Двор (Хорватия)
| Община
Двор
Dvor
Показать/скрыть карты
|
Двор (хорв. Dvor, серб. Двор) — община с центром в одноимённом городе в центральной части Хорватии, в Сисацко-Мославинской жупании. Население общины 5570 человек (2011), население города — 1406 человек[1]. В состав общины кроме административного центра входят ещё 63 деревни.
По переписи 1991 86,5 % населения посёлка составляли сербы. В ходе войны в Хорватии в результате военных действий и бегства мирных жителей общее число жителей общины упало с 14 555 человек в 1991 году до 5 570 в 2011 году. По итогам переписи 2011 года сербы насчитывали 71,9 % населения, хорваты — 25,8 %. В общине Двор самый высокий процент сербского населения среди общин Сисацко-Мославинской жупании[2]. Сербский язык на кириллической графике признан в общине вторым официальным языком[3].
Община расположена на левом берегу реки Уна при впадении в неё небольшой реки Жировница. По Уне проходит граница с Боснией и Герцеговиной. На противоположном берегу находится боснийский город Нови-Град (бывший Босански-Нови). К северу от долины Уны проходит цепь невысоких холмов Зринска-Гора. В Дворе заканчивается хорватское шоссе D6 Карловац — Глина — Двор, которая продолжается в Боснии автодорогой Нови-Град — Приедор — Баня-Лука. На мосту над Уной — пограничный переход. Ещё одна автодорога D47, идущая вдоль Уны, соединяет Двор с городом Хрватска-Костайница.
История
В XV—XVI веках эта местность принадлежала графам Зринским, на месте нынешнего Двора находились серебряные рудники. С 1556 по 1718 год Двор был оккупирован турками. После освобождения от турок Двор вошёл в состав Военной Границы, сюда активно переселялись сербские переселенцы. В составе Югославии Двор входил в состав сначала Врбасской бановины, а с 1939 года Хорватской бановины. В Королевстве Югославия носил название Двор-на-Уне. Во время Второй мировой войны в составе Независимого государства Хорватия, после неё — в социалистической Республике Хорватия (СФРЮ). В 1991—1995 годах Двор входил в состав самопровозглашённой Республики Сербская Краина, возвращён в состав Хорватии после операции Буря. В ходе операции были совершены преступления против мирного населения (Резня в Дворе).
Напишите отзыв о статье "Двор (Хорватия)"
Примечания
Ссылки
- [www.dvor.hr Сайт общины (хорв.)]
|
Это заготовка статьи по географии Хорватии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Двор (Хорватия)
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
