Галахов, Алексей Дмитриевич

Алексей Дмитриевич Галахов
Род деятельности:	историк русской литературы
Дата рождения:	1 (13) января 1807(1807-01-13)
Место рождения:	г. Сапожок, Рязанская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	14 (26) ноября 1892(1892-11-26) (85 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя

Алексе́й Дми́триевич Гала́хов (1 [13] января 1807, г. Сапожок Рязанской губернии — 14 [26] ноября 1892, Санкт-Петербург) — историк русской литературы.

Биография

Учился в Сапожковском уездном училище, затем — в Рязанской гимназии, которую окончил первым учеником в 1822 году; затем, в 1826 году — физико-математическое отделение Московского университета. В 1827 году поступил на службу в Московский цензурный комитет; с 1832 года начал преподавать русский язык и словесность в Александровском училище (с 1837), в Николаевском Сиротском Институте (с 1839) и др. С середины 30-х годов выступает как критик и исследователь русской литературы XVIII — начала XIX веков. В 1856 году перешёл в Санкт-Петербург, на кафедру русской словесности в Академию Генерального штаба, которую возглавлял до конца жизни. С 1865 по 1882 год был профессором русской словесности в Петербургском историко-филологическом институте. С 1867 года — член Общества любителей русской словесности, с 1868 — член-корреспондент Императорской Академии наук.

Уже с 1823 года помещал статьи в «Магазине естественной истории, физики и химии» И. А. Двигубского, позднее — научно-литературные статьи в «Московском Телеграфе» и «Сыне Отечества» Н. А. Полевого, «Телескопе», «Московском Вестнике» М. П. Погодина, «Литературной Газете», «Литературном прибавлении к Русскому Инвалиду», «Атенее» Е. Ф. Корша, «Санкт-Петербургских Ведомостях» А. А. Краевского и В. Ф. Корша, «Современнике», «Русской Старине», «Вестнике Европы», «Русской сцене», в «Филологических записках» А. А. Хованского и других. Ближе всего Галахов стоял к «Отечественным запискам» А. А. Краевского, в которых работал с 1839 по 1856 год. В «Отечественных записках», опубликовал свыше 900 статей и рецензий, в том числе о романе «Басурман» И. И. Лажечникова (1839), о книге М. П. Погодина «Год в чужих краях» (1844), о сочинениях В. Гюго (1841), о поэзии Е. А. Баратынского (1844) и Д. В. Давыдова (1849), опубликовал "Письмо к Н. В. Гоголю по поводу предисловия ко 2-му изданию «Мертвых душ» (1847) и статью «Русская литература в 1847 году». Некоторые статьи его подписаны псевдонимом «Сто один». Известность Галахова, главным образом, основана на его педагогических пособиях по истории русской литературы, чрезвычайно популярных во второй половине XIX века.

Более других была популярна его «Русская Хрестоматия», с 1842 до 1910 г. выдержавшая 33 издания. Уже в начале XX века она потеряла своё значение и считалась заурядным явлением (притом — специально-педагогического характера); но в своё время она была литературным событием, потому что ввела в школьный обиход таких «новых» для того времени писателей, как Лермонтов, Гоголь, Тургенев. Из других педагогических пособий Галахова «Историческая Хрестоматия» выдержала 4 издания, «Русская Хрестоматия для детей» — 6 изданий, «Историческая Хрестоматия нового периода русской словесности» — 16 изданий, «Учебник истории русской словесности» — 15 изданий.

Ценным вкладом в научную разработку истории русской литературы стала «История русской словесности, древней и новой» (1863—1875, 3-е издание в 1894), однако не во всех своих частях — автор выступил последователем «эстетической» критики. Будучи лучше всего знакомым с литературой XVIII и первой половины XIX веков, относительно этих эпох Галахов считается одним из наиболее авторитетных исследователей своего времени. Когда первое издание труда Галахова (1863) было представлено на соискание Уваровской премии, рецензировавший его Н. С. Тихонравов (один из значительнейших представителей русской историко-культурной школы) представил в своём отчёте столько дополнений, что во втором издании (1880) автор отказался от самостоятельной разработки ряда разделов, посвящённых древней истории российской письменности, и привлёк к сотрудничеству А. Н. Веселовского, А. И. Кирпичникова, Ор. Ф. Миллера и П. О. Морозова.

Семья

Дети:

• Олимпиада — замужем за Николаем Константиновичем Арнольди;
• Екатерина — замужем за Александром Казимировичем Госевским;
• Лев (род. 1858) — у него было 4 сына и три дочери.

Творчество

Труды

• Русская Хрестоматия для детей, введшая с 1842 в школу новых писателей,
• Историческая Хрестоматия нового периода русской словесности
• Учебник истории русской словесности
• История русской словесности, древней и новой / 2 тт., СПб., 1863—1875; 3-е изд., СПБ., 1894

Повести

• «Старое зеркало» (1845)
• «Ошибка» (1846)
• «Кукольная комедия» (1847)
• «Превращение» (1847)

Мемуары

• «Из записок человека» (1847—1848)
• «Мое сотрудничество в журналах» (1886)
• «Литературная кофейня в Москве в 1830—1840-х гг.» (1886)
• «Сороковые годы» (1892)

Литература

• Венгеров С. А. Источники словаря русских писателей. т. I. — СПб. 1900.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/Mazaev_IV93_1.htm Мазаев М. П. Алексей Дмитриевич Галахов. (Биографический очерк) // Исторический вестник, 1893. — Т. 51. — № 1. — С. 238—256.]
• Сакулин П. Н. В поисках научной методологии. «Голос минувшего». 1919. Ї 1—4.
• Словарь членов общества любителей российской словесности. — М. 1911.
• Тихонравов Н. С. Сочинения. т. I. — М. 1898.
• Языков Д. Обзор жизни и труда русских писателей / вып. XII. — СПб. 1912.

Статьи в журналах

• [memoirs.ru/rarhtml/Galahov_IV91_6.htm Галахов А. Д. История одной книги. (Отрывок из воспоминаний) // Исторический вестник, 1891. — Т. 44. — № 6. — С. 561—567.]
• [memoirs.ru/rarhtml/Galahov_IV92_1.htm Галахов А. Д. Сороковые годы // Исторический вестник, 1892. — Т. 47. — № 1. — С. 126—152.], [memoirs.ru/rarhtml/Galahov_IV92_2.htm № 2. — С. 126—152.]
• [memoirs.ru/rarhtml/Gala_IV88_31_1.htm Галахов А. Д. Воспоминания о журнальном сотрудничестве М. Н. Каткова в 1839 и 1840 годах // Исторический вестник, 1888. — Т. 31. — № 1. — С. 97-111.]

Ссылки

• Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
• Венгеров С. А. Галахов, Алексей Дмитриевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49989.ln-ru Профиль Алексея Дмитриевича Галахова] на официальном сайте РАН
• [www.history-ryazan.ru/node/10189 История, культура и традиции Рязанского края: Галаховы.]
• [litmostki.ru/galahov/ Надгробие Галахова] на Литераторских мостках

Отрывок, характеризующий Галахов, Алексей Дмитриевич

– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…