Досточтимый мастер

Досточтимый мастер (англ. Worshipful Master) Мастер ложи, Мастер стула — главный офицер в масонской ложе — это мастер, или, как везде его ещё называют в Шотландии и в ложах шотландской системы — «Весьма досточтимый мастер». Место досточтимого мастера — восток ложи, он руководит всеми делами в ложе и облечён наибольшими полномочиями по сравнению со всеми членами ложи. Он руководит ритуалом и церемониями в ложе.

Должность

Должность досточтимого мастера — самая великая честь, которую ложа может оказать своему брату. Должность является избираемой, зачастую — тайным голосованием, черными и белыми шарами. Однако в некоторых ложах на эту должность назначают — занятие должности братом, предыдущий год занимавшим должность первого стража.

Важно заметить, что почетный титул «Досточтимый» (англ. Worship — букв. поклонение, боготворение, культ) не означает, что перед досточтимым мастером преклоняются, что его боготворят и ему благоговеют. Скорее, использование слова отсылает нас к его изначальному смыслу — «проявлять уважение», подобно обращению к судье «Ваша честь» (в английском языке бытовало обращение «worshipful sir» — милостивый государь. Сравните с досточтимым мастером — Worshipful Master, а к мэрам — достопочтенный (honorable). И в самом деле, в некоторых графствах Англии к мэрам и судьям продолжают обращаться «милостивый» или «Ваша милость». В качестве почтительного титула французские масоны относительно досточтимых мастеров употребляют «Vénérable».

Соответствующая должность на уровне великой ложи — великий мастер. Великий мастер председательствует на мероприятиях великой ложи (конвент, собрание великих офицеров), а также любой ложи входящей в юрисдикцию его великой ложи. К нему обращаются «Весьма достопочтенный брат».

Мастер ложи

Название должности — Мастер ложи, связано с тем, что первоначально в «Конституциях Андерсона» говорилось лишь о двух градусах — «ученика» и «подмастерье», а термин «мастер» относился к «мастеру ложи» — единственному руководителю ложи. Однако с появлением в 1730-х годах третьего градуса — мастера-масона, стала возникать путаница между названием третьего градуса и высшей офицерской должностью. Поэтому, должность мастера ложи получила своё название с приставкой досточтимый — Worshipful Master, дабы отныне обозначать мастера, как держателя всех трёх символических градусов и главу ложи.

Во французском масонстве стали обозначать мастера ложи приставкой venerable (досточтимый), а слово ложа в названии должности отпало за ненадобностью. После чего должность во Франции, как и в Англии, стала обозначаться, как Vénérable Maître.

Мастер стула

Мастер стула (от нем. Stuhlmeister, фр. maître en chaire) — исторический синоним должности досточтимого мастера в некоторых ложах в Германии, Швеции, Франции и России, в XVIII и XIX веках. Как правило эти ложи работали по Шведскому уставу или Уставу Циннедорфа. Такое название связано с символическим троном царя Соломона, на котором и восседает мастер ложи. В наши дни, название должности (Мастер стула) сохранилось в некоторых ложах в Германии и Швеции.

Бывший досточтимый мастер

По окончании срока своих полномочий, досточтимый мастер получает звание бывшего досточтимого мастера. От ложи к ложе и от юрисдикции к юрисдикции обязанности и привилегии бывших досточтимых мастеров разнятся. К примеру, в некоторых юрисдикциях бывшие мастера имеют членство с правом голоса в великой ложе, в других — нет. В большинстве юрисдикций бывшие мастера продолжают носить почётный титул «Достопочтенный» (к нему обращаются «достопочтенный брат такой-то»), однако остаётся несколько юрисдикций, в которых такой титул носят лишь действующие досточтимые мастера.

В некоторых юрисдикциях должность привратника занимает бывший (только что сменившийся) досточтимый мастер этой ложи, в других может быть приглашён мастер из другой ложи.

См. также

• Масонские должности
• Великий мастер
• Привратник
• Обрядоначальник

Литература

• Карпачёв С. П. Тайны масонских орденов: Ритуалы «вольных каменщиков». — М.: Яуза-Пресс, 2007. — 352, [32] с. — (Тайны масонства). — 4 000 экз. — ISBN 978-5-903-33928-0. (в пер.)
• Карпачёв С. П. Путеводитель по масонским тайнам. — М.: Центр гуманитарного образования (ЦГО), 2003. — (Библиотека вольного каменщика). — 2 500 экз. — ISBN 5-7662-0143-5. (в пер.)
• Jack Chaboud, La Franc-maçonnerie, histoire, mythes et réalité, Librio, 2004, p.59
• John J. Robinson Born in Blood: The Lost Secrets of Freemasonry. — New York: Evans, 1989. — ISBN 9780871316028
• A W Oxford, 'An introduction to the history of the Royal Somerset House & Inverness Lodge', published by Bernard Quaritch Ltd, 1928, page 245

Отрывок, характеризующий Досточтимый мастер

Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.