7-го авиационного корпуса авиации дальнего действия. В качестве командира эскадрильи Тимофей Кузьмич в сентябре 1943 года участвовал в Брянской операции, снабжении партизанского соединения Сабурова, высадке десанта у Каневского леса под Киевом.

К ноябрю 1943 года капитан Т. К. Гаврилов совершил 359 успешных боевых вылетов по снабжению войск Красной Армии, партизанских соединений, блокадного Ленинграда, бомбардировку переднего края обороны противника и его тылов, высадку десантов, из них 44 вылета было произведено ночью с посадкой в тылу врага. В качестве командира эскадрильи Тимофей Кузьмич подготовил к боевой работе 20 лётчиков-новичков. В январе 1944 года капитан Т. К. Гаврилов на Ленинградском фронте участвовал в разгроме немецкой группы армий «Север» под Ленинградом и Новгородом (Ленинградско-Новгородская операция), окончательном снятии блокады Ленинграда. В феврале 1944 года Тимофей Кузьмич участвовал в налётах на юго-западные районы Финляндии с целью уничтожения военной и промышленной инфраструктуры противника.

13 марта 1944 года а образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом отвагу и геройство капитану Гаврилову Тимофею Кузьмичу указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза. В мае 1944 года Тимофей Кузьмич получил звание майора и был переведён в 334-й авиационный полк дальнего действия 1-й бомбардировочной авиационной дивизии 1-го авиационного корпуса авиации дальнего действия на должность заместителя командира полка. В его составе Тимофей Кузьмич участвовал в Белорусской и Прибалтийской стратегических операциях. 26 декабря 1944 года 334-й авиационный полк дальнего действия был преобразован в 334-й бомбардировочный авиационный полк в составе 1-й бомбардировочной авиационной дивизии 3-го гвардейского бомбардировочного авиационного корпуса и вошёл в недавно созданную из авиации дальнего действия 18-ю воздушную армию. В составе армии гвардии майор Т. К. Гаврилов участвовал в Висло-Одерской, Восточно-Прусской и Берлинской наступательных операциях, совершая бомбовые удары по переднему краю обороны противника и его военной инфраструктуре. За отличие в Берлинской операции полк, заместителем командира которого был Тимофей Кузьмич, получил почётное наименование «Берлинский».

После войны майор Т. К. Гаврилов продолжил службу в армии до 1946 года. После выхода в отставку он перешёл в гражданскую авиацию. Работал командиром корабля 15-го авиатранспортного отряда Московского управления транспортной авиации гражданского воздушного флота. 30 декабря 1948 года Тимофей Кузьмич Гаврилов погиб в катастрофе самолёта ТС-62 компании Аэрофлот под Минском (падение после взлёта по неустановленным причинам). Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (13.03.1944).
• Орден Ленина — дважды (18.08.1942; 13.03.1944).
• Орден Красного Знамени (31.12.1941).
• Орден Александра Невского.
• Медали, в том числе:

медаль «Партизану Отечественной войны 1 степени» (01.04.1944);

медаль «За оборону Ленинграда»;

медаль «За оборону Сталинграда» (22.12.1942);

медаль «За боевые заслуги» (03.11.1944).

• Именные золотые часы — дважды.

См. также

Катастрофа ТС-62 под Минском.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Сечкина Л. П. Твои герои, Таджикистан: об участниках Великой Отечественной войны из Таджикистана, удостоенных звания Героя Советского Союза. — Душанбе: Маориф, 1985. — С. 84-86. — 240 с.
• Арсеньев А. Я., Арсеньева А. П. Псковичи – Герои Советского Союза. — Л.: Лениздат, 1983. — С. 103-104. — 271 с.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012]. № в базе данных [www.podvignaroda.ru/?n=12113344 12113344]. [www.webcitation.org/67w624ykI Архивировано из первоисточника 26 мая 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=12076145 12076145]. [www.webcitation.org/67w62pTUZ Архивировано из первоисточника 26 мая 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=150006560 150006560]. [www.webcitation.org/67w63XkBP Архивировано из первоисточника 26 мая 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=20320586 20320586]. [www.webcitation.org/67w64GV25 Архивировано из первоисточника 26 мая 2012]., [www.podvignaroda.ru/?n=43822127 43822127]. [www.webcitation.org/67w64xfbq Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12573 Гаврилов, Тимофей Кузьмич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.allaces.ru/p/people.php?id=00000005627 Авиаторы 2-й мировой войны]. [www.webcitation.org/67w65gtZw Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0006/06f77e91.shtml Гаврилов Тимофей Кузьмич на www.az-libr.ru]. [www.webcitation.org/67w66Zxjy Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.airdisaster.ru/database.php?id=983 Авиационные происшествия, инциденты и авиакатастрофы в СССР и России]. [www.webcitation.org/67w67Le3r Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Гаврилов, Тимофей Кузьмич

– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.