Гумбаз
Поделись знанием:
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Гумбаз, диалект: Гумбез, Гунбаз[1] — буквально: «земляной купол» в значении «купол, построенный из кирпичей, которые изготовлены из глины».
Сложносоставное слово; предположительно состоит из двух слов: гум + базы | баз
- гум — туркменское «земля», «почва», «пыль», «грязь»; азербайджанское — «песок»;[1] близкое по значению и широко распространенное кум — «песок» на ряде языков Азии.
- базы — «холм», «бугор» — азиатский термин; языковая принадлежность не установлена[2].
Термин имеет несколько значений:
- купол, свод, покрытие — таджикское;[1] деталь архитектурного сооружения; архитектурный и строительный термин определяющий куполообразный свод;
- гробница[1] — таждикское; антропогенное захоронение, усыпальница, мавзолей — сакральное сооружение купольного типа или постройка, накрытая куполом;
- храм, часовня, мечеть[1] — таждикское; архитектурное культовое сооружение;
- имя собственное ряда населенных пунктов в Центральной Азии;
- имя собственное географических объектов; это — урочища, летовки, перевалы и другие.
- верхняя национальная одежда на Арабском Востоке; длинная рубаха с высоким воротом — видимо, производное от «купол», «покрывать».
В значении купол или купольный храм — широко распространенный термин на Ближнем Востоке, в Центральной и Южной Азии. Также встречается в Северной Африке.
Содержание
Происхождение термина
Видимо, термин очень древний и может происходить от наименования антропогеновых захоронений, над которыми возводился холм из грунта или камней в виде купола, имевшего в плане — при виде сверху — правильную окружность. В сардоба сферический купол, возведенный из высококачественного жженого кирпича на качественном растворе, выполнял функции защиты бассейна-хауза с пресной водой от испарения, укрывая хауз тенью, и защищал также хранилище воды от пылевых и песчаных бурь. В малых архитектурных формах купол-гумбаз часто встречается в небольших усыпальницах, мавзолеях и банях. Позднее гумбаз становится излюбленной архитектурной формой и получает широкое распространение в постройках различного типа, размера и назначения. Своё высшее проявление гумбаз получает в грандиозных постройках медрессе, мечетей и усыпальниц ханов, шахов, эмиров или возлюбленных жен и дочерей. Термин азиатского происхождения позднее проник в Африку, видимо с арабскими завоеваниями и распространением мусульманской религии.
Египетские пирамиды имеют и другое название: «Великие своды» (Гумбаз-и-хараман).
Сакральный смысл
По весьма древним верованиям гумбаз — это модель небесного свода, который опирается на плоскость земной тверди; купол над Миром, который видит путник ночью над головой.
Гумбаз в архитектуре и строительстве Азии
Первоначально, как элемент архитектуры и строительная конструкция, гумбаз повсеместно имел до появления бетона и железобетона одно значение: купол, выложенный кирпичной кладкой.
Купола-гумбазы чрезвычайно прочны и долговечны. Это достигается рациональной формой, специально выделанным кирпичом, рецептурой кладочного раствора и техникой и технологией кладки кирпича.
Гумбаз полусферической формы почти всегда обязательный элемент сардоба — сложного гидротехнического сооружения для сбора, хранения и пользования питьевой воды в городах, поселениях, караул-базарах, рабатах и отдельно стоящих сооружениях на дорогах и караванных путях в сухих степях, пустынях и полупустынях.
Гумбаз так же часто является куполом, возведенным над кубической постройкой мавзолея, где куб в сакральной традиции представляет собою образ Мира с четырьмя горизонтами-стенами соответственно сторонам света, а купол — образ небесной полусферы, опирающейся на земную плоскость, — то, что наблюдает путник ночью над головою. Классическим памятником такого рода является Мавзолей Саманидов в Бухаре.
Как архитектурный элемент присутствует в облике храмов, общественных бань, жилых построек и других сооружений различного назначения.
Гумбаз как инженерная конструкция появился чрезвычайно давно — не менее тысячи лет назад, и в таком виде был воспринят в европейской культуре. В Европу искусство возведения гумбаза было передано через архитектуру Ближнего Востока и Северной Африки. Вероятно, гумбаз через арабскую культуру проник как элемент архитектуры на Иберийский полуостров.
Со временем гумбаз начинает приобретать изощренные и весьма сложные формы и в ряде замечательных шедевров мировой архитектуры становиться едва ли не доминирующим декоративным и организующим элементом в архитектонике сооружения. Таковым, например, является великолепный и величественный синий купол-гурбаз усыпальницы Тимура Гур-Эмир в Самарканде.
В Индии Мавзолей Мухамедда Адиль Шаха, который был построен в 1660 году, носит также название Гол Гумбаз («Круглый купол»), и находится в Биджапуре, штат Карнатака.
Гумбаз в этимологии Азии и Африки
Азербайджан
- Йедди Гумбаз, «Семь Куполов» — мавзолей, усыпальницей Ширванских Шахов в селении Мараза
- Гумбаз Низами, «Купол Низами» — мавзолей, усыпальница поэта Абу Мухаммад Илиас ибн Юсуф ибн Заки Муайада, который в качестве литературного псевдонима или «нисба» выбрал имя «Низами». По свидетельству Бартольда конца XIX века «…посреди пути был небольшой гумбаз, который наполовину разрушился. Это могила шейха Низами, от неё до Гянджи семь вёрст». Находится на территории Азербайджана.
Египет
- Гумбаз-и-хараман, «Великие своды» — другое название Египетских пирамид, Северная Африка.
Индия
- Гол Гумбаз, «Голубой купол» — другое название Мавзолея Мухаммеда Адил Шаха в городе Биджапур, на юге Индии. В XV—XVII веках город был столицей Биджапурского султаната, занимавшего большую часть полуострова Индостан. Мавзолей был построен в 1659 году. Внутренний зал здания имеет квадратную планировку со стороной около 50 метров. Сооружение венчает голубой купол диаметром 44 метра, считающийся третьим по величине среди построенных в доиндустриальную эпоху. Своими размерами он уступает лишь куполам Софийского собора в Стамбуле и собора Святого Петра в Ватикане.
Кыргызстан
- Гумбез Манаса, дословно: «Купол Манаса», «Усыпальница Манаса» — другое название мавзолея, который расположен в 22 км к северо-востоку от города Талас в Кыргызстане. Построен из обожженного кирпича, украшенного национальным орнаментом и надписями на арабском языке. Мавзолей венчает остроконечным купол. Одна из надписей на фасаде здания гласит, что в нем покоится дочь богатого эмира. Однако, согласно легенде, мавзолей был построен мастерами из Бухары и Самарканда по приказу Каныкей, жены легендарного героя кыргызского эпоса Манаса. Мавзолей Гумбез Манаса — достояние национальной истории и культуры, особо почитаемое сегодня жителями страны.
- Гумбез Байтик, дословно: «Купол Байтика», «Усыпальница Байтика» — другое название мавзолея, где покоится умерший в 1886 капитан российской армии, уроженец Киргизии Байтик-батыр, который в рядах русской армии воевал с войсками Кокандского ханства. Мавзолей Гумбез Байтик находится в ущелье Ала-Арча, недалеко от Бишкека.
Узбекистан
- Гумбази Сайидан, «Купол Сейидов» — другое название Мавзолея, построенного Улугбеком над могилами Сеидов в 1438.
- Кок гумбаз, «Синий купол» — мавзолей в составе архитектурного комплекса в Ташкенте, неподалеку от площади Хасти Имом. Архитектурный комплекс медресе Барак-хана состоит из медресе и двух встроенных в него мавзолеев, сформированных в течение XV—XVI веков. Первым был построен безымянный мавзолей в восточной части комплекса. Затем появился двухкупольный мавзолей-ханака, построенный в 1530 в честь правителя Ташкента Суюндж-хана Шеибани из узбекской династии Шейбанидов. Однако с течением времени мавзолей претерпел множество перестроек. В середине XVI века сын Суюндж-хана Науруз-Ахмад, прозванный Барак-ханом, пристроил медресе, примыкающее к мавзолею отца. Однако мавзолей остался основой всего комплекса. Его центральный зал, а также безымянный мавзолей и дарсхана увенчаны бирюзовыми куполами на высоких барабанах.
Согласно историческим сведениям, скуфья купола мавзолея Суюндж-хана была покрыта голубыми изразцами, барабан купола украшал звездчатый гирих с рисунком восьмигранных звезд, набранный из мозаики, поэтому мавзолей называли «Кок гумбаз» («Синий купол»). Однако во время землетрясения 1868 купол разрушился
- Кок Гумбаз, «Голубой купол» — другое название мечети, которая построена в 1435 году в Самарканде и несколько столетий считалась главной в городе. На портале указано, что мечеть воздвиг Улугбек в память своего отца Шахруха. Купол, покрытый изразцами голубого цвета, имеет диаметр 46 метров; отсюда название мечети.
- Кук Гумбаз, «Голубой купол» — другое название медресе Барак-хана в Бухаре.
- Канесои Гумбаз, «Синагога под куполом» — сооружение, построенное в 1891 году в Самарканде. Первоначально называлась Кнесои Калон («Большая синагога»).
- Кок Гумбаз, «Голубой купол» — пятничная мечеть в городе Карши, расположена рядом с городским рынком, схожа с одноименной мечетью в Шахрисабзе.
- Кук Гумбаз, «Голубой купол» — другое простонародное название мечети Касым Шейха в городе Навои.
- Гумбез-бобо, дословно: «Дедушкин купол» — простонародное название храма, возможно — антропогенного захоронения недалеко от города Ангрена. Другое название — мавзолей Гумбаз бобо. Постройка датируется XI—XII веками.
Таджикистан
- Геок Гумбез, «Голубой купол» — урочище в пустынной зоне в 70 км севернее Мерва. Здесь расположены три средневековых мавзолея, представляющих традиционный тип однокамерной портально-купольной усыпальницы северо-хорасанской архитектурной школы. Образуют ансамбль вытянутых в линию построек. Купол наиболее крупного сооружения со стрельчатой аркой на главном портале был облицован голубыми глазурованными кирпичами, позднее опавшими. Два других мавзолея сохранились хуже. Нуждается в изучении, охране и реставрации.
- Кок Гумбаз, Кук Гумбаз, «Голубой купол», таджикское Кўк гумбаз — так иногда называют медресе Абдулатифа Султана в древнем городе Истаравшан, который до 2000 года носил название Ура-Тюбе. Здание медресе с куполом, отделанным голубыми изразцами. Частично разрушено, нуждается в изучении, охране и реставрации.
Туркменистан
- Йети-Гумбаз «Семь холмов» (?) — местность, описанная в сочинении XIX века Фирдаус ал-икбал («Райский сад счастья»), автором которого является узбекский придворный историк, поэт и государственный деятель Шир-Муххамад бен Эмир Авазбий-мираб по произвищу Му‘нис. Предположительно, местность Йети-Гумбаз находилась недалеко от Анбара. Возможно, сегодня это — территория Узбекистана.
Географические пункты
- Базаи-гумбаз — урочище у северного подножия Гиндукуша, Афганистан.
- Баш-Гумбез, дословно: «голова-купол» — урочище; летовка; место, где в теплое время года киргизы-скотоводы выпасали скот на Памире.
- Баш-Гумбез, Таш-Гумбез, дословно: «каменный купол» — перевал для выхода из Аличурской долины на озеро Зор-куль на Памире.
- Гумбазы, башкирское Гөмбаҙы — деревня в Стерлибашевском районе Башкортостана, относится к Стерлибашевскому сельсовету, Российская Федерация.
- Джарты-Гумбаз — селение на правом берегу реки Истык, Восточный Памир, Таджикистан (?).
Напишите отзыв о статье "Гумбаз"
Литература
- Беленицкий А. М., Бентович И. Б., Большаков О. Г. Средневековый город Средней Азии. — Ленинград: 1973.
- Веймарн Б. В. Мечеть Кок-Гумбез в Ура-Тюбе // [Москва]. Новые исследования по истории архитектуры. СССР. 1947. Сообщения института истории архитектуры. Выпуск 8.
- Веселовский Н. [И.] Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего. — Санкт-Петербург: 1877.
- Заднепровский Ю. А. Древнеземледельческая культура Ферганы. — Москва; Ленинград: 1962.
- Засыпкин Б. Н. Архитектура Средней Азии. — Москва: 1948.
- Засыпкин Б. Н. Своды в архитектуре Узбекистана // [Москва]. Архитектурное наследство. 1948. Том 13.
- Искусство зодчих Узбекистана. Тома I—II. — Ташкент: 1962—1963.
- Маньковская Л. Ю. Мавзолеи Кызыл мазар и Гумбез-бобо // ОНУ. 1970. № 10. С. 70-72.
- Масальский В. И. Туркестанский край. Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Том XIX. Санкт-Петербург: 1913.
- Массон В. М. Средняя Азия и Древний Восток. — Москва; Ленинград: 1948.
- Пугаченкова Г. А., Ремпель Л. И. Выдающиеся памятники архитектуры Узбекистана. — Ташкент: 1958.
- Тураев Б. А. История Древнего Востока. Тома I—II. — Ленинград: 1935—1936.
- Якубовский А. Ю. Очерки из истории туркменского народа и Туркменистана в VII—XIX веках. — Ашхабад, 1954.
- Веселовский. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего. — Санкт-Петербург: 1877.
См. также
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Гумбаз
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
