Дирекция имперских железных дорог (Кёнигсберг)

Дирекция имперских железных дорог в Кёнигсберге (Reichsbahndirektion Königsberg) — главный управляющий орган Имперских железных дорог  (нем.) в Восточной Пруссии до 1945 года. Располагалась по адресу: Форштэдтише Ланггассе (Vorstädtische Langgasse) 117/121 (современный — Ленинский проспект, 111—117). Основной задачей ведомства было управление железными дорогами в Восточной Пруссии.

Здание Дирекции имперских железных дорог

Первоначально на месте здания находилась школа, принадлежащая госпиталю святого Георгия в которой в 1730-1732 годы учился Иммануил Кант. Позднее она была снесена и на её месте началось возведение жилого дома. Но во время строительства дома в 1895 году здание было куплено Немецкими железными дорогами  (нем.) и сдано в эксплуатацию как административное.

Строительное описание из книги Балдура Кёстера «Здания Кёнигсберга»:

Очень протяжённое четырёхэтажное здание с 21 оконными осями по стороне, направленной к улице, и сейчас является господствующим элементом по восточной стороне бывшей Форштэдтише Ланггассе. Декорация оштукатуренного фасада выдержана в сдержанном стиле неоренессанса. Первый этаж и углы расчленены большими квадрами. Чуть выделяющийся средний ризалит с 5 оконными осями завершается посаженным поверху карнизом. Посередине карниза две сидячие фигуры из камня, несущие колесо (левая фигура прежде держала телеграфный шток — сейчас исчезла).

По некоторым версиям, эти фигуры должны были олицетворять Движение и Время.

После войны здания Госпиталя Святого Георгия и Дирекции имперских железных дорог были практически единственными оставшимися строениями со стенами на этом участке Ленинского проспекта. В 1950 году здание Дирекции было восстановлено рабочими строительного отдела Морского торгового порта Калининграда для использования его в качестве жилого дома для своих работников.

Ссылки

• [www.koenig.ru/kn/68/ Дирекция имперских железных дорог] — Балдур Кёстер. «Здания Кёнигсберга»
• Кулаков В.И., Бахтин А.П., Чебуркин Н.И. Памятники истории и культуры Калининграда. — Москва: Лето-Пресс, 2005. — 314 с. — ISBN 5-902425-01-8.
• [kenig.amazonit.ru/index2_135.html Ленинский проспект, 111-117 - Дирекция имперских железных дорог]

Отрывок, характеризующий Дирекция имперских железных дорог (Кёнигсберг)

– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.