Дмитровский Погост

Село Дмитровский Погост Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Московская областьМосковская область Муниципальный район Шатурский Сельское поселение Дмитровское Координаты 55°19′00″ с. ш. 39°49′00″ в. д.55.31767° с. ш. 39.82500° в. д. / 55.31767; 39.82500    Первое упоминание 1637 Высота центра 128 м Население ↘2261 человек (2010) Национальный состав Русские Конфессиональный состав Православные Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 49645 Почтовый индекс 140750 Автомобильный код 50, 90, 150, 190, 750 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=46257813001 46 257 813 001] Дмитровский Погост Москва Москва Шатура Дмитровский Погост Шатура Дмитровский Погост

Дми́тровский Пого́ст — село в Шатурском муниципальном районе Московской области. Административный центр сельского поселения Дмитровское. Расположено в юго-восточной части Московской области в 1 км к западу от реки Ялмы. Население — 2261 чел. (2010).

Село известно с 1637 года. День села отмечается в начале ноября.

Название

В XVII веке упоминается как погост с церковью Дмитрия Солунского, в XVIII—XIX вв. на межевых картах и в официальных списках — погост Дмитриевский. Но уже в сборнике статистических сведений по Рязанской губернии 1887 года обозначен как село Дмитриевский погост, а с начала XX века закрепилось название село Дмитровский погост. Термин погост означает «церковь с кладбищем и с прилегающими дворами причта, расположенная в стороне от населённого пункта» или «селение вообще, как правило с церковью». Название погоста дано по церкви Димитрия Солунского.

В советское время предпринимались попытки сменить название села. В 1929 году был образован Дмитровский район с центром в Дмитровском Погосте. Район находился в составе Орехово-Зуевского округа Московской области. После упразднения в 1930 году округов в Московской области оказалось два Дмитровских района. В связи с этим Президиум Московского областного исполкома принимает постановление от 31.08.1930 года о переименовании села в Мюдовск и района в Мюдовский. Однако Президиум ВЦИК не утверил данное решение и принял своё постановление от 30.10.1930 года о переименовании района в Коробовский. Название села сохранилось.

Неофициальное и самое употребляемое название — Ко́робово.

Физико-географическая характеристика

Село расположено в пределах Мещёрской низменности, относящейся к Восточно-Европейской равнине, на небольшой возвышенности — Егорьевско-Касимовской гряде (высота 128 метров над уровнем моря). Рельеф местности равнинный. В 1 км от восточной окраины села протекает река Ялма, в 0,3 км к югу — небольшая речка, ранее на картах обозначавшаяся как Чисмура. В окрестностях села находятся участки торфоразработок 1930—1950-х гг., к северо-востоку — заказник (болото вдоль реки Ялмы). В 1 км к северу от села, около бывшего кирпичного завода, имеется родник.

Село состоит из 19 улиц — улица Горького, Гришина, Зелёная, Кирова, Ленина, Мира, Новая, Октябрьская, Орджоникидзе, Почтовая, Пролетарская, Рабочая, Родничек, Светлая, Совхозная, Усадьба МТМ, Фрунзе, Футбольная, Школьная; 2 переулков — Комсомольский и Чкаловский. Центральная площадь села, расположенная перед домом культуры, в 2014 году названа в честь Виктора Громова.

По автомобильной дороге расстояние до МКАД составляет около 150 км, до районного центра, города Шатуры, — 41 км, до города Спас-Клепики Рязанской области — 39 км. Ближайшие населённые пункты — деревни Митинская, непосредственно примыкающая к селу с западной стороны, и Коробовская в 0,3 км к югу от Дмитровского Погоста.

Село находится в зоне умеренно континентального климата с относительно холодной зимой и умеренно тёплым, а иногда и жарким, летом. В окрестностях села распространены дерново-подзолистые и торфяно-подзолистые почвы с преобладанием супеси и песков.

В селе, как и на всей территории Московской области, действует московское время.

История

Существует предположение, что ещё в XV веке на месте погоста находилось древнее поселение Муромского княжества — Муромское сельцо. Оно упоминается в 1417 и 1423 годах в духовных грамотах великого князя Василия Дмитриевича как Селце, а также в духовной грамоте Василия II от 1461—1462 гг. как селцо Муромское.

С XVII века до 1861 года

В писцовой книге Владимирского уезда 1637—1648 годов село упоминается как погост в Бабинской кромине волости Муромского сельца Владимирского уезда:

В Бабинской кромине погост на реке на Ялме да на речке на Чисмуре, а на погосте церковь Дмитрия Селунского древяна, верх шатром. Да другая церковь Святые Мученицы Параскевии нареченные Пятницы, древяная, клетцки. А в церквах образы и книги, и ризы, и на колокольнице колокола, и всякое строение мирское приходских людей. Да на погосте ж двор поп Яков Васильев. Двор поп Прохор Варфоломеев. Двор поп Назар Яковлев. Двор дьячок Герасимко Васильев. Двор пономарь Лукьянко Кузьмин. Двор просвирница Матреница Григорьева дочь. Двор нищая вдова Агафьица Федоровская жена Пономарева бродит помиру. Пашни церковные паханые середние земли и с отъезжею пашнею, что на починке Кочетихе и на Попове, пятьдесят чет в поле, а в дву по тому ж; сена около поль и на чертежке Степыгине пятьдесят пять копен. Да за рекою за Ялмою, в Погоровце, по болоту, сорок пять копен

Во Владимирских писцовых книгах 1715 года в стане Муромского сельца и стане Ловчего Пути упоминается «церковь великомученика Дмитрия Солунского» с тремя дворами священослужителей и одним дьякона.

В результате губернской реформы 1708 года погост оказался в составе Московской губернии. После образования в 1719 году провинций погост вошёл во Владимирскую провинцию, а с 1727 года — во вновь восстановленный Владимирский уезд. В 1778 году образовано Рязанское наместничество (с 1796 года — губерния). Впоследствии вплоть до начала XX века погост входил в Егорьевский уезд Рязанской губернии.

В «Экономических примечаниях к плану генерального межевания Рязанской губернии» 1770 года погост описан следующим образом: «Дмитровский Погост с деревянной церковью великомученика Дмитрия Солунского. Пашни 111 десятин, под сенокосом 19 десятин, леса 79 десятин, а всего 224 десятины, владение священнослужителей».

К концу XVIII века Пятницкая церковь пришла в ветхость. В связи с этим в 1797—1803 гг. была построена новая церковь в честь Святой Живоначальной Троицы с Пятницким и Казанским приделами. В 1853 году началось строительство новой каменной церкви в честь великомученика Дмитрия Солунского с приделами Троицким и Казанским. В 1864 году строительство было завершено, и 26 октября церковь была освящена.

По сведениям 1859 года Дмитриевский (Димитрий Салынский) — погост 1-го стана Егорьевского уезда по левую сторону Касимовского тракта, при реке Варне (Ялме); на погосте имелась одна православная церковь.

1861—1917

После реформы 1861 года село Дмитровский Погост вошло в состав Коробовской волости Егорьевского уезда, став административным центром волости. В селе не было приписного крестьянского населения, поэтому сельское общество не было образовано.

В 1861 году местным священником открыто училище. Училище размещалось в церковной сторожке и содержалось за счёт средств, собранных с крестьян. В 1868 году в нём обучалось 60 мальчиков и 8 девочек.

Согласно Памятной книжке Рязанской губернии на 1868 год в селе имелись две церкви — каменная и деревянная, а также кирпичный завод.

В 1874 году на средства крестьян Коробовской волости были основаны Дмитриево-Погостьинское мужское и женское министерские училища.

В 1885 году в селе имелись две церкви, образцовое 2-х классное мужское и одноклассное женское училища, из торговых и промышленных заведений — 2 оптовых винных склада, 4 ренсковых погреба, 4 трактира, 2 постоялых двора, 4 пекарни, 2 кузницы, синильня, а также 15 различных лавок (6 мануфактурных, 3 бакалейных, 1 юхотная, 1 с обувью и шорным товаром, 1 мелочная, 2 мясных и 1 чайная). Также в селе проводились базары.

В 1886 году в мужском училище обучалось 130 мальчиков из 24 близлежащих селений, а в женском 28 девочек из 4 селений, при этом из самого села было всего 14 мальчиков и 17 девочек. В школах обучались дети из различных сословий — 138 крестьянских детей (87 % от всех учащихся), 15 из купцов и мещан, 4 из духовного сословия и 1 из разночинцев. Обучение производилось с 3 сентября по 20 мая (в женском училище по 25 мая). Школы занимали одноэтажные деревянные здания. В мужском училище был введён пятилетний курс обучения, а в женском — трёхлетний. В обеих школах имелись библиотеки, учреждённые на средства Министерства Народного Просвещения.

По данным 1905 года в селе было две церкви, гостиница, 4 постоялых двора, казённая винная лавка, 5 чайных лавок, одна ветряная мельница и одна мельница с керосиновым двигателем. Кроме того, в селе находилось волостное правление, почтовое отделение, образовательные учреждения Министерства Народного просвящения и земская больница.

В селе ежегодно проводились однодневные ярмарки — Спасская (1 августа), Дмитриевская (26 октября) и Троицкая (в день святой Троицы). Торговцы съезжались в основном из соседних селений — из города Егорьевска и села Туголеса Егорьевского уезда, а также из села Спас-Клепики Рязанского уезда. Торговали мануфактурными, кожевенными, бакалейными и хозяйственными товарами.

1917—1991

После Октябрьской революции 1917 года село вошло в Митинский сельсовет. В 1922 году в результате ряда административно-территориальных реформ сельсовет оказался в составе Дмитровской волости Егорьевского уезда Московской губернии. В 1925 году Митинский сельсовет вошёл в состав Коробовского сельсовета, но уже в 1926 году был выделен самостоятельный Дмитровский сельсовет.

В 1919 году в селе образован совхоз «Восход».

По данным на 1926 год в селе находился волисполком, волостная милиция (волмилиция), единое потребительское общество (ЕПО), кредитное товарищество, агропункт и почтово-телеграфное агентство. Также в селе имелась школа 1-й ступени, больница и ветлечебница.

В ходе реформы административно-территориального деления СССР в 1929 году Дмитровский сельсовет был объединён с Кузьминским в Митинский сельсовет, который вошёл в состав Дмитровского района Орехово-Зуевского округа Московской области. Село стало центром района. В 1930 году округа были упразднены, а Дмитровский район переименован в Коробовский.

В 1930-х годах колокольня Дмитровского храма, высотой 33 сажени, была разрушена до основания, а в храме разместился Дом культуры. В конце 1930-х годов жертвами политических репрессий стали пять уроженцев и жетелей села.

Шестнадцать уроженцев села были награждены боевыми орденами и медалями Великой Отечественной войны.

В 1954 году Митинский сельсовет переименован в Дмитровский.

3 июня 1959 года Коробовский район был упразднён, Дмитровский сельсовет передан Шатурскому району.

С конца 1962 года по начало 1965 года Дмитровский Погост входил в Егорьевский укрупнённый сельский район, созданный в ходе неудавшейся реформы административно-территориального деления, после чего село в составе Шараповского сельсовета вновь передано в Шатурский район.

С 1991 года

В 1994 году в соответствии с новым положением о местном самоуправлении в Московской области Дмитровский сельсовет был преобразован в Дмитровский сельский округ. В 2005 году в результате очередной муниципальной реформы образовано сельское поселение Дмитровское, центром которого стало село Дмитровский Погост.

29 декабря 2005 в селе Дмитровский Погост сгорел психоневрологический диспансер. В огне погибли семь пациентов, двенадцать получили серьёзные ожоги.

Население

Численность населения
1715	1859	1868	1885	1905	1926
14	↗62	↗63	↗237	↗350	↗369
1970	1993	2002	2006	2010
↗1500	↗2830	↘2526	↗2806	↘2261

Первые сведения о жителях села встречаются в писцовой книге Владимирского уезда 1637—1648 гг., в которой учитывалось только податное мужское население (крестьяне и бобыли). На погосте было три двора священнослужителей, три двора церковнослужителей и один двор, в котором проживала вдова пономоря, всего в них проживало 5 мужчин.

Число дворов и жителей: в 1715 году — 4 двора, 14 чел.; в 1859 году — 8 дворов, 32 муж., 30 жен.; в 1868 году — 18 дворов, 24 муж., 39 жен.

После того, как село стало волостным центром численность жителей начала увеличиваться. В 1885 году в селе не было приписного крестьянского населения, а проживало 47 семей, принадлежащих к разным сословиям: 14 духовного звания, 5 купеческих, 14 мещанских, 9 крестьянских, а также по одной семье солдатской, почетного гражданина, фельдшера, доктора и акушерки. Всего в селе проживало 237 человек (48 дворов, 110 муж., 127 жен.), из 47 домохозяев 22 не имели своего двора, а у 13 было два и более дома.

В 1905 году в селе проживало 350 человек (65 дворов, 170 муж., 180 жен.). В течение XX века численность жителей села стабильно увеличивалась, но с 1990-х годов наблюдается уменьшение населения: в 1926 году — 71 двор, 369 чел. (153 муж., 216 жен.); в 1970 году — 378 дворов, 1500 чел.; в 1993 году — 273 двора, 2830 чел.; в 2002 году — 2526 чел. (1090 муж., 1436 жен.).

По результатам переписи населения 2010 года в деревне проживало 2261 человек (1002 муж., 1259 жен.), из которых трудоспособного возраста — 1433 человека, старше трудоспособного — 550 человек, моложе трудоспособного — 278 человек. Жители села по национальности в основном русские (по переписи 2002 года — 97 %).

Социальная инфраструктура

В селе имеются несколько магазинов, в том числе розничный магазин сети Дикси, дом культуры, библиотека и операционная касса отделения «Сбербанка России». Медицинское обслуживание жителей села обеспечивают Коробовская амбулатория и участковая больница, а также Шатурская центральная районная больница. В Дмитровском Погосте расположено отделение скорой медицинской помощи. В селе функционирует Коробовский лицей, детская школа искусств и детский сад № 29 «Теремок». Село электрифицировано и газифицировано (с 2006 года), имеется центральное водоснабжение.

В селе имеется футбольная команда «Коробово».

Пожарную безопасность в селе обеспечивают пожарные части № 275 (пожарные посты в селе Дмитровский Погост и деревне Евлево), № 295 (пожарные посты в посёлке санатория «Озеро Белое» и селе Пышлицы) и № 292 (в посёлке Осаново-Дубовое).

Для захоронения умерших жители Дмитровского Погоста, как правило, используют кладбище, расположенное около села.

• Памятник в селе Дмитровский Погост.JPG

  Памятник у здания администрации

• ДК Дмитровского Погоста.JPG

  Дом культуры

• Больница в селе Дмитровский Погост.JPG

  Больница

Транспорт

Через Дмитровский Погост проходит автомобильная дорога регионального значения Р106 Куровская — Шатура — Дмитровский погост — Самойлиха, которая связана в 10 км южнее села с шоссе Р105 Москва — Касимов. Кроме того, от села начинаются две дороги общего пользования: Дмитровский Погост — Дерзсковская и Дмитровский Погост — Губино — Волосунино. В Дмитровском Погосте находится автостанция «Коробово».

Село связано автобусным сообщением с районным центром — городом Шатурой и станцией Кривандино (маршруты № 27, № 130 и № 579), городом Егорьевском (маршрут № 49, «Дмитровский Погост — Егорьевск») и городом Москвой (маршрут № 313, «Дмитровский Погост — Москва (м. Выхино)»), а также с ближайшими населёнными пунктами: селом Шарапово (маршрут № 21, «Дмитровский Погост — Шарапово»), посёлком Радовицкий Мох (маршрут № 42, «Дмитровский Погост — Радовицкий Мох»), деревнями Перхурово (маршрут № 40, «Дмитровский Погост — Перхурово»), Волосунино и Тельма (маршрут № 41, «Волосунино — Дмитровский Погост — Тельма»). Ближайшая железнодорожная станция Кривандино Казанского направления находится в 31 км по автомобильной дороге.

В селе доступна сотовая связь (2G и 3G), обеспечиваемая операторами «Билайн», «МегаФон» и «МТС». В селе работает отделение почтовой связи ФГУП «Почта России», обслуживающее жителей населённых пунктов Дмитровского сельского поселения.

Известные уроженцы и жители

• Тихонов Георгий Иванович — российский государственный деятель.

Литература

• Шатурский район Московской области. Культурное и природное наследие (Пояснительный текст к карте, указатель объектов наследия). — М.: Российский НИИ культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва, Администрация Шатурского района Московской области, 2003. — 104 с. — ISBN 5-86443-084-6.
• Давыдов Н. В. Шатурский край при царе Михаиле Федоровиче в письмах и мерах кн. В. П. Кропоткина. — М.: Издательство «Известия», 2010. — 480 с. — ISBN 978-5-206-00783-1.
• Казаков В. М. Дозорная книга. История Шатурских деревень. Книга первая. — М.: Издательство журнала «Москва», 1995. — 244 с. — ISBN 5-89097-002-X.
• Смирнов В. И. Мы — егорьевцы. — М.: Энциклопедия сёл и деревень, 1999. — 560 с. — ISBN 5-89673-006-3.
• Сборник статистических сведений по Рязанской губернии. Том V. Вып. I. Егорьевский уезд. — Рязань, 1886.

• Сборник статистических сведений по Рязанской губернии. Том V. Вып. II. Егорьевский уезд. — Рязань, 1887.

• Сборник статистических сведений по Рязанской губернии. Том XII. Начальные школы Рязанской губернии. — Рязань, 1889.

• Населенные места Рязанской губернии / Под ред. И. И. Проходцова. — Рязань, 1906.

• Справочник по административно-территориальному делению Московской области 1929—2004 гг. — М.: Кучково поле, 2011. — 896 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9950-0105-8.

Ссылки

• [dmitrovskoe.shatura.ru/ Официальный сайт сельского поселения Дмитровское]. [www.webcitation.org/6GopbDxik Архивировано из первоисточника 23 мая 2013].
• [www.etomesto.ru/tut8266/ Село Дмитровский Погост на картах].

Отрывок, характеризующий Дмитровский Погост

– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!