Движение веры

Движение Веры (также известное, как движение Слово Веры, Церкви Веры) представляет собой группу протестантских проповедников и примыкающие к ним протестантские церковные общины, которые либо не принадлежат к общеизвестным деноминациям, либо образуют независимые союзы из своих церковных общин. Своё название получили благодаря ударению на учение о вере в своих проповедях.

Точная численность в мире не известна из-за того, что взаимпроникновение с харизматическими церквями не позволяет точно идентифицировать Церкви веры.

Происхождение

Служения исцеления

Предпосылки для создания Движения веры заложил своими трудами христианский проповедник и учитель из Новой Англии Эссек Уильям Кеньон (англ. Essek William Kenyon) (1867—1948, E. W. Kenyon). Он написал восемнадцать книг, которые стали базой для богословия этого движения.

Современная история движения неразрывна связана с именами Кеннета Хейгина, Орала Робертса и т. н. «пробуждением исцеления», которое прокатилось по территории США в конце 40-х — начале 50-х годов. В это время многие проповедники в США, которые, в основном, принадлежали к пятидесятническим Церквям, проводили массовые собрания, называемые «служениями исцеления», из-за практического удобства проходившие, в основном, в больших брезентовых палатках. На этих служениях проповедовалось, что Бог может исцелить любую физическую болезнь, и происходило возложение рук на больных людей.

Позднее это движение стало очень близко соприкасаться с харизматическим движением протестантства. Произошло взаимное проникновение учения и обрядов. Однако не все харизматические церкви исповедуют теологию движения веры.

Лидерами этого движения были: Орал Робертс, Уильям Брэнхам, Джек Коу, А. А. Ален, Гордон Линдси и другие. Не все пятидесятнические церкви восприняли это новое движение, обвиняя его лидеров в экстремизме. Постепенно образовался круг независимых Церквей, которые отделялись от существующих деноминаций и практиковал учения, которые родились во время «пробуждения исцеления».

Доктринальные учения

Новыми доктринами, которые получили распространение, были:

• «учение веры» (утверждение, что только тот, кто имеет сильную веру, может быть исцелён, получить ответ на молитву)
• преуспевание (вера в то, что Бог желает финансового процветания верующих),
• исцеление (вера в то, что Бог хочет исцелить каждого человека)
• «закон сеяния и жатвы» (заявлялось, что каждый человек может пожать то, что он посеял для Бога подобно семени, даже если это касается финансов).

Главным «голосом» нового движения стал Орал Робертс. Через свои книги, кассеты, телевизионные программы он популяризировал эти идеи для миллионов людей.

Однако, со временем, «лидирующую» роль (при допущении самой возможности лидерства) в этом движении занял Кеннет Хейгин, так как Орал Робертс отдавал практически все временные и финансовые ресурсы на постройку Университета Орала Робертса в городе Талса, штат Оклахома.

Кеннет Хейгин открыл Библейский центр «Рема» (англ. «Rhema»), в котором обучал «принципам» веры последователей деноминации, а также, благодаря множеству своих книг и кассет, которые разошлись миллионными тиражами, смог привлечь ещё больше верующих в новое движение.

Вероучение

Надо отметить, что последователи движения веры разделяют все основные догматы христианского вероучения о Троице, Божественной природе Христа и Его непорочном зачатии Девой Марией. Большинство проповедников движения практикуют пятидесятническую практику «молитвы на иных языках» (глоссолалии).

Исцеление

Представители движения веры, постоянно проповедуют, что Бог хочет исцелять больных людей, их физические немощи. Основное место из Библии, которое используется для подтверждения этой доктрины содержится в Книге пророка Исайи: «Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего [было] на Нем, и ранами Его мы исцелились». (Исаия 53:4,5). Учителя веры, поняли это место буквально и утверждают, что Иисус Христос, когда умирал на кресте, буквально забрал все болезни этого мира и верующий человек, может получить исцеление по вере.

Обычно на служениях, проповедники молятся за исцеление людей, возлагая руки на них. После этого человека просят, чтобы он проверил не стало ли ему лучше, после молитвы. Если человек почувствовал изменение в своем организме после молитвы, то он выходит на сцену, чтобы дать свидетельство об исцелении

Вера

Движение веры принесло новый взгляд на одно из самых распространённых слов в Библии. Теперь представители этого движения стали понимать под «верой», полное доверие Богу и возможность получать ответы на свои молитвы благодаря своей вере.

За основу этого учения был взят стих из Евангелия от Марка, 11 главы, в котором говорится:

Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет. Потому говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам

На основании этого стиха теологи движения учили о том, что вера не должна допускать никаких сомнений в жизнь того, кто верит. Сомнения разрушают доверие Богу и препятствуют получению Божьих благословений. Поэтому, если человек молится с верой, то он обязательно получит ответ на свою молитву.

История движения в России и бывшем СССР

На протяжении периода Советской власти на территории Союза не было ни одной общины Движения веры. Это было обусловлено тем, что основные религиозные течения в Советском Союзе сложились ещё до революции либо в первые годы после неё, когда существовала относительная свобода.

Первые общины стали появляться параллельно тому, как начиналась перестройка в Советском Союзе. Огромную роль в этом сыграл пастор церкви «Слово жизни» Ульф Экман из г. Уппсала, Швеция и его помощник Карл-Густав Северин. Они были первыми священнослужителями Церквей веры, которые посетили Советский Союз.

Карл-Густав Северин приехал первый раз в Советский Союз в 1985 году и посетил служение одной из протестантских церквей Ленинграда. Пастор церкви не разрешил ему молиться за людей с возложением рук за присутствующих, так как боялся преследования со стороны КГБ. Однако на этом служении присутствовал пастор одной из пятидесятнических церквей из Гатчины (Ленинградская область). Он пригласил Северина проповедовать в своей Церкви.

Северин стал регулярно приезжать в эту Церковь, где он проповедовал основы учения веры. Для верующих Советского Союза это учение было новым и вызывало интерес так, что иногда служения начинались в 11 часов и заканчивались в 19. Именно в это время пастора Шведской Церкви «Слово Жизни» налаживает контакты с несколькими людьми в бывшем Советском Союзе, которые станут в будущем лидерами Движения Веры на территории Советского Союза. Это были — Руслан Белосевич, Альберт Тюрнпу (Векслер), Михаил Котов, Максим Максимов и Алексей Ледяев.

Не установлено точно, какая церковь стала первым представителем Движения Веры в СССР. Вышеуказанные пасторы стали проповедовать примерно в одно время.

Руслан Белосевич стал проповедовать в разных городах Хакасии в конце 80-х годов XX века. Первые последователи христианского учения появились в городах Черногорск и Абакан. В 1988 году, когда, в связи с 1000-летием Руси, начались послабления в области религиозной политики, Карл-Густав Северин приехал в Хакасию. Вместе с ними был второй пастор церкви «Слово жизни» в Уппсале Роберт Эк.

Однако первая церковь появилась в Абакане, а не в Черногорске, и возглавил её Руслан Белосевич. Эта церковь первое время стала центром для Движения веры в России. В начале 90-х там была образована Библейская школа, куда приезжали сотни студентов со всей России, которые впоследствии становились лидерами новых церквей.

Критика

Движение веры вызывает значительное количество критики на апологетических сайтах как в целом, так и по конкретным его доктринам. На некоторых ресурсах оно отождествляется с евангелием процветания. Критика включает в себя такие утверждения:

• Сторонники движения веры считают себя выше других, полубогами, способными регулировать свою жизнь, как им хочется
• В Библии нигде не указывается, что все христиане должны быть богатыми, здоровыми и процветать
• Использование утверждений по поводу позитивных исповеданий, силы слова, сказанного с верой и т. п. берёт корни из оккультизма
• Никто не имеет права требовать у Бога то, что ему хочется, используя лишь веру и «правильные слова»
• Сторонники движения веры молятся на иных языках

См. также

Статьи

• Пятидесятники
• Консерватизм в христианстве
• Либерализм в христианстве
• РОСХВЕ
• Слово жизни (церковь)

Персоналии по теме

• Экман, Ульф
• Маттс-Ула Ишоель
• Кеннет Коупленд
• Кеннет Хейгин
• Крефло Доллар

Критические ссылки

• Дворкин А. Л. «Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования». [lib.eparhia-saratov.ru/books/05d/dvorkin/sects/191.html Глава 16. «Движение веры» — Неопятидесятники.]
• [apologetika.ru/win/index.php3?razd=1&id1=6&id2=29 Уолтен Мартин. Проповедь «Культ здоровья и процветания»] // Межконфессиональный христианский Центр апологетических исследований.

Отрывок, характеризующий Движение веры

«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.