Дело Кигстра
Дело Кигстра — судебный процесс в Канаде по обвинению школьного учителя Джеймса Кигстра в пропаганде ненависти.
Суть конфликта
Джеймс Кигстра родился в 1943 году. После окончания средней школы он работал автомехаником, а после окончания университета Калгари с 1968 года работал школьным учителем в государственной школе в Эквилле, провинции Альберта. Его специализацией были промышленный дизайн и социальные исследования. С 1957 года он был членом крайне правой антисемитской партии Social Credit Party of Canada, в 1972 году установил связи с канадским отделением Ку-клукс-клана[1].
Кигстра верил в существование всемирного еврейского заговора[2]. Более 10 лет он пропагандировал своим ученикам антисемитизм и отрицание Холокоста. Во время занятий он описывал евреев как глубоко порочный народ, который «придумал Холокост для получения сочувствия». Он описывал евреев как «революционеров», «коварных», «самозванцев», «коммунистов», «тайных», «подлых», «манипулятивных» и «вводящих в заблуждение» Он учил, что еврейский народ был «варварским», «подрывным», «садистским», «материалистическим», «корыстолюбивым» и «прожорливым». Ученики, которые поддерживали его взгляды, как правило получали лучшие оценки, чем те, кто их не поддерживал[3].
Администрация школы очень неохотно реагировала на многочисленные жалобы в адрес Кигстра. Тем не менее, 7 декабря 1982 года контракт с ним был расторгнут, реально он был уволен 8 января 1983 года. После этого правительство подало иск против Кигстра в связи с пропагандой ненависти[2].
Суд
Судебный процесс начался 9 апреля 1985 года, и это продолжался 71 день. Кигстра нанял правого адвоката Дуга Кристи представлять его интересы[2].
Суд признал Джеймса Кигстра виновным в «преднамеренной пропаганде ненависти к идентифицируемой группе»[4] по статье 319, пункт 2 Уголовного кодекса Канады и оштрафован на 5000 долларов. Кигстра считал, что это нарушает его конституционные права на свободное выражение собственного мнения и подал апелляцию на решение суда[2].
Апелляционный суд провинции Альберта отменил приговор в 1988 году на том основании, что приговор нарушил свободу слова. Верховный суд Канады вновь направил дело обратно в Апелляционный суд провинции. При повторном рассмотрении дела в 1992 году Кигстра вновь признан виновным и приговорён к двум годам тюремного заключения и штрафу 3000 долларов. В 1994 году Апелляционный суд провинции отклонил вторую апелляцию. И, наконец, Верховный суд Канады оставил в силе второй приговор в силе в феврале 1996 года[2].
После приговора
Вынесенный вердикт укрепил мнение Кигстра и его сторонников в существовании еврейского заговора. Потеряв преподавательскую работу Кигстра вновь стал автомехаником[5].
Напишите отзыв о статье "Дело Кигстра"
Примечания
- ↑ Atkins, 2009, p. 199.
- ↑ 1 2 3 4 5 Atkins, 2009, p. 201.
- ↑ [www.ccdp-chrc.gc.ca/en/timePortals/milestones/128mile.asp Testing the Limits of Freedom of Expression: The Keegstra Case] (англ.). Canadian Human Rights Commission (December 13, 1990). Проверено 31 декабря 2015.
- ↑ [www.ushmm.org/wlc/ru/article.php?ModuleId=10008003 Хронология отрицания Холокоста]. Мемориальный музей Холокоста. Проверено 31 декабря 2015.
- ↑ Atkins, 2009, p. 202.
Литература
- Atkins S. E. [books.google.com/books?id=M9Uj6u6b-ZIC Holocaust denial as an international movement]. — ABC-CLIO, 2009. — P. 198-202. — 320 p. — ISBN 9780313345388.
- David Jay Bercuson, Douglas Wertheimer. A Trust Betrayed: The Keegstra Affair. — Double Canada, 1985. — 241 p. — ISBN 9780385250030.
Ссылки
- www.umanitoba.ca/cm/cmarchive/vol14no2/trustbetrayed.html
- scc-csc.lexum.com/scc-csc/scc-csc/en/item/1258/index.do
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дело Кигстра
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
