Глебов, Иван Семёнович

Иван Семёнович Глебов
Дата рождения	21 августа 1903(1903-08-21)
Место рождения	Харьков, Харьковская губерния, Российская империя
Дата смерти	23 августа 1993(1993-08-23) (90 лет)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	РСФСР РСФСР СССР СССР
Годы службы	1918—1988
Звание	Генерал-полковник
Часть	6-й стрелковый корпус Юго-Западный фронт 4-я танковая армия 65-я армия (СССР) 48-я армия (СССР)
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды

Глебов, Иван Семёнович (21 августа 1903 года — 23 августа 1993 года) — советский военачальник, генерал-полковник (1958), профессор Военной академии Генерального штаба ВС СССР.

Биография

Родился Иван в семье рабочего С.И. Глебова. По окончанию 4-х классов школы, с одиннадцати лет И.С. Глебов работал на производстве.

Гражданская война

10 марта 1918 года И.С. Глебов вступил в РККА, в 1918—1922 годах участвовал в Гражданской войне, был ранен в ногу.

Между войнами

После войны И.С. Глебов служил в РККА на различных должностях, с 1926 года — член ВКП(б), в 1927 году окончил Киевскую объединённую школу командиров РККА, затем Артиллерийскую академию, командовал артиллерийским полком. В 1937 году поступил в Академию Генштаба во втором наборе, по окончании которой был оставлен в ней преподавателем кафедры общей тактики, где познакомился с И.Х. Баграмяном, в то время так же преподававшем в Академии. Перед началом войны И.С. Глебов прибыл на стажировку в 6-й стрелковый корпус, Киевский военный округ.

Великая Отечественная война

Великая Отечественная война застала подполковника И.С. Глебова на должности заместителя начальника артиллерии 6-го стрелкового корпуса, включенного в состав Юго-Западного фронта, с июля 1941 года — начальник штаба того же корпуса. С 22 июня 1941 года И.С. Глебов в составе корпуса участвовал в Оборонительной операции на Западной Украине, затем в Киевской стратегической оборонительной операции. В августе 1941 года управление корпуса был расформировано, И.С. Глебов был направлен в резерв Ставки ВГК, в штабе Юго-Западного фронта встретился с И.Х. Баграмяном, который попросил начальника штаба фронта В.И. Тупикова назначить Глебова своим помощником — заместителем начальника оперативного отдела Юго-Западного фронта. На этом посту И.С. Глебов продолжил участие в Киевской операции. В сентябре штаб Юго-Западного фронта оказался в окружении, большая часть управления фронта и 5-й армии выходила из окружения колонной штаба фронта. В колонне было около тысячи человек, в том числе восемьсот офицеров, с ней следовала и техника — шесть бронемашин, два полевых орудия и пять счетверённых зенитных установок. И.С. Глебов временно возглавлял охрану Военного Совета фронта. 20 сентября 1941 года колонна остановилась на дневку в районе хутора Дрюковщина, в роще Шумейково, где была обнаружена немцами. Немцы атаковали колонну с трёх сторон, задействовали танки, штабные офицеры весь день отбивали атаки врага, в рукопашной участвовали все офицеры, включая командующего фронтом М.П. Кирпоноса, несколько танков удалось поджечь, немцы не выдержали и отступили, но окружили остатки группы плотным кольцом. В этом бою И.С. Глебов был ранен. Ночью оставшиеся в строю офицеры пошли на прорыв, атака получилось внезапной, многим удалось вырваться. И.С. Глебову в числе других офицеров удалось выйти из окружения и присоединиться к советским войскам, вскоре он вернулся на прежнюю должность, затем был назначен заместителем начальника штаба Юго-Западного фронта. Работая в штабе Юго-западного фронта, И.С. Глебов участвовал в Харьковской операции 1941 года, Елецкой операции, Харьковской операции 1942 года.

12 июля 1942 года Юго-Западный фронт был расформирован, 25 августа 1942 года И.С. Глебов назначен начальником штаба 4-й танковой армии. В предшествовавших боях армия понесла тяжелые потери, в её составе осталось всего четыре танка, 22 октября 1942 года 4-я танковая армия была преобразована в 65-ю армию, И.С. Глебов был назначен её начальником штаба. П.И. Батов вспоминал:

Иван Семенович Глебов тянул как вол весь штаб, но делал это умеючи, то есть так, что каждый его подчиненный рос. В свои 39 лет полковник Глебов успел окончить два высших учебных заведения — Артиллерийскую академию и Академию Генерального штаба. Его обширные военные познания в соединении с опытом работы в высших штабах снискали ему общее уважение, несмотря на суховатость натуры. Такой человек был неоценимой находкой для командарма. Можно было спокойно отдаваться работе в войсках, зная, что принятое решение будет осуществлено творчески, со скрупулезной точностью.

— Батов П.И. В походах и боях

На этом посту И.С. Глебов участвовал в Сталинградской битве, Курской битве, Битве за Днепр. 26 ноября 1943 года И.С. Глебов назначен начальником штаба 48-й армии, руководил штабом до 9 июля 1945 года. Участвовал в Гомельско-Речицкой, Белорусской стратегической, Восточно-прусской стратегической наступательных операциях.

После войны

После войны, с 1945 года И.С. Глебов — начальник управления оперативной подготовки Генерального штаба, с 1957 года — заместитель главного военного советника в Китае, с 1958 года — начальник кафедры оперативного искусства Академии Генштаба, в 1969—1988 годах работал в Институте военной истории Министерства Обороны СССР.

Умер Иван Семенович в 1993 году, похоронен в Москве, на Троекуровском кладбище.

Звания

• Полковник — 07.11.1941
• Генерал-майор — 04.02.1943
• Генерал-лейтенант — 13.09.1944
• Генерал-полковник — 08.02.1958

Награды

• Орден Ленина
• Пять орденов Красного Знамени (07.11.1941, 23.11.1943; 1944; 19**)
• Орден Кутузова I степени (23.07.1944)
• Два ордена Кутузова II степени (15.01.1944; 19**)
• Орден Суворова II степени (24.09.1943)
• Орден Отечественной войны I степени
• Орден Трудового Красного Знамени
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• Медаль «За оборону Сталинграда»
• Медаль «За взятие Кёнигсберга»
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «За укрепление боевого содружества»
• Медаль «20 лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
• Медаль «30 лет Советской Армии и Флота»
• Медаль «40 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «Ветеран Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «В память 800-летия Москвы»
• Почётный гражданин Лоева
• Почётный гражданин Железногорска (1986) — за участие в освобождении этих населённых пунктов во время Великой Отечественной войны

Иностранные награды:

• Командор ордена «Легион почёта» (США, август 1944)
• Медаль «Китайско-советская дружба» (КНР)

Сочинения

И.С. Глебов автор около 150 научных работ и статей по различным вопросам военной доктрины, оперативному искусству и военной истории.

Литература

• Батов П.И. В походах и боях. — М.: Воениздат, 1974.
• Баграмян И.X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный банк документов «Подвиг народа»]
• [www.soldat.ru/kom.html Командный состав РККА и РКВМФ в 1941-1945 годах]
• [loev.gomel-region.by/ru/lyudi/grazhdane/glebov/ Биография на сайте Лоевского исполнительного комитета]
• [fe-grad.ru/?page_id=196 Почётные граждане города Железногорска, — статья на сайте города Железногорск]
• [old.nasledie.ru/oboz/N04_01/4_20.HTM Червов Н. Трагедия генерал-полковника М.П. Кирпоноса]
• www.generals.dk/general/Glebov/Ivan_Semenovich/Soviet_Union.html

Отрывок, характеризующий Глебов, Иван Семёнович

Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.