Гамель, Иосиф Христианович
Поделись знанием:
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
| Иосиф Христианович Гамель | ||
| Joseph Hamel | ||
 | ||
| Дата рождения: | ||
|---|---|---|
| Место рождения: |
Сарепта, Царицынский уезд, Саратовское наместничество, Российская империя | |
| Дата смерти: |
22 сентября 1862 (74 года) | |
| Место смерти: | ||
| Страна: | ||
| Научная сфера: |
химия, | |
| Награды и премии: |
| |
Иосиф Христианович Гамель (1788—1862) — российский учёный, химик-технолог. Доктор медицины (1813), ординарный академик Петербургской академии наук (1829; член-корреспондент с 1813), действительный статский советник.
Содержание
Биография
Иосиф Гамель родился 30 января 1788 года в немецкой колонии Сарепта Царицынского уезда Саратовского наместничества. Его отец, Христиан Гамель, был сарептским полицмейстером[1].
В 1807 году поступил в Санкт-Петербургскую Медико-хирургическую академию, в которой обучался за счет сарептской общины. В период обучения в академии, в 1809 году, будучи студентом, был избран корреспондентом Императорского Вольного экономического общества, был неоднократно награждён золотыми медалями от этого общества. 10 февраля 1810 года за изобретённую им электрическую машину был награждён императором Александром I золотыми часами. В мае 1811 года был избран действительным членом Императорского Вольного экономического общества. 20 июня того же года окончил Медико-хирургическую академию с золотой медалью и званием лекаря. Был оставлен в Медико-хирургической академии, для повторения гальвано-химических опытов Г. Дэви.
6 марта 1812 года был командирован для секретного исследования в село Лучинец Каменец-Подольской губернии, где пробыл до 20 апреля. После начала Отечественной войны с 15 сентября 1812 года помогал больным и раненым в Санкт-Петербургском военном госпитале. 13 апреля 1813 года защитил диссертацию и был произведён в доктора медицины. 26 мая 1813 года получил чин коллежского асессора.
15 июня 1813 года для продолжения образования был командирован Министерством внутренних дел в Великобританию. 23 июня 1813 года был избран корреспондентом Санкт-Петербургской Императорской Медико-Хирургической Академии, а с 4 августа 1813 года — членом Московского Императорского Общества испытателей природы.
В Великобритании он изучал прикладные науки, производил различные технические эксперименты. Познакомился с Г. Дэви и В. Алленом — подвижниками системы взаимного обучения. Гамель увлекся этой системой и даже опубликовал книгу «Der gegenseitige Unter-richt Geschichte seiner Einfuhrung und Ausbreitung durch Dr. J. Lancaster und andere» (Paris, 1818).
Проводил опыты с лампой Дэви в каменноугольной копи, где находилось много воспламеняющегося газа. У берегов Ирландии опускался на дно моря в водолазной машине. Был одним из первых, кто обратил внимание на действие давления на барабанную перепонку. В сентябре 1814 года, подробно ознакомившись с технологией литографии Томаса Баркера в Бате, Гамель публикует в России статью, где подробно излагает технологический процесс и указывает на возможность больших тиражей, как на одно из главных преимуществ данной технологии[2].
Сопровождал великого князя Николая Павловича (будущий царь Николай I) во время его путешествия по Великобритании а 9 мая 1817 года был пожалован в чин надворного советника. Во время этого путешествия получил звание почётного гражданина шотландского города Перт (10.08.1818), а по окончании путешествия (в сентябре 1818) был награждён бриллиантовым перстнем. 25 октября 1818 награждён орденом Святой Анны 2-й степени. 15 ноября 1818 года награждён бриллиантовым перстнем императрицей Марией Фёдоровной.
В августе 1820 года Гамель пытался взойти на гору Монблан, взяв с собой двух английских студентов и изобретателя нового типа барометра. Группа Гамеля, состоящая из четырёх приезжих и двенадцати местных проводников, начала восхождение, но попала под снежную лавину. Трое проводников погибли. Это происшествие описал Александр Дюма, который встречался со швейцарскими гидами в Шамони через несколько лет после трагедии. По словам Дюма, Гамель поднимался на Монблан по указанию русского императора для проведения метеорологических наблюдений. В рассказе Дюма, ставшего широко известным, на первый план поставлено противостояние главного гида и заказчика, доктора Гамеля. Гид всё время убеждал его повернуть назад, но тот был жёсток и непреклонен. В финале рассказа шокированный Гамель слышит от своего плачущего проводника: «Вот это то, чего Вы добивались, месье!» Дело имело большой резонанс по Европе, король Сардинии личным распоряжением выделил пенсии семьям погибших, а Россия была представлена в не самом выгодном свете. После трагедии на Монблане Гамель вернулся на родину.
После возвращения в Россию Гамель был откомандирован в 1821 году «для обозрения» фабрик и мануфактур в пяти губерниях, порученных надзору генерал-губернатора А. Д. Балашова.
14 марта 1829 был избран ординарным академиком Петербургской академии наук по технологии и химии, приспособленной к искусствам и ремёслам.
В 1834 году содействовал Ф. Герстнеру в получении разрешения на строительство Царскосельской железной дороги (первой железной дороги в России).
В 1839 году академик И. Х. Гамель отправился в Англию. Там он познакомился с Г. Ф. Тальботом (Толботом) и его изобретением — калотипией. В мае—июне 1839 года Гамель прислал в Петербург снимки с описанием способа Тальбота. Затем прислал аппарат и снимки по способу Ж. Н. Ньепса (гелиография) и Л. Дагера (дагеротипия). В Париже от сына Ж. Н. Ньепса получил 160 документов по истории изобретения фотографии — письма Нисефора Ньепса, Дагера, Исидора Ньепса и других.
Работая в музее Ашмола в Оксфорде, Гамель обнаружил уникальную рукопись, в которой описывалось путешествие по России в 1618 году, посланника сэра Дадли Диггса, отправленного английским королём Яковом I к царю Михаилу Фёдоровичу в качестве английского посла. Также в Бодлеевой библиотеке в Оксфорде среди бумаг члена посольства Диггса — Ричарда Джемса — академик Гамель нашёл «книжечку» (из пяти тетрадей), где, помимо всего прочего, были записаны шесть лиро-эпических русских песен. Большую часть тетрадей Джемса занимал составленный им словарь-дневник (первый в истории русско-английский словарь[3]), заметки о стране, нравах и обычаях. В настоящий момент эта рукопись утрачена.
Кроме того прислал в Петербургскую академию наук отливки из гипса костей вымерших птиц динорнис и дронта, а также ихтиолиты, обнаруженных им самим на севере Шотландии.
В 1844 году посетил Парижскую выставку. В 1849 году участвовал в организации мануфактурной выставки в Санкт-Петербурге, благодаря чему был назначен членом мануфактурного совета (1849) и членом Лондонской выставки 1850 года. В 1851 году посетил Лондонскую всемирную выставку, а также выставки в Дублине и Нью-Йорке. По инициативе Гамеля Лондонская комиссия о патентах отправила в Россию полную коллекцию патентованных в Великобритании изобретений с 1617 года.
В 1853 году Иосиф Гамель был направлен Министерством народного просвещения в Америку для ознакомления с состоянием науки и в особенности с «системой телеграфических сообщений посредством гальванического тока на суше и через моря и реки». Представление на Иосифа Христиановича было передано для утверждения царю Николаю I, на котором тот написал[4]:
Согласен: но обязать его секретным предписанием отнюдь не сметь в Америке употреблять в пищу человеческое мясо, в чём взять с него расписку и мне представить.
На что Гамелю пришлось представить царю следующую расписку:
Я, нижеподписавшийся, во исполнение объявленного мне в секретном предписании Господина Товарища Министра Народного просвещения от сего числа Высочайшего Государя Императора повеления дал сию собственноручную подписку в том, что во время предстоящего путешествия моего в Америке я никогда не посмею употреблять в пищу человеческое мясо.
— Академик, действительный Статский Советник Иосиф Гамель. С.-Петербург, 24 апреля 1853 года
В 1856 году вернулся в Россию. Занимался историей телеграфа (доказывал, что электромагнитный телеграф был изобретён российским подданным бароном П. Л. Шиллингом).
Скончался 22 сентября 1862 года в Лондоне. Большую часть своего состояния завещал сарептской школе. В 1863 и 1868 годах его племянник и наследник В. Гамель передал большинство собранных им документов по истории фотографии в библиотеку Петербургской академии наук.
Членство в академиях и научных обществах
- 4 декабря 1809 года — член-корреспондент Императорского Вольного экономического общества;
- 13 мая 1811 года — действительный член Императорского Вольного экономического общества;
- 23 июня 1813 года — член-корреспондент Петербургской академии наук;
- 23 июня 1813 года — член-корреспондент Санкт-Петербургской Императорской Медико-Хирургической Академии;
- 4 августа 1813 года — член Московского Императорского Общества испытателей природы;
- 12 октября 1813 года — член Лондонского философского общества;
- 4 февраля 1814 года — почётный член Лондонского общества «для распространения методы взаимного учения»;
- 5 декабря 1815 года — член-корреспондент Шотландского общества любителей садоводства;
- 12 декабря 1815 года — член Общества изыскателей древностей;
- 1 мая 1816 года — член Дублинского Кирванского химического общества;
- 20 ноября 1816 года — член-корреспондент Парижского общества для поощрения национальной промышленности;
- 6 марта 1817 года — почётный член Лондонского общества для распространения коровьей оспы;
- 23 апреля 1817 года — член Лондонского общества для поощрения фабричной промышленности;
- 15 ноября 1817 года — член Парижского общества «для распространения способа учения по методе Ланкастера»;
- 27 ноября 1817 года — член-корреспондент Императорского человеколюбивого общества в Санкт-Петербурге;
- 30 марта 1818 года — член-корреспондент Общества животного магнетизма в Париже;
- 16 декабря 1818 года — член-корреспондент Общества поощрения наук, художеств и фабричной промышленности в г. Льеже;
- 1 марта 1820 года — член-корреспондент Общества испытателей природы во Франкфурте-на-Майне;
- 13 июня 1820 года — член-корреспондент Итальянского географического общества хозяйства и земледелия;
- 29 июня 1820 года — член Швейцарского (гельветического) общества испытателей природы;
- 1821 год — почётный член Иенского минерологического общества;
- 12 декабря 1821 года — член Императорского Вильненского общества медицины, хирургии и фармацевтических наук;
- 9 мая 1822 года года — член Московского общества сельского хозяйства;
- 29 декабря 1828 года — входит в состав директоров Московского тюремного комитета;
- 14 марта 1829 года — ординарный академик Петербургской академии наук по технологии и химии, приспособленной к искусствам и ремёслам;
- 1849 год — член Мануфактурного совета;
- Декабрь 1850 года — член комитета правления Императорской Академии наук, член комиссии, Высочайше учрежденной для наблюдения за предварительными распоряжениями по поводу Лондонской всемирной выставки мануфактурных и промышленных произведений.
- 10 февраля 1860 года — почетный член Императорской публичной библиотеки;
- 2 марта 1860 года — действительный член Императорского русского географического общества.
Награды
- Золотые часы от императора Александра I за изобретенную электрическую машину (10 февраля 1810 года).
- Золотая медаль Императорской Медико-Хирургической Академии (20 июня 1811 года).
- Бриллиантовый перстень от великого князя Николая Павловича (будущий царь Николай I) (май 1817 года).
- Бриллиантовый перстень от великого князя Михаила Павловича (1818).
- Золотая табакерка от великой княжны Марии Павловны (1818).
- Орден Святой Анны второй степени (25 октября 1818 года)[5].
- Бриллиантовый перстень от императрицы Марии Фёдоровны (15 ноября 1818 года).
- Золотая табакерка от великого князя Михаила Павловича за сочинение труда о ланкастерской системе обучения (29 декабря 1818 года).
- Бриллиантовый перстень от французского короля Людовика XVIII за сочинение труда о ланкастерской системе обучения (19 июня 1819 года).
- Бриллиантовый перстень от саксонского короля Фридриха Августа I за сочинение труда о ланкастерской системе обучения (20 декабря 1819 года).
- Бриллиантовый перстень от короля Пруссии Фридриха Вильгельма III за сочинение труда о ланкастерской системе обучения (1819).
- Алмазный знак ордена Святой Анны второй степени (2 сентября 1826 года).
- Орден Святого Владимира четвертой степени (6 марта 1827 года).
- Бриллиантовый перстень от императора Николая I (1827).
- Бриллиантовый перстень с вензелем от Императора Николая I за особенное усердие и ревность, оказанные при устройстве Московской Выставки изделий Российских фабрик 1831 года. (13 августа 1831 года).
- Орден Святого Владимира третьей степени (1836 год).
- Бриллиантовый перстень от великого князя Александра Николаевича (будущий царь Александр II) (1837).
- Бриллиантовый перстень от императора Николая I (1837).
- Бриллиантовый перстень от императора Николая I за поднесение Государю императору его сочинения: "Traescant der Altere" (19 февраля 1848 года).
- Орден Святого Станислава первой степени (19 января 1849 года).
- Орден Святой Анны первой степени (февраль 1861 года).
Сочинения И. Х. Гамеля
- Печатание с камня (Lithographia) // Северная почта — СПБ., 1814. — сент. — № 17.
- [dbooks.bodleian.ox.ac.uk/books/PDFs/555008515.pdf Dr. Hamel’s Speech at Bristol Auxiliary Bible Society] // The Methodist Magazine. — London, 1814. — Vol. XXXVII. P. 313—315.
- [books.google.ru/books?id=s-caAAAAYAAJ&dq=Le%20Conservateur%20Impartial%20Hamel&hl=ru&pg=PA461#v=onepage&q&f=false Extrait d’une lettre du Dr. Hamel, écrite de Londres à S. E. le Ministre de l’intérieur] // Le Conservateur Impartial. — St.-Pétersbourg., 13(25).10.1814. — № 82. — P. 461—462.
- [books.google.ru/books?id=h7o6AQAAMAAJ&dq=Annals%20of%20philosophy%3B%20or%2C%20magazine%20of%20chemistry%20Hamel&hl=ru&pg=PA348#v=onepage&q&f=false On Pyrophorus, and the making of Potassium] // Annals of philosophy; or, magazine of chemistry, mineralogy, mechanics, natural history, agriculture, and the arts. — London, 1815. — Vol. V. — P. 348—351.
- [books.google.ru/books?id=h7o6AQAAMAAJ&dq=Annals%20of%20philosophy%3B%20or%2C%20magazine%20of%20chemistry%20Hamel&hl=ru&pg=PA396#v=onepage&q&f=false Effects of Supulturic Acid on Agates] // Annals of philosophy; or, magazine of chemistry, mineralogy, mechanics, natural history, agriculture, and the arts. — London, 1815. — Vol. V. — P. 396.
- [books.google.ru/books?id=nqM-AAAAYAAJ&dq=The%20philosophical%20magazine%20Hamel&hl=ru&pg=PA22#v=onepage&q&f=false On the Diving-Bell, as a Means for curing Deafness] // The philosophical magazine and journal: comprehending the various branches of science, the liberal and fine arts, geology, agriculture, manufactures and commerce. — London, July-December 1816. — Vol. XLVIII. — P. 22 — 24.
- [books.google.ru/books?id=nqM-AAAAYAAJ&dq=The%20philosophical%20magazine%20Hamel&hl=ru&pg=PA36#v=onepage&q&f=false Experiments with Sir H. Davy’s Safe-Lamp] // The philosophical magazine and journal: comprehending the various branches of science, the liberal and fine arts, geology, agriculture, manufactures and commerce. — London, July-December 1816. — Vol. XLVIII. — P. 36 — 37.
- [books.google.ru/books?id=7Lo5AAAAcAAJ&dq=editions%3ASl6pUlKyYi8C&hl=ru&pg=PA114#v=onepage&q&f=false Einige Nachrichten Davy’s Sicherheitslaterne, zum Gebrauche in den Kohlenminen, betreffend] // Nordische Blätter für die Chemie. — Halle, 1817. — Bd. II. — S. 114—121.
- «[archive.org/details/lenseignementmu00hamegoog L’enseignement mutuel, ou, Histoire de l’introduction et de la propagation de cette méthode par les soins du docteur Bell, De J. Lancaster et D’Autres]». — Paris, 1818.
- «Der gegenseitige Unter-richt Geschichte seiner Einfuhrung und Ausbreitung durch Dr. J. Lancaster und andere». — Paris, 1818.
- «[books.google.ru/books?id=iG1cAAAAcAAJ&dq=%D0%9E%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5%20%D1%81%D0%BF%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%B0%20%D0%B2%D0%B7%D0%B0%D0%B8%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE%20%D0%BE%D0%B1%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F&hl=ru&pg=PP7#v=onepage&q=%D0%9E%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5%20%D1%81%D0%BF%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%B0%20%D0%B2%D0%B7%D0%B0%D0%B8%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE%20%D0%BE%D0%B1%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F&f=false Описание способа взаимнаго обучения по системам Белла, Ланкастера и других, в коем изложены начало и успехи сего способа в Англии, во Франции и в других странах, и подробно изъяснены правила и порядок употребления онаго в училищах]». — Санкт-Петербург: типография Императорскаго Воспитательнаго дома, 1820.
- «Описание Тульского оружейного завода в историческом и техническом отношении». — Москва: тип. А. Семена, 1826.
- «Описание изобретенного И. Скиадаром шестометра» — М., 1828.
- «Описание путешествия на Кавказ, предпринятого в 1628 году по приказанию царя Михаила Феодоровича для отыскивания серебряной руды» // «Санкт-Петербургские ведомости» 1829. № 80, с. 441—442; № 81, с. 450; № 83, с. 461—462.
- «О выделке в России железа в исторических и технических отношениях», 1833.
- Uber Cochenille am Ararat und ber Wurzelcochenillen im Allgemeinen — SPb., 1833.
- «[books.google.ru/books?id=6gxBAAAAcAAJ&dq=%D0%93%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8F%20-%D0%B3%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8F%20%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B0&hl=ru&pg=RA1-PA391#v=onepage&q=%D0%93%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8F%20-%D0%B3%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D1%8F%20%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B0&f=false Об араратской кошенили]» // Записки Императорской Академии наук. — Москва: тип. С. Селивановского, 1835.
- Tradescant der Aeltere 1618 in Russland. Der Handelsverkehr zwischen England und Russland in seiner Entstehung. Rückblick auf einige der älteren Reisen im Norden. — St.-Petersburg — Leipzig: Eggers und Comp, 1847. — 348 с..
- «Uber das Project: Austern und Hummern… im Finnischen Meerbusen zu zuchten» — SPb., 1852.
- Завещание Традесканта и музеум Ашмоля в Оксфорде // Журн. Министерства нар. просв. — СПб., 1853. — апр. — Вып. LXXVIII. — № 4. — С. 31—54..
- [dlib.rsl.ru/01004427380 Hamel J. England and Russia: comprising the voyages of John Tradescant the Elder, Sir Hugh Willoughby, Richard Chancellor, Nelson, and others to the White Sea]. — London: Bentley, 1854. — XI, 422 с.
- «Начало торговых и политических сношений с Англией и Россией» // «Журнал Министерства народного просвещения», 1856, № 2-3.
- «Sebastian Cabots», 1856.
- «Новейшие усовершенствования машин, введенных в Англии и Америке для печатания газет и других периодических изданий» // «Сын Отечества», 1857, № 16.
- «Записки». // «Записки Императорской академии наук», т. III, 1863.
- «[imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=2491 Англичане в России в XVI и XVII столетиях]» — Санкт-Петербург: типография Императорской Академии наук, 1865—1869. — 2 т.
- «Исторический очерк электрических телеграфов» — Санкт-Петербург: тип. М-ва вн. дел, 1886.
Интересные факты
- Латинское название армянской кошенили — Porphyrophora hamelii («порфироносная Гамеля») — дано в честь И. Х. Гамеля[6].
Напишите отзыв о статье "Гамель, Иосиф Христианович"
Примечания
- ↑ Гамель, Иосиф Христианович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ [search.rsl.ru/ru/api/highlightPage/?idDoc=01003193817&words=Гамеля&neededString=.%20X.%20Гамеля,%20который%20был%20командирован%20 История русского искусства]. — Т. 8. Кн. 1. — М., 1963.
- ↑ [www.mirperevoda.ru/rus_eng.htm История русско-английского перевода]
- ↑ [n-t.ru/ri/kr/pu28.htm Карцев В. Приключения великих уравнений.] — М.: Знание, 1986.
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01003821167#?page=35 Список кавалерам российских имп. и царских орденов… — Санкт-Петербург: тип. К. Вингебера, 1828—1852. — 19-25. за 1849 год : Ч. 3. [Отделение 1-е]. — 1850.]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5859/ Бабенко В. Кармир вортан.] // Журнал «Вокруг света», № 10 (2469), 1979.
Литература
- Григорьев С. В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. — Петрозаводск: Карелия, 1973. — С. 254. — 269 с. — 1000 экз.
Ссылки
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49999.ln-ru Биография И. Х. Гамеля на сайте РАН]
- Гамель, Иосиф Христианович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Хартанович М. Ф. [www.ras.ru/publishing/rasherald/rasherald_articleinfo.aspx?articleid=ae58707d-f770-4650-ac0a-0b783cc5335b Международные связи Российской императорской академии наук (1825—1850)]. // Вестник РАН, № 7, 1999. — С. 585—594.
- Мягкая В. [www.rusdeutsch-panorama.ru/jencik_statja.php?mode=view&site_id=34&own_menu_id=4145 Гамель Иосиф Христианович] // Сайт «Немцы России».
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003545644#?page=17 Гамель, Иосиф Христианович] // Шемиот В. П. Общий список членов Академии наук со дня её основания. — СПб.: тип. Имп. Акад. наук, 1873.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003750747#?page=48 Гамель, Иосиф Христианович] // Список членов Императорской академии наук, 1725—1907 / сост. Б. Л. Модзалевский. — СПб.: Тип. Императорской акад. наук, 1908.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003963260#?page=711 Гамель, Иосиф Христианович] // Венгеров С. А. Источники словаря русских писателей / Собр. С. А. Венгеров. Т. I—IV. — СПб.: тип. Имп. академии наук, 1900—1917. — 4 т.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003548694#?page=50 Гамель]. // Объяснительный каталог Библиотеки великого князя Георгия Александровича в Абастумане: Кавказ и сосед. с ним страны / Сост. К. Н. Бегичев. — Тифлис: тип. Груз. изд. т-ва, 1894.
- [archive.org/details/annalsofmontblan00mathrich Bonney T. G. The annals of Mont Blanc, a monograph, with a chapter on the geology of the mountain. — Boston, 1900.]
- Рындин И. Ж. [www.nuralis.ru/10191.htm Гамели Иосиф Христианович.]
- Курилла И. И. [alliruk.livejournal.com/538614.html Иосиф Гамель — возвращаясь к напечатанному.]
- Гречухина Ю. [vpravda.ru/component/k2/item/5395-в-старой-сарепте-появится-темная-комната В Старой Сарепте появится тёмная комната] // «Волгоградская правда», № 121 от 10 июля 2012.
- Гречухина Ю. [vpravda.ru/News/Culture/5457 На фоне старого Царицына снимается семейство] // «Волгоградская правда», № 139 от 3 августа 2012.
- Кондрашова И. А. [www.tounb.ru/tula_region/historyregion/istochniki/istochnik_3.aspx Гамель И. Х. «Описание Тульского оружейного завода в историческом и техническом отношении»] // Тульская областная универсальная научная библиотека.
- [www.photodrom.com/book/history/histcam8.htm История фотографии в России]
- Ельков А. [www.faism.ru/article/36 Русские в горах. Начало альпинизма в России.]
- [www.bez-granic.ru/index.php/2013-08-04-13-26-15/vse-rubriki-zhurnala/lichnostivistorii/2116-kak-vyrastit-geniya-istoriya-iosifa-gamelya.html Как вырастить гения] Статья в журнале «Человек без границ»
Отрывок, характеризующий Гамель, Иосиф Христианович
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
Категории:
- Родившиеся 30 января
- Родившиеся в 1788 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Сарепте-на-Волге
- Умершие 22 сентября
- Умершие в 1862 году
- Умершие в Лондоне
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Учёные по алфавиту
- Выпускники Военно-медицинской академии
- Химики Российской империи
- Действительные члены Санкт-Петербургской академии наук
