Словарь масонских терминов
Поделись знанием:
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
| Масонство | |
| |
Терминология
Словарь масонских терминов | |
Список масонов
[[Категория:Масоны]] | |
История масонства
| |
Масонские уставы
| |
Масонские организации
| |
Книги о масонстве
Вольный каменщик (книга) • История франк-масонства от возникновения его до настоящего времени • Русское масонство в царствование Екатерины II • Иероглифы вольных каменщиков. Масонство и русская литература XVIII - начала XIX века • Масонство в прошлом и настоящем (М. Морамарко) • Русское масонство. 1731—2000 (энциклопедический словарь) • История русского масонства XIX века • История русского масонства 1845 - 1945 • Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства • Мораль и догма • Масонство в его прошлом и настоящем • Русское масонство XVIII и I четверти XIX вв • Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии
| |
Легендарные сюжеты
| |
|
| |
Словарь масонских терминов включает в себя наиболее распространённые термины, объяснение которых встречается в специализированной масонской литературе или в самих масонских ритуалах.
А
- Абифф — буквально означает «сын + род. падеж имени».
- Агапа — совместный братский ужин, которым завершается собрание ложи. Иногда называется «Застольная ложа» и проходит по специальному ритуалу.
- Адам — имя происходит от древнееврейского слова «адам», буквально означающего «человек», первый из библейских патриархов, почитаемый масонами, как один из основателей ордена.
- Ад Витам (Ad vitam) — латинское выражение, означающее «пожизненно». Мастер Ад Витам — название 20-го градуса посвящения ДПШУ.
- Адепт (брат, член ложи) — член братства, должным образом прошедший посвящение, принадлежащий к одной из лож и регулярно платящий членские взносы. В более общем смысле — посвященный, инициированный, прошедший посвящение в мистерии, таинства.
- Адоптация — как принятие масона в члены определенной ложи (синоним: аффилиация), так и принятие ложей или великой ложей определенного решения.
- Акколада — прикосновение к голове или плечам посвящаемого мечом, применяется в масонском посвящении.
- Акт союза 1813 года — акт об образовании Объединённой великой ложи Англии на базе соединения «Великой ложи Современных» (образована в 1717 г.) и «Великой ложи древних» или Атолла (образована в 1751 году).
- Аллегория — аналогия или сравнение; история, рассказанная для того, чтобы проиллюстрировать какой-либо принцип. Происходит от греческого выражения, означающего «сказать по-другому».
- Акация — то же, что «ветвь акации».
- Аллокуция — обращение председательствующего офицера.
- Алтарь — жертвенник, неотъемлемая часть убранства ложи. Чаще — «Алтарь трёх светочей». Представляет собой прямоугольное, трапециевидное или треугольное возвышение, на котором обычно покоятся Книга Священного Закона, циркуль и наугольник, конституция великой ложи и внутренний регламент.
- Амбулаторное разрешение — разрешение на передвижение, выдаваемое ложе, обычно военной, для того, чтобы она возила это разрешение с собой и проводила собрание там, где ей это будет угодно.
- Американский устав — так называется американская масонская система, состоящая из ложи, капитула, совета и командорства, один из вариантов Йоркского устава.
- Аминь — от древнееврейского слова, означающего «точно, верно, истинно». Подтверждение одним человеком слов другого. По масонскому ритуалу, на «аминь» отвечают: «Да будет так!»
- Анкета — документ, заполняемый кандидатом одновременно с петицией о членстве в ложе и сдаваемый в секретариат Великой ложи. Помимо традиционных биографических данных кандидата может содержать ритуальные вопросы, касающиеся его философских, религиозных и нравственных воззрений.
- Апокалиптические градусы — «Апокалипсис», по-гречески, означает «откровение». Эти градусы основываются на «Откровении Св. Иоанна Евангелиста (Богослова)» (Шотландский устав).
- Ареопаг — собрание масонов 30-го градуса ДПШУ (Рыцарь Кадош).
- Архетип — изначальная модель или изначальный принцип, форма, по которой создается все остальное. В символизме, это предмет, изображение, принятое как символ.
- Архивы ложи — место, где хранятся протоколы и прочие документы ложи. Также сами протоколы, документация вообще.
- Ассамблея — ежегодное собрание всех братьев великой ложи или представителей всех символических лож, на котором заслушиваются отчеты великого мастера, великого оратора и великого секретаря, подводятся итоги масонского года, утверждаются планы работ на следующий год.
- Аспирант — (от лат. aspiro) — «разыскивать, искать чего-то». Человек, уже избранный для посвящения, в то время, как кандидат — человек, ещё только подающий прошение о посвящении.
- Аффилиация — буквально усыновление, (от лат. filius — сын). В широком смысле — процесс приёма масона в ложу.
- Ахиман Резон — заглавие книг конституций ВЛА (Лоуренс Дермотт — 1756 год), Южной Каролины (Альберт Г. Макей — 1852 год) и др. Обычно «Ахиман Резон» переводят в различных масонских источниках как «помощь брату», но существуют и другие толкования: «Тайны приуготовленного брата» (Далко), «Воля избранных братьев» (Макей), «Брат секретарь» (Роквелл). Поскольку, по крайней мере, часть этого названия, очевидно имеет древнееврейское происхождение, давайте попытаемся сделать дословный перевод, используя фонетически и логически связанные с ним слова языка иврит:
- •<ах>, мн. ч. <ахим> — брат, братья;
- •<мин>, <ми>, <ме> — от, из, с, по;
- •<рацон>, мн. ч. <рецоним> — воля, желание, страсть, выбор, сила воли, добрая воля.
Для того, чтобы записать древнееврейские слова латинскими буквами, некоторые евреи Восточной Европы пользовались латинской буквой <z> для передачи древнееврейской литеры <цаде> — <ц>, под влиянием немецкого языка. Таким образом, проследите за изменением древнееврейских гласных в следующих комбинациях:
- •<ах-и ми рацон> — мой избранный брат;
- •<ах-ай ми рацон> — мои избранные братья;
- •<ах-им ми рацон> — избранные братья.
Все эти словосочетания поясняют именно то, оплотом чего является наше братство, в котором люди добрых нравов становятся друг другу избранными братьями. Следовательно, это идеальное название для «Книги конституций»[1].
Б
- Баллотировка — тайное голосование, путём которого братья ложи принимают решения по наиболее важным вопросам, как то: принятие нового члена, избрание досточтимого мастера и казначея и пр.
- Бальдерик — масонская перевязь, лента, которую носят через плечо.
- Батарея — на масонской агапе — бутылки или бокалы с вином.
- Берцовые кости — символ смерти, часто используемый наряду с черепом во многих масонских церемониях, например, во время пребывания кандидата в «Камере размышления» перед посвящением в степень Ученика.
- Библейские персонажи в символах — в ритуалах различных масонских степеней упоминаются следующие библейские персонажи: Моисей, Аарон, Елеазар, Иисус Навин, Соломон, Адонирам, Авда, Хирам Царь Тирский, Кир, Артаксеркс, Зоровавель, Царица Савская; а также их атрибуты: Шкуры агнца (Петр 1:19, Притчи 27:26); Кадильница (2 Паралипоменон 4:22, Откровение 8:3, Исход 38:3, Евреям 9:4); Всевидящее Око (Притчи 15:3, Псалтырь 11:4, Псалтырь 33:18); Ковчег и Якорь (Евреям 6:19, Евреям 11:7); Коса (Иов 14:2, Исайя 38:10); Меч, упирающийся в обнаженное Сердце (Лука 2:35); Акация (Ездра 27:19).
- Библия — Книга Священного Закона христиан, покоящаяся в ложе на алтаре трёх светочей (алтаре приношения клятв) вместе с циркулем и наугольником. На Библии масонами приносятся все клятвы и берутся на себя все обязательства. При открытии работ Библия открывается, символизируя духовный Свет, льющийся с Востока, а при закрытии — закрывается. Открывается Библия, в зависимости от рода масонской организации, на различных страницах. В символической ложе это чаще всего 1 глава Евангелия от Иоанна.
- Благотворительность (масонская) — не только материальная помощь, но и «то доброжелательное состояние разума, которое делает человека исполненным доброй воли и страстного уважения к другим».
- Бозан (Босеан) (Beausant) — военное знамя и боевой клич средневековых «Рыцарей храма» (тамплиеров). Чёрно-белое знамя «Ордена храма», верхняя, белая половина которого символизирует ужас врагов, а нижняя, чёрная, — верность собратьям и друзьям.
- Большинство — при голосовании в ложе и великой ложе осуществляется принцип вынесения решения в пользу большинства, простого или ограниченного тем или иным признаком, при условии решающего голоса великого мастера.
- Братская цепь — один из древнейших ритуалов масонства, когда все братья ложи во время церемонии открытия или закрытия работ встают в круг, взявшись за руки, символизируя всемирное братство и дружеские узы масонов.
- Братское лобызание — троекратный перекрестный поцелуй, знак взаимного доверия и желания прийти на помощь.
В
- Вдова (дети вдовы) — одно из иносказательных названий братства масонов, происходящее от определения мастера Хирама из 3 Книги Царств 7:14: <…сын одной вдовы из колена Неффалимова…>.
- Великая ложа — территориальная организация, включающая в себя все символические ложи и всех масонов, находящихся на определенной территории (как правило, в стране может существовать только одна великая ложа). Великая ложа абсолютно суверенна и обладает абсолютной властью в принятии важных решений на территории своей юрисдикции, однако не имеет права вмешиваться во внутренние дела остальных великих лож. Возглавляется великим мастером. Руководство великой ложей осуществляется избранными на общей ассамблее или назначенными Великим мастером Великими офицерами, составляющими Великий державный комитет (Коллегия великих офицеров или совет великих офицеров) великой ложи. Решения ВЛ и ВДК обязательны для всех масонов на территории соответствующей юрисдикции.
- Великая триада — одно из центральных понятий масонской философии, архетип единосущностного первопринципа, проявляющегося троично, соответствует трём сфиротам каббалы, где сфирот Хохма (мудрость — отец) и Бина (разум, сила мысли — мать) порождают Кетер (царственность, красоту величия). Принцип триады также находит отражение в троичности божеств разных религий: христианства — Бог Отец, Бог Сын, Дух Святой; иудаизма — Яхве, Мессия, Шхина (Божественное присутствие); индуизма — Рама, Шива, Вишну и др.
- Великие светочи — Библия, Циркуль и Наугольник. Библия олицетворяет волю Господа, наугольник — физическую жизнь человека, циркуль — его нравственную и духовную жизнь.
- Великий Архитектор Вселенной — центральное масонское понятие для обозначения Единого Бога-Творца. Согласно древним ландмаркам и конституциям, работы в ложе ведутся во имя Великого Строителя Вселенной.
- Великий восток — место, где собирается великая ложа и откуда она направляет свои распоряжения и эдикты. Также, другое название великой ложи.
- Великий мастер — руководитель великой ложи, единственная и наивысшая власть на её территории и в её юрисдикции. Избирается на общей ассамблее на срок от одного года. Имеет право последнего и решающего голоса по всем вопросам, а также на принятие в братство без соблюдения обычной процедуры. Представляет великую ложу на международных масонских мероприятиях и в межнациональных околомасонских организациях.
- Великое делание — (лат. magnum opus) — понятие алхимической и розенкрейцеровской символической философии, означающее окончательный результат духовных поисков адепта, достижение нравственного и физического совершенства, возвышение его истинной, духовной природы до понимания смысла бытия и слияния с высшим духовным принципом. В более узком смысле — получение философского камня.
- Вервие — то, что связывает кандидата с его будущими собратьями; длина масонского вервия — это величина той жертвы, на которую он готов пойти, оказывая помощь брату, терпящему бедствие. В древности масон был обязан помогать братьям в радиусе трёх миль. Теперь это расстояние составляет около сорока миль.
- Верная ложа — ложа, снабженная тремя великими светочами.
- Ветвь акации — символ бессмертия души, также символ степени мастера, поскольку играет важную роль в легенде Хирама.
- Вехи (ландмарки) — древние и всеобщие законы ордена, постепенно выросшие в образ действия.
- Взносы — денежные суммы, выплачиваемые кандидатом на посвящение за каждую из проходимых им степеней, а также любым братом ложи ежегодно. Обычно за счет взносов обеспечивается деятельность великой ложи и данной ложи, а также дела масонской благотворительности. Сумма ежегодного взноса члена ложи может быть сокращена за оказание ложе определенных услуг, и возможно даже полное освобождение от уплаты взносов по согласованию с досточтимым мастером ложи.
- Винтовая лестница — путь испытаний человеческой души; он должен приближаться к лестнице, веря в то, что она не бесконечно поднимается вверх, что восходя по ней долго и не жалея сил, он достигнет срединной палаты, источника света.
- Возраст масона — символическая величина, основанная на древних законах оперативных каменщиков и пифагорейской магии чисел. Означает количество лет пребывания в той или иной степени посвящения. Каждая из символических степеней имеет свой возраст.
- Вольные каменщики — древние строители, оперативные масоны, которые были истинно свободными, то есть не были крепостными или данниками, не были привязаны к земле, могли свободно переезжать с места на место по рабочим нуждам.
- Вольные науки и искусства — грамматика, риторика, логика, арифметика, геометрия, музыка и астрономия.
- Восток — со времен солнцепоклонников и на протяжении всей истории человечества восток считался самой священной стороной света, поскольку Солнце восходит на востоке, и именно оттуда проистекает живительный свет.
- Восток вечный — уйти на Восток вечный — умереть, отойти в мир иной.
- Восточная звезда — парамасонская организация, в которую принимаются как мужчины, так и женщины. Основана в Нью-Йорке 28 декабря 1868 году. Символизм организации, в основном, связан с женскими образами в Библии. Возглавляется великими матроной и патроном.
- Восточный стул — место пребывания досточтимого мастера, символ восточного трона Царя Соломона.
- Временная ложа — то же, что и «чрезвычайная» ложа, проводится великим мастером по какому-либо определенному случаю, например, для посвящения без соблюдения церемонии. Или же просто ложа, которая существует в течение только того периода времени, пока их братья находятся вместе. Таких лож было много во времена Оперативного масонства.
- В:. С:. В:. С:. В:. — «Во Славу Великого Строителя Вселенной».
- Всевидящее око — символ присутствия Бога во всех трудах вольных каменщиков.
- Выборность — основной принцип организационной политики масонства. Всеми братьями символической ложи (великой ложи) путём тайного голосования (баллотировки) избираются досточтимый мастер и казначей (великий мастер и великий казначей). Также избираются члены специальных комиссий символической ложи, великой ложи или масонских комитетов.
- Высшие градусы — дополнительные градусы, следующие за первыми тремя, или символическими градусами. Обычно группируются в т. н. уставы, например, Древний и принятый шотландский устав, Древний Йоркский устав, Устав Мемфис-Мицраим и пр. Само выражение «высшие» неверно: в них нет ничего «высшего» по отношению к первым трём.
Г
- Гермес — греческий бог торговли и посланец богов. У римлян — Меркурий.
- Гермес Трисмегист (Трижды величайший) — считается, что это был великий египетский философ, основатель искусства Алхимии, или герметических наук. Автор от 12 до 36 тысяч книг (по данным разных исследователей), посвященных практически всем областям знания. Некоторые легенды гласят, что он был воплощением древнеегипетского бога мудрости Тота. Первый интеллигент, основоположник научного знания и эзотерического поиска. Предположительно, жил в III в. до н. э.
- Гильдии (масонские) — организации, предшествующие оперативному масонству. Это также были организации строителей, связанных друг с другом законами гильдии и местными рескриптами, не обладавшие, однако, свободой перемещения с места на место.
- Глобус — земная и небесная сферы в ритуале — явный анахронизм, поскольку в древности считалось, что Земля плоская. В любом случае, сферы или эллипсоиды всегда символизировали Вселенную, и в этом смысле, масонские глобусы — не исключение.
- Голосование — основной способ принятия решений по всем вопросам в масонстве, может быть открытым или тайным (баллотировка)
- Год (масонский) — в то время, как гражданское летоисчисление принимает за точку отсчета Рождество Христово, после даты ставится «от Р. Х.» (A.D.), масоны же ведут летоисчисление от того мига, когда Господь произнес: «Да будет Свет!», вследствие чего их летоисчисление именуется «годом Света» (A.L.).
- Голубая ложа — появившийся со временем термин, обозначающий первые три степени, или символическое масонство. В первый период истории мастера носили фартуки с голубой оторочкой. Голубой цвет символизирует совершенство, истину, добрую волю, всемирное братство, верность.
- Гроб — со времен мистерий древности, где кандидата укладывали в гроб, а затем извлекали из него, символизирует «воскресение из мертвых».
- Грубый камень — непросвещенный брат; человек в своём природном состоянии, до посвящения в степень ученика.
Д
- Да будет Свет; и стал Свет — (лат. «Fiat Lux et Lux fit») — масонский девиз.
- Да будет так — ритуальная фраза, которая используется масонами и чуть реже неоязычниками. Самое первое упоминание этой фразы относится к 1390 году, в поэме Региус.
- Дародатель (Брат милостивый) — офицер ложи, который собирает штрафы и пожертвования.
- Двойное членство — членство в двух и более масонских организациях одного типа, например, в двух символических ложах.
- Двуглавый орёл — древнейшая эмблема монархии, ещё дохристианского периода. Орёл — символ силы и власти; когда Римская Империя распалась на Западную и Восточную, она приняла символ двуглавого орла, означающий двойную (церковную и светскую) абсолютную власть. Однако известно, что эта эмблема широко использовалась ещё до эры Рима. Талисман 33° представляет собой двуглавого орла, головы которого коронованы.
- Декрет — чрезвычайное распоряжение Великого мастера, обязательное для исполнения всеми членами Братства, принадлежащими к определенной юрисдикции.
- Дикая ложа — объединение масонов или просто профанов не признаваемых за масонскую ложу, не имеющую хартию на проведение работ от законной великой ложи.
- Диплом (масонский) — документ, выдаваемый масону для представления в масонские организации во всем мире и свидетельствующий о его посвящении в определенную степень. Также существуют наградные дипломы Великой или символических лож за особые заслуги перед Братством.
- Добрая воля — «По доброй воле и без принуждения…» — означает, что кандидат сам в состоянии отличить добро от зла и принять верное решение, что кандидат просит о принятии в Орден, не будучи поощрен к этому или принужден к этому кем-то другим.
- Дождь (снег) идет! — масонская условная фраза, означающая: Среди нас профан!
- «Должный образ» — масонская организация открывает и закрывает работы, только будучи «должным образом» приготовленной к этому, то есть, работающей строго по предписанному ритуалу. Следует отличать от «достаточного образа».
- «Должным образом приуготовленный…» — кандидат должен быть истинно готовым в глубинах своих сердца и разума воспринять дальнейшее просветление; кроме того, в масонском понимании, он должен быть должным образом облачен.
- Дополнительные ордена — степени «Рыцаря красного креста» и «Рыцаря Мальты» в системе тамплиерского посвящения, в которые посвящают дополнительно к степени Рыцаря ордена храма, являющейся основной.
- «Достаточный образ» — масонская организация открывает и закрывает свои работы, будучи в «достаточном образе», то есть в присутствии соответствующего председательствующего офицера.
- Драгоценности (движимые и недвижимые) — Движимые драгоценности — это грубый и совершенный камни и чертежная доска. Их называют так, поскольку им не отведено какого-то определенного места в ложе, в то время как Недвижимые драгоценности— циркуль, наугольник и отвес — расположены в определенных местах. Они называются «драгоценностями» не потому, что они изготовлены из какого-то особого материала, а исключительно из-за своего значения.
- Древние хартии — конституции, законы, правила, установленные предшественниками масонства.
- Древние масоны или Древние йоркские масоны — великая ложа, учрежденная ирландскими масонами в Англии в 1751 году, названная Великой ложей «Древних», которая должна была противостоять Великой ложе «Современных».
- Древние мистерии — тайные общества древних египтян, греков и персов.
Е
- Египетское франкмасонство — организация, основанная, вероятно, в 1776 году в Лондоне графом Калиостро. Этот устав привлек к себе множество сторонников.
З
- Завещание (философское) — документ, составляемый кандидатом перед посвящением в степень ученика и содержащий ответы на вопросы, касающиеся того, что кандидат хочет пожелать себе, своей семье и своей стране. Во время ритуала посвящения бланк философского завещания сжигается перед всеми братьями ложи, обеспечивая своего рода тайну исповеди.
- Задержание (отзыв) хартии — временное приостановление работ ложи и всех видов её деятельности решением Великого мастера. Временное распоряжение до следующего собрания Великой ложи, единственного органа, который может одобрить, пересмотреть или аннулировать решение Великого мастера.
- «Законно учрежденная…» — ложа, работающая по разрешению и по хартии Великой ложи.
- Закрытие работ — ритуал, которым заканчиваются работы в ложе.
- Зал потерянных шагов — то же, что и Камера размышлений.
- Залп — во время братской агапы — тост.
- Запон — масонский фартук из кожи ягненка. С давних времен в древних Персии, Египте, Индии и Древнееврейских царствах белый фартук был знаком чести, и кандидаты на посвящение должны были надевать его, или покрывало, или мантию. Он отражает чистоту помыслов и невинность поведения.
- Заработная плата — символизирует плоды масонского труда. Повышение заработной платы — посвящение кандидата в очередную степень.
- Звездный свод — символический покров (потолок) ложи.
- Зерно, вино и масло — три элемента освящения. В древности эти три вещества считали основными и главными для поддержания жизни человека, символами богатства и процветания народа.
- Змея, кусающая свой хвост — древний гностический символ бесконечности, символ вселенского гнозиса и непрекращающегося поиска истины.
- Знаки (масонские) — методы взаимного опознания, часто служащие напоминанием о каком-либо историческом или мифологическом событии или словах клятвы.
- Зоровавель — предводитель первой группы евреев, возвращавшихся из вавилонского пленения. Происходил из рода Царя Давида. Персидский царь Кир вручил ему сосуды, вывезенные Навуходоносором из Иерусалимского храма. Зоровавель начал закладку Второго Иерусалимского храма и увидел окончание его строительства.
И
- Иегова — раввиническое прочтение священного Тетраграмматона, имени Божьего (ЙХВХ).
- Изгнание — насильственное исключение из членов организации за, например, немасонское поведение, преступление и пр. Самое суровое из масонских наказаний, лишающее человека всех преимуществ, которыми он пользовался в своей ложе и в братстве вообще.
- Инаугурация — церемония приведения к присяге великого мастера великой ложи.
- Исключительное территориальное право — принцип, гласящий, что великая ложа является высшим и верховным органом масонской власти на своей территории.
- Инсталляция — приведение к присяге великих офицеров великой ложи, досточтимого мастера символической ложи и её офицеров.
- Иоанн Богослов — сын Зеведея, один из 12 апостолов Иисуса Христа. Один из рыбаков, оставивших в Галилее свои сети и последовавших за Христом. Был рядом с Учителем во время Моления о Чаше в Гефсиманском саду. Любимый ученик Христа, дожил до 95 лет, творя чудесные исцеления; будучи сослан на остров Патмос римским императором Домицианом, написал книгу «Откровения Иисуса Христа». Особо почитается масонами. Евангелие от Иоанна считается самым эзотерическим из четырёх канонических. На Алтаре Приношения Клятв в ложе Библия открывается чаще всего на первой странице Иоаннова Евангелия. День Св. Иоанна Евангелиста — 21 июня — является одним из двух главных масонских праздников в течение календарного года. Символические ложи обычно посвящают либо Св. Иоанну Евангелисту, либо Святым Иоаннам Иерусалимским, то есть Евангелисту и Крестителю. Первые три степени масонского посвящения носят название иоанновских.
- Иоанн Креститель (Предтеча) — сын священника Захарии и Елисаветы, родственницы Марии Богоматери. Рождение его сопровождалось множеством чудесных явлений. Всю жизнь, вплоть до момента начала Служения, провел в пустынной аскезе. В тридцать лет вернулся, чтобы начать проповедь укрепления веры и всеобщего покаяния. Первый крестил новообращенных в реке Иордан. Крестил Иисуса из Назарета и указал на снизошедший на последнего Дух Святой. Постоянно обличал пороки и грехи иудеев, особенно царя Ирода за его греховную связь с женой брата, Иродиадой. Заключен Иродом в темницу, где и умерщвлен, по легенде, в угоду дочери Иродиады Саломее. Особенно почитается масонами как первый и один из величайших христианских пророков. День Св. Иоанна Крестителя — 13 января — является одним из двух главных масонских праздников в течение календарного года.
- Испытание — символическое препятствие на пути кандидата к посвящению в определенную степень. Количество испытаний варьируется в зависимости от степени.
- Исследовательская ложа — ложи, состоящие, в основном, из мастеров, не проводящие посвящений в степени символической ложи и не взимающие со своих членов взносов. Занимаются исследованиями в области масонской философии, священной истории и герметической науки.
К
- Кадош — название 30 градуса ДПШУ во многих масонских уставах. (От древнеевр. «кадош» — «святой»)
- Масонский календарь — масоны достаточно своеобразно датируют свои документы. Различные отправные точки в летоисчислении различных масонских послушаний основываются на определенных исторических фактах.
- Камера размышлений — темное помещение, где находится кандидат перед посвящением в степень ученика. Камера заполнена символами смерти и тления. Кандидат должен, сидя в ней, заполнить бланки философского завещания и анкеты великой ложи. Символ смертной природы человека, безысходности его бытия, выход из которого предлагает масонство путём дарования великого света знания.
- Кандидат — (от лат. «сandidatus») — «одетый в белое». В дни Римской Империи кандидаты на государственные посты появлялись перед сенатом, одетыми в белое. В масонстве — человек, удовлетворяющий требованиям Древних ландмарок, конституции и регламента великой ложи и готовящийся к посвящению. Обычно кандидатом считается до подачи петиции о членстве, после этого именуется уже аспирантом.
- Капитул — от лат. (caput — capitulum) — (голова — глава) — организационная единица розенкрейцеровских степеней (15-18°) ДПШУ, масонов Королевской Арки (Царственного Свода), а также некоторых других масонских орденов и парамасонских организаций (Орден Восточной Звезды, Рыцари Храма, Дочери Иова и пр.).
- Кардинальные добродетели — умеренность, стойкость, благоразумие и справедливость, то есть нравственные добродетели, выделенные ещё Платоном. Слово «кардинальный» (происходит от лат. сardo) — «главный, фундаментальный».
- Кардинальные ориентиры — Восток — мудрость; Запад — сила; Юг — красота; Север — тьма.
- Катена (катенарная арка) — (от лат. Catena) — цепь — особая форма арки, почитаемая в масонстве, арка, образуемая цепью, свободно провисающей меж двух колонн.
- Катехизис — учение масонства в форме вопросов и ответов. Катехизисы существуют для каждой из степеней посвящения, и в некоторых юрисдикциях перед посвящением в очередную степень кандидат проходит экзамен по катехизису предыдущей.
- Куатуор Коронати — (лат. Quatuor Coronati) — «Четверо коронованных» — Исследовательская ложа № 2076 при востоке города Лондона. Названа в честь легендарных четверых мастеров каменщиков, отказавшихся строить языческий храм во времена римского императора Диоклетиана и за это казненных. Впервые стала известна профанскому миру после публикации в 1876 году многотомного труда «Ars Quatuor Coronatorum».
- Кворум — необходимое минимальное количество членов для проведения собрания. В масонстве кворум составляет 7 мастеров при любом количестве подмастерьев и учеников.
- Классовая ложа — ложа, состоящая из представителей одной профессии. Таких лож много в Англии.
- Ключ — символ тайны и её хранителя, а также постижения этой тайны путём масонского поиска и самосовершенствования. Эмблема степени тайного мастера (4 гр.) ДПШУ.
- Клятва — торжественное обещание перед лицом Господа говорить только правду. Следует отличать от обязательства.
- Книга архитектуры — книга конституций великой ложи.
- Книга Священного Закона — священная книга, раскрывающая волю Господа. Для христиан это Библия, для брахманистов — Веды и пр.
- Книга конституций — эмблема закона, означающая, что наш нравственный и духовный образ основываются на Законе и Порядке, и что никто не в состоянии прожить жизнь достойно, если живёт беззаконно.
- Книга конституций, охраняемая мечом привратника — эмблема масонской осторожности в словах и делах; напоминание о том, что необходимо хранить верность закону.
- Кодекс ордена — Книга законов великой ложи.
- «Кодеш ла Адонай!» — древнеевр. «Свят Господь!». Девиз королевской арки.
- Коллация — краткий перерыв (с принятием пищи или без него).
- Колонна — (от лат. Сolumen) — столб для поддержания крыши здания. В масонстве, её символизм, в основном, касается поддержки ложи тремя добродетелями: мудростью, силой и красотой.
- Колонны Боаз и Яхин — "Врата для посвящаемого, выход к свету для ищущего, колонны Храма Иерусалимского[2]. Б:. — Северная колонна и Я:. — южная колонна. Символические колонны напоминают исписанные иероглифами обелиски, которые возвышались перед египетскими храмами. Их находят и в двух округлых порталах готических соборов[3].
- Колонны стражей — олицетворяют колонны Храма Соломона. Во время работы ложи эти колонны располагаются соответственно вертикально и горизонтально; во время перерыва в работах они меняются положением. В более общем смысле — братья ложи, сидящие вдоль стен помещения.
- Командор (Великий командор) — в средние века, глава рыцарского ордена, в масонстве — высшая должность в командорстве (Йоркский устав) и верховном совете (ДПШУ).
- Коммуникация — сообщение кандидату основных положений философии и ритуала некоторых высших степеней без исполнения должного ритуала посвящения в каждую из них.
- Конклав — общее собрание «рыцарей храма».
- Конвент (масонский) — международное общее собрание всех братьев великой ложи нескольких стран или их представителей, созываемое для принятия общих стратегических решений по основным вопросам масонской деятельности.
- Консистория — собрание масонов Шотландского устава 31° и 32° в зависимости от юрисдикции.
- Контумация — отказ от повиновения решению ложи или великой ложи.
- Королевское искусство — одно из названий масонства.
- Краеугольный камень — камень, закладываемый во время формальной церемонии закладки фундамента здания; камень, соединяющий две стены под прямым углом. В масонстве, истинный франкмасон, заложивший внутри себя фундамент жизни вечной.
- Крещение (масонское) — чаще называется «люстрацией», не следует смешивать с христианским таинством. Это ритуал освящения водой. Эта церемония была важной частью древних инициатических церемоний. Чистые руки — символ незапятнанного сердца.
- Кружка вдовы — кружка (мешок), которой дародатель обносит всех братьев ложи перед закрытием работ, собирая посильное вспоможение братьям, испытывающим нужду, а также сам фонд, создаваемый братьями ложи для помощи братьям и их семьям.
- Куб — совершенный камень.
Л
- Ландмарки ордена — то же, что и вехи.
- Лента — нагрудная (кордон), предназначена для ношения талисмана, геральдический атрибут. Масонская лента должна в сложенном виде иметь треугольную форму и оканчиваться на груди острым углом.
- Ложа — место собрания масонов, само их собрание, а также организационная единица масонского Ордена и все входящие в неё члены. Существуют символические (локальные) ложи и состоящие из них великие ложи. Термин ‘ложа’ пришёл от тех зданий, которые гильдии каменщиков строили напротив, воздвигаемых соборов. Во время зимы, когда работы по строительству прекращались они жили в этих зданиях[4].
- Ложа Святых Иоаннов Иерусалимских, или ложа Святого Иоанна — масонская легенда гласит, что первая материнская ложа была учреждена в Иерусалиме и посвящена Св. Иоанну Крестителю, затем Св. Иоанну Евангелисту, а вскоре — им обоим. Таким образом, она носила название «ложи Святых Иоаннов Иерусалимских». Фигурально говорится, что все ложи происходят от неё.
- Ложа скорби или Траурная ложа — специальное собрание масонской ложи для поминовения недавно ушедшего на Восток Вечный (скончавшегося), члена этой ложи или члена одной из лож находящейся под юрисдикцией великой ложи в которой состоял масон[5][6].
- Луфтон — сын масона, его внук или более отдаленный родственник по прямой нисходящей линии. Пользуется преимущественным правом при приёме в ложу. В России называется иногда «волчонок».
- Львиная лапа — условное пожатие степени мастера, символизирующее единство и взаимную поддержку масонов. Происходит от мистерий Митры Древней Персии и Древнего Рима. В мистериях древности лев символизирует Солнце, Свет и мужское начало.
- «Люди Св. Иоанна» — масоны, не вошедшие в Первую английскую великую ложу в XVIII веке. Они, однако, получили право посещать собрания регулярных лож, в книгах которых расписывались: «Человек Св. Иоанна».
- Лучезарная дельта — символ под которым принято понимать изображение всевидящего ока вписанного в треугольник. В масонстве лучезарная дельта символизирует Великого Архитектора Вселенной наблюдающего за трудами вольных каменщиков[7].
М
- М — буква — символ степени мастера каменщика, а также её проходного слова.
- Масон — (от франц. maçon) — строитель, каменщик.
- Масонство древнего мастерства — первые три, символические, степени: ученик, подмастерье, мастер каменщик. В Древнем и принятом шотландском уставе к ним относятся также степени с 4-й по 20-ю, легенды которых также связаны с событиями, отраженными в Ветхом завете, то есть со строительством Храма Царя Соломона, историей жизни и смерти мастера Хирама и поиском утраченного слова.
- Мастерство — оперативное масонство славилось своими высококвалифицированными мастеровыми, их организация была гильдией мастеровых. Франкмасонство состоит из каменщиков, преуспевших в своем искусстве и поэтому называется мастерством.
- Мастерок — орудие труда мастера масона. Символически, предназначен для распространения связующего цемента братской любви ради завершения строительства великого здания франкмасонства шапочным камнем.
- Материнская ложа — для каждого масона, ложа, в которой он был посвящён в братство. В более широком смысле, для великой ложи, великая ложа, учредившая её. Исторически, для всех великих лож мира, материнскими являются великие ложи Англии и Шотландии.
- Мел, уголь и глина — соответственно, свобода, рвение и усердие.
- Мемфис-Мицраим — (Восточный устав Мемфиса) появился в 1838 году в Брюсселе, с учреждением Жаком Этьеном Маркони де Негром «Великой ложи Осириса». По легенде, в основе данного устава лежали древнегреческие дионисийские и древнеегипетские мистерии посвящения, впоследствии сведенные воедино легендарным мудрецом Ормусом и положившие таким образом начало движению розенкрейцеров. Сперва Восточный обряд Мемфиса включал в себя 97 степеней посвящения, но это количество позднее было сокращено до 33, а сама организация переименована в «Древний изначальный устав». В 1854-56 годах ММ был завезён в Америку. В 1872 году — в Англию, где он слился с «Восточным орденом храма». В 1875 году Орден сливается также с уставом Мицраима (от др.-евр. Мицраим — Египет), одной из немногих уцелевших ветвей т. н. египетского масонства Калиостро.
- Металлы — символически, все металлические предметы, которые кандидат на посвящение в степень ученика сдает при входе в ложу эксперту, во-первых, для того, чтобы не иметь при себе орудий нападения или обороны (коль скоро в ложе все — братья), и, во-вторых, чтобы ничем не раскрыть своего материального и общественного положения (ибо все братья равны). Более конкретно, деньги, драгоценности и оружие.
- Множественное членство — членство в нескольких масонских организациях одного типа, начиная с трёх.
- Мозаичный пол — покрытие пола, состоящее из перемежающихся белых и черных клеток, символизирует взаимопроникновение света и тьмы, доброго и злого начал в мире.
- Молоток — масонское орудие труда, молоток каменщика с нерабочей стороной обуха, суженной для того, чтобы работать ей как клином для расщепления камня. Отличается от простого, или прямого, молотка, который называется хирам и используется только председательствующим офицером.
- Монитор — краткий сборник основных масонских ритуалов, правил, катехизисов и документов великой ложи, путеводитель для каждого конкретного масона.
- Мораторий — временное запрещение проведения масонских работ, налагаемое великой ложей.
- Мрак — символ невежества, в котором пребывает кандидат до дарования духовного света, то есть Света Истины — истинного знания, который открывается ему в ходе обряда посвящения.
- Мудрость, Сила, Красота — кардинальные добродетели, три символические колонны масонского храма.
Н
- Наказания (масонские) — наказания, упомянутые в ритуале, исключительно символические. Единственными масонскими наказаниями являются внушение, временное исключение (усыпление) и исключение без права восстановления.
- Напиток в священном кубке — один из атрибутов посвящения кандидата в степень ученика. Над кубком произносится первая клятва кандидата не разглашать тайны ордена посторонним. Горький напиток в кубке, выпиваемый кандидатом по принесении клятвы, символизирует долю сомнения в каждом берущемся на себя обязательстве.
- Налог «per capita» — ежегодная выплата в фонд великой ложи на её расходы, рассчитывающаяся на основании количества членов подчиненной организации.
- Неаффилиированный — масон, посвященный в орден, но не принадлежащий ни к одной ложе и поэтому временно лишенный всех привилегий членства; может быть заново аффилиирован (non-affiliate). Или же масон, исключенный из ордена, но могущий быть в нём восстановленным (unaffiliate).
- Небесный свод — символический покров ложи.
- Нерегулярная масонская ложа — группа людей, объединившихся под названием масонской ложи и называющая себя масонами, но без разрешения великой ложи (clandestine). Или же ложа, созданная законно, но продолжающая свои работы после приостановления действия хартии (irregular). Или же, незаконная, ложа, продолжающая работать при условии осознания её членами незаконности их работ, то есть дикая (spurious).
- Неофит — вновь посвященный.
- Ноахит — посвященный или связанный с библейским патриархом Ноем, название 21-й степени Шотландского устава.
О
- Обол — символическая плата, взимаемая дародателем с брата, заявляющего об извинении брата, отсутствующего на собрании ложи.
- Обрядоначальник (или Церемониймейстер) — название офицерской должности в масонской ложе.
- Обязательство — предписанное действие или приказ; обещание, клятва верности, масон приносит обязательство (а не клятву), что не нарушит свои обещания.
- Одетый должным образом — в белых перчатках и запоне, с талисманом соответствующих градуса и должности и эмблемой ложи на груди.
- Оперативные (деятельные) масоны — древние строители и проектировщики соборов Европы, находившиеся под охраной и на обеспечении церкви.
- Опознание масонов — выяснение принадлежности к Ордену, обычно проводится привратником, экспертом и обрядоначальником перед входом в ложу или досточтимым мастером и первым и вторым стражами в самом помещении собрания и состоит в их требовании продемонстрировать знание и владение опознавательными знаками, шагами, условными рукопожатиями и проходными словами (паролями). Кроме вышеперечисленного, от опознаваемого может потребоваться знание определенных исторических и философских положений, в каковом случае для опознания офицеры ложи пользуются катехизисом соответствующей степени.
- Орёл — один из ключевых символов масонства, равно как и многих мировых религий и мифологических циклов. Согласно традиции, единственное живое существо, способное не мигая смотреть на Солнце. Двуглавый орёл — официальный символ ДПШУ.
- Ориентация масонского храма — согласно ритуалу, ложа расположена в длину — от востока до запада, в ширину севера до юга, в высоту от Зенита до Надира. Традиционно такое расположение храма, при котором досточтимый мастер ложи располагается на востоке, откуда и название его плато — восток.
- Отвес — рабочий инструмент бывшего мастера; совершенная эмблема непреклонности и прямоты. В оперативном смысле — орудие каменщика, дуга, к верхней точке которой привешен на вервии груз, помогающий определить вертикальность стесываемых граней камня.
- Отпуск масона — освобождение масона на определенный срок от масонских обязанностей, кроме уплаты членских взносов, и занимаемой в ордене должности при сохранении для него возможности вновь стать активным членом братства. Иногда называется усыплением.
- Отставка масона — добровольный уход масона в бессрочный масонский отпуск с прекращением выплаты членских взносов.
- Офицерский (должностной) состав ложи — члены ложи, исполняющие определенные обязанности как во время собраний, так и между ними. В символической ложе существуют следующие офицерские должности: досточтимый мастер (мастер стула), первый и второй стражи (надзиратели), оратор (вития), секретарь, казначей, обрядоначальник (мастер церемоний), эксперт, дародатель (брат милостивый), привратник (в ложах английского послушания обязанности, возлагаемые на эту должность, разделяются между внутренним стражем и братом покрывающим (Tyler)), архивист, агапмейстер, стюарды. Досточтимый мастер и казначей избираются всеми братьями ложи путём тайного голосования, остальные назначаются досточтимым мастером. В великой ложе офицерские должности остаются теми же, но с прибавлением определения великий, например, великий первый страж и т. д. В органах высших степеней офицерские должности носят иные названия, связанные с мифологией и историей соответствующих степеней.
П
- Пароли (проходные слова) — необходимая и неотъемлемая часть ритуала и основа организационной структуры братства. Каждая степень посвящения обладает собственным паролем, состоящим из обязательного священного слова и (иногда) добавочного проходного слова. По легенде, мастер Хирам использовал систему паролей для того, чтобы работники, участвовавшие в строительстве Соломонова храма, получали заработную плату в зависимости от своей квалификации. Пароль определенной степени сообщается масону досточтимым мастером в ходе церемонии посвящения в эту степень.
- Патент — гарантированная привилегия, подтвержденная особым письмом, сертификатом или дипломом. Основным является патент на масонские работы во вновь организованной ложе, каковой выдается великим мастером великой ложи, с подписью её великого секретаря.
- Пеликан — один из центральных масонских символов, эмблема розенкрейцерских степеней Шотландского устава (17 — 18°). По легенде, самка пеликана, когда ей нечем прокормить новорожденных детенышей, разрывает себе грудь, дабы напоить их своей кровью.
- Пентаграмма (пентальфа) — пятиконечная звезда, звезда Соломона (Магеншалом), древнейший символ, использовавшийся ещё пифагорейцами, эмблема степени подмастерья. Своё название пентальфа получила, поскольку образована пятью взаимно перекрещивающимися литерами альфа — А. Символизирует единство пяти континентов, единство четырёх сторон света в стремлении к Единому, человека и его духовной сущности, несовершенного человека, обуреваемого страстями, Адама Кадмона, Вифлеемскую звезду и пр.
- Передача стула — церемония инсталляции досточтимого мастера.
- Переизбрание должностных лиц в ложе — происходит в символической ложе раз в год, в великой ложе — раз в три года.
- Перчатки (белые) — символ чистоты в том же смысле, что и белый фартук из кожи ягненка (символ чистого сердца), являясь символом чистых рук.
- Песочные часы — символ преходящего времени.
- Петиционер — человек, подписавший петицию о принятии в орден; петиционером он остается до получения положительного результата голосования в ложе по вопросу его принятия. Затем, до посвящения, он называется кандидатом.
- Пламенеющая звезда — символ света и божественного руководства человеческим путешествием по жизни; символ истинного франкмасона, который, совершенствуясь в познании истины (учения), сам уподобляется пламенеющей звезде. В английских ложах символизирует Солнце, освещающее Землю, благословляющее все человечество и дарящее свет и жизнь всему сущему.
- Пламенеющий меч — меч привратника символически связан с мечом архангела Михаила, охраняющего Райские врата. Изогнутое лезвие напоминает взвившееся пламя. В наши дни мечи привратников чаще всего прямые.
- Плато — платформа, возвышение на полу ложи на востоке, где находится досточтимый мастер и перед первым и вторым стражами. Обычно к плато досточтимого мастера ведут три ступени. К плато 1-го стража ведут две ступени, а к плато 2-го стража — одна.
- Повестка — отправляется брату мастером, содержит в себе требование явиться на заседание. Прерогатива досточтимого мастера, требует от члена ложи выполнения своего торжественного обязательства. За неявку член ложи может быть наказан в соответствии с проступком.
- Повышение заработной платы — продвижение кандидата от одного градуса к другому при условии преуспевания в выполнении задач предыдущего градуса.
- Повязка (на глазах) — символ тайны, таинственного мрака, темноты невежества.
- Подмастерье — мастеровой, «переросший» положение ученика, принятый в полноправные члены гильдии, но ещё недостойный звания мастера. Возраст подмастерья — зрелость.
- Поиски утраченного слова — поиски масона сводятся к поиску божественного в самом себе и в мире, каковой только и может принести ему духовное удовлетворение и высшее счастье.
- Полдень — время начала работ вольных каменщиков.
- Полночь — символ смерти и невежества, время завершения работ вольных каменщиков.
- Поручительство — действие масона, направленное на вовлечение в орден нового брата. Член ложи на её общем собрании или в частном порядке досточтимому мастеру сообщает о найденном им кандидате на посвящение в братство и поручается за него, возлагая таким образом на себя обязанность следить за дальнейшей масонской карьерой кандидата.
- Посвящение без соблюдения церемонии — прерогатива Великого мастера, позволяющая обходить некоторые положения масонского законодательства, обычно это голосование в ложе или посвящение в первый и второй градусы (то есть кандидата посвящают сразу в степень мастера).
- Посетители собраний лож — братья-визитеры, члены одной ложи, посещающие собрания другой. Согласно внутреннему регламенту большинства лож, обычно обязаны выплачивать разовый небольшой взнос за посещение собрания.
- Походка адепта — масонские шаги, один из опознавательных знаков масона определенной степени, шаги, которыми он обязан входить в помещение собрания.
- Походные ложи — ложи, не имеющие постоянного места собраний и получающие от великого мастера великой ложи специальный патент на право проведения собраний и посвящения кандидатов, повсюду, где с соблюдением всех или большинства формальностей могут собраться их члены и для собраний существуют необходимые условия.
- Привратник — офицер, охраняющий вход в ложу.
- Клятва привратника — клятва брата-посетителя, обычно приносимая перед общим для всех экзамена по катехизису, предшествующим посещению другой ложи. Обычно приносится в специальной «комнате Привратника». В некоторых юрисдикциях США эта клятва обязательна, в прочих — нет.
- Тост привратника — песня-тост в память об ушедших братьях, обычно исполняется привратником во время агапы в 9 часов вечера.
- Приёмное [Адоптивное] масонство — организация, основанная во Франции, для посвящения в орден женщин, родственниц масонов.
- Признание — взаимодействие, дружелюбие, вежливость. Великие ложи, будучи независимы одна от другой, тем не менее признают прочие великие ложи. Простые ложи, взаимодействующие с другими великими ложами или даже со своей, соответственно, тоже признают их. Все ложи и великие ложи работают совместно ради достижения всеобщих гармонии и мира.
- Прикосновение — один из опознавательных масонских знаков, используемый для определения принадлежности к ордену и степени посвящения. Состоит в особых формах рукопожатия, различных для разных степеней.
- Принятые каменщики — В начале движения, до появления спекулятивного (умозрительного) масонства, этим термином обозначали тех членов лож каменщиков, которые не зарабатывали на жизнь отесыванием камней и строительством, но были при этом приняты в гильдии или ложи.
- Пробуждение ложи — возобновление работ в ложе после перерыва (усыпления).
- Провинциальная великая ложа — административное подразделение великой ложи, объединяющее масонские ложи на отдельной территории.
- Провинциальный великий мастер — высшая масонская, офицерская должность в провинциальной великой ложе.
- Протокол (масонский) — один из обязательных масонских документов, протокол проведения собраний, заседаний различных масонских органов.
- Профан — не-масон. (От лат. «pro» — «перед» и «fanum» — «храм»). В масонстве означает: человек, не получивший доступа в храм, непосвященный.
- Проходное слово — признание; знак и ответ на знак; пароль, означающий переход из одной степени посвящения в другую.
- «Прошлый» титул — почетное звание, присваиваемое какой-либо великой масонской организацией. Многие знаменитые масоны были награждены этим титулом организациями вне юрисдикций, к которым они принадлежали. Иногда эти титулы юрисдикция может присвоить и «своим» братьям, но в США это случается редко.
Р
- Работа (масонская) — всякая деятельность масона или масонской ложи.
- Различия в ритуалах — у каждой великой ложе существует свой официальный ритуал работ, которому следуют все ложи в пределах данной юрисдикции, чтобы в них всех соблюдалось единство как эзотерической, так и экзотерической, ритуальной работы. Однако между ритуалами различных великих лож существуют некоторые различия. Иногда незначительно различаются и ритуалы символических лож внутри одной юрисдикции.
- Разувание — один из важнейших ритуалов масонского посвящения. Ритуал предписывает, чтобы кандидат был не разут, но и не обут, гол одет. Символически, означает беспомощность невежественного человека до дарования ему Света Истины. Также содержит аллюзию к словам, с которыми Господь обратился к Моисею из пылающего куста: совлеки сандалии с ног твоих, ибо земля на которой стоишь, — святая.
- Регалии — масонское облачение.
- Регистр ложи — книга регистрации присутствия братьев ложи на её собраниях, где расписываются также братья-визитеры.
- Регламент (статут) ложи — свод общих правил и законов ложи или великой ложи, принимаемый одновременно с её конституцией, не могущей противоречить ей и остальным масонским законам и традициям, служащий руководством для всех её работ.
- Регуляризация — повторное прохождение масоном, принадлежащим к нерегулярной ложе обряда посвящения в орден, но уже в ложе регулярной (часто в сокращенной форме), имеющее целью уравнивание его в правах и обязанностях с остальными братьями ордена.
- Регулярная ложа — ложа, работающая по хартии, полученной от законной масонской власти.
- Резец — одно из орудий труда мастера метки (Mark Master); символизирует преимущества образования.
- Ритуал — (от лат. ritualis) — «церемониальный». Основными масонскими ритуалами являются открытие и закрытие работ в ложе, посвящение новых членов и перевод кандидатов в новые степени (повышение заработной платы). Кроме того, особые ритуалы существуют для открытия новых лож, проведения голосования и пр. Отдельные ритуалы существуют для проведения собраний великой ложи и органов высших степеней.
- Рукоплескание — масонский опознавательный знак. Также иногда знак признания или одобрения. Производится по-разному, в зависимости от степени и случая.
- Рыцарское масонство — франкмасонство, в которое посвящают в командорствах или других масонских организациях-рыцарских орденах.
- Рычаг — инструмент, при помощи которого каменщики поднимали тяжёлые предметы, символ силы. Чаще всего служит названием сыновьям масонов, которые ещё не достигли совершеннолетия и не могут вступить в орден.
С
- Свет, Сыны Света — иносказательное название масонов, по легенде, так их называли во времена строительства египетских пирамид и Храма Царя Соломона.
- Святой Андрей — один из 12 апостолов Иисуса Христа, один из первых позванных вслед за ним, отсюда его имя Первозванный. Сын Ионы Вифсаидского. Сперва ученик Иоанна Крестителя. Услышав его пророчества, ушёл искать Мессию. После вознесения Христа отправился проповедовать слово Божье в другие страны. По легенде, доходил до Скифии. Погиб в Патрах, в Греции, на кресте в форме буквы Х. Особенно почитается масонами. В отличие от первых трёх, иоанновских степеней посвящения, высшие степени носят название андреевских.
- Семисвечник — семь светочей представляют собой эмблемы семи планет, которые, будучи глазами Господа, вмещают в себя всё и всё обозревают. Центральная ветвь символизирует Солнце, или вождя; остальные — по три с каждой стороны — символизируют Луну, Меркурий, Венеру, Марс, Юпитер и Сатурн. Сама Земля не считалась планетой, она только питалась светом этих семи планет. Уран был открыт только в 1781 году, а Плутон — в 1930 году
- Символ — означает или представляет собой какую-либо идею, истину или явление, однако сам не является тем, что представляет собой.
- Символ славы — «пламенеющая звезда», по мнению самых древних исследователей. Звезда представляет собой символ божества, следовательно, это «символ славы».
- Слово — поиск истины, опыт и жизненные свершения, все, что ведёт нас к лучшей жизни.
- Сломанная колонна — древние евреи ставили колонны в честь князей и царей; отсюда выражение «столп церкви». В масонском понимании, сломанная колонна означает падение кого-либо из ведущих деятелей Королевского искусства.
- Совершенная ложа — ложа, обладающая количеством членов, предусмотренным её конституцией.
- Совершенные точки входа — символические действия, необходимые при входе в помещение ложи.
- Совершенный камень — каждый масон должен совершенствовать, или «шлифовать» самого себя, возводя здание своего характера так, чтобы стать достойным в глазах Господа и иметь право занять достойное место в завершенной великой работе масонства.
- Совет — административный орган во многих масонских уставах, в Йоркском уставе степенью совета называется степень «Царственного и избранного мастера».
- Смешанное масонство — группа франкмасонов, состоящая из мужчин и женщин, не признанная регулярным масонством.
- Созыв (отзыв) — временное прекращение работы ложи без формального закрытия: «Отзыв от труда к отдыху»,- и последующее возобновление работ.
- Солнце и Луна — два из т. н. малых светочей масонской ложи (третий — досточтимый мастер), древнейшие символы и олицетворения света, в частности, в своем единстве, Света вечного, то есть Света Истины.
- Сорок седьмое положение Эвклида (теорема Пифагора) — действительно сорок седьмая теорема в «Геометрии» Эвклида. Проблема, или теорема, доказывает равенство квадрата гипотенузы сумме квадратов катетов в прямоугольном треугольнике. В масонстве, это иллюстрация искусств и наук, доказывающая, что невежество само по себе есть грех. Также эмблема бывшего досточтимого мастера.
- Спекулятивное (умозрительное) масонство — франкмасонство в его современном понимании, применяющее знания, накопленные оперативными каменщиками к изучению этических систем.
- Спящая ложа — ложа, не являющаяся активной, но не сдавшая при этом хартию.
- Срединная палата — по легенде, помещение во внешней стене Храма Царя Соломона, в котором собирались мастера, участвовавшие в строительстве Храма для решения текущих вопросов своего ремесла. Символически, ложа мастеров.
- Степень — уровень членства в масонстве. В классическом символическом, или голубом, масонстве — три степени: ученик, подмастерье и мастер. Каждая степень соответствует духовному развитию масона и уровню знаний, полученных им в масонстве. Для каждой степени есть набор свойственных ей символов и ритуалов масонства, которыми оно обучает своим духовным ценностям.
- Стальной свод — это часть масонских ритуальных действий, которыми масоны приветствуют сановника, высокого гостя, только что избранного великого мастера президентом, или какого-либо другого великого офицера великой ложи[8].
- Странствие (circumambulatio) — от лат. «аmbulare» — «ходить» и «circum» — «вокруг»; процессия, проходящая вокруг помещения ложи во время определенных церемоний, например, освящения масонской организации, инициации или посвящения в дальнейшие степени. Обряд странствий пришёл к нам из древности, из обрядов поклонения Солнцу; процессия двигалась вокруг освященного места по ходу движения солнца, от востока через юг, запад и север обратно на восток.
- Сумка предложений — обычно сумка, иногда кружка, которой обрядоначальник обносит братьев перед закрытием работ ложи. Каждый масон имеет право положить в неё записку, излагающую его предложения по совершенствованию работ в ложе или в ордене вообще, если он не решился высказать их в ходе собрания. Содержимое сумки затем изучается комитетом ложи и по нему принимается соответствующее решение.
- Сыновья Света — Так называли масонов-каменщиков во времена строительства Храма Царя Соломона.
Т
- Табель — ковёр или иное покрытие пола, на котором изображены эмблемы определенного градуса для обучения учеников. Изначально табели рисовали на полу зала собраний, а затем, после работ, смывали. В наши дни в некоторых послушаниях их чаще называют хоругвями и вешают на стены.
- Тайное (Cryptic) масонство — масонство, в которое в США посвящают в «Совете царственных и избранных мастеров».
- Тайны (масонские) — тайнами масонства являются опознавательные знаки членов братства, символические поучения, место проведения собраний, имена братьев. Его принципы, цели и задачи никогда не были тайной.
- Талисманы (официальные) — эмблемы, носимые офицерами на лентах, соответствующие их должностям.
- Тетраграмматон — (греч. «четыре буквы»). Так талмудисты называют четыре литеры имени всевышнего, или Иеговы.
- Точно с Востока на Запад — Моисей расположил Скинию точно с востока на запад, и эту традицию продолжили строители церковных зданий. Масон отправляется в путешествие с запада на восток в поисках мастера, от которого получит столь необходимые ему наставления, или свет.
- Траурная ложа (См. Ложа скорби) — специальное собрание ложи, посвященное прощанию с умершим братом, то есть отошедшим на восток вечный.
- Три удара — символизируют испытания, которым человек подвергается в юности, зрелости и старости, или разрушения, наносимые тиранией, предрассудками и невежеством.
- Тубал-Каин — первый мастер, сын Ламеха и Циллы. Он был ковачом всех орудий из меди и железа. По легенде, именно он посвятил мастера Хирама в таинства царственного искусства во время неудавшегося покушения на последнего, когда он едва не утонул в разлившемся по притвору храма расплавленном медном море.
У
- Убранство ложи — мозаичный пол, угловая клетка и «пламенеющая звезда».
- Украшения ложи — Книга священного закона, циркуль и наугольник, хартия на работы или особое решение.
- Улей — символизирует упорядоченный систематический труд. То, что не сможет сделать один человек, легко сделать, если работают все вместе.
- Уставы (масонские) — административно-символические организации масонских степеней, обычно, высших.
- Усыпление ложи, масона — временное лишение масона или ложи привилегий, даруемых членством в ордене за какую-либо провинность или по собственному желанию. Следует отличать от отрешения от ордена и масонского отпуска.
- Ученик (apprentice) — от латинского слова «apprehendere» — «усваивать, осваивать что-либо». В оперативном масонстве ученичество длилось семь лет; затем, если ученика считали преуспевшим в учении, его имя вносили в книгу ложи, и он занимал определенное место в структуре гильдии.
Ф
- Флаг государственный в ложе — необходимый атрибут проведения собраний. Отражает лояльность ордена по отношению к законно избранной государственной власти.
- Фонд пожертвований — фонд добровольных пожертвований братьев ложи, существующий параллельно фонду казначея ложи. Средства фонда, в основном, направляются на оказание помощи братьям и членам их семей.
- Форма ложи — прямоугольник или параллелограмм, в длину в два раза больше, чем в ширину. Во времена Храма для народов древности Средиземноморьем ограничивался видимый мир. Страны же Старого Света располагались по прямоугольнику вокруг моря; таким образом, масонская ложа представляет собой весь мир.
- Франкмасонство Атолла — иногда это послушание называют «Древним» франкмасонством, главой которого был третий из четырёх Герцогов Атолла.
Х
- Хартия — ложа, получившая хартию на работы от великой ложи пользуется всеми правами и имеет право на представительство в Великой ложе.
- Хирам Абифф — искусный мастер, сын вдовы, по одной версии, из колена Неффалимова, по другой — Данова, изготовивший медные и железные украшения для Соломонова храма, важнейшими из которых были две колонны храмового портика. Масонские легенды окружают Мастера Хирама ореолом полубожественной славы, называют его главным строителем и архитектором Храма, предательски убитого тремя подмастерьями за отказ назвать пароль мастера, открывающий перед ними возможность получать более высокую заработную плату.
- Хирам Царь Тирский — правитель земель, сопредельных Израилю. Близкий друг и союзник Царя Соломона, заключивший с ним несколько договоров о мире и торговых отношениях. Поставлял лес для строительства Соломонова Храма, за что получил от Царя Соломона 20 городов в Галилее. Также совместно с Царем Соломоном предпринял морскую экспедицию в Офир за золотом, в легендарные копи Царя Соломона.
- Храм масонский — термин, который обычно используется в масонстве с несколькими, но связанными между собой значениями. Он используется для описания абстрактной духовной цели, концептуального ритуального пространства образующегося при работах масонской ложи, и физически существующих помещений и структур, в которых встречаются члены ложи. Когда используется для описания структуры, термин взаимозаменяется с термином масонский зал.
Ц
- Цепь союза — круг, составляемый братьями ложи либо во время посвящения в степень, либо при открытии или закрытии работ.
- Циркуль — математический инструмент для измерения и начертания окружностей, один из рабочих инструментов масона.
- Циркумамбуляция — круговое движение по часовой стрелке (посолонь) во время ритуалов посвящения или передвижения в открытой ложе.
Ч
- Человек — в масонском понимании, зрелый человек, готовый принять на себя некоторые обязанности и принести торжественное обязательство (во фразе «…ибо он человек свободный и добрых нравов…»).
- Чертежная доска — доска или кусок материи на полу зала собраний, на который мастер наносит чертежи будущих работ.
- Четверо венценосных мучеников — согласно легенды о Четверых венценосных мучениках принявших мучительную смерть, отказавшись строить языческий храм[9].
- Член-учредитель — масон, подписавший прошение, в результате рассмотрения которого великая ложа выдает масонской организации патент на ведение работ.
Ш
- Шаблон — 12-дюймовая линейка, рабочий инструмент ученика.
- Шапочный камень — последний камень, закладываемый при строительстве здания; он символизирует окончание строительства.
- Шедевр — трудная работа каменщика, выполненная для перехода в более высокую степень посвящения.
- Шехина — в иудейской мистике — одно из имен Единого Бога, отражающее Его присутствие в сотворенном мире.
Э
- Экзотерическое масонство — печатные ритуальные работы, не являющиеся строго оберегаемой тайной.
- Элевсинские мистерии — мистерии древней ахейской религии.
- Эмблема — материальное, видимое отображение идеи; символический предмет или изображение.
- Эмблема ложи — символическая печать, орнамент, принятые символической ложей, носимые её братьями в виде шейных или нагрудных медалей, а также украшающие все документы ложи.
- Эскиз — то же, что и зодческая работа, масонский труд брата, посвященный какой-либо проблеме истории, философии, символики масонства и пр., зачитываемый им на общем собрании братьев. Вместо учеников, не имеющих права голоса в открытой ложе, их работы зачитывает кто-либо из мастеров, чаще второй страж.
Я
- Ягненок (агнец) — «Во все века агнец считался эмблемой невинности». Поэтому кандидату вручается запон из кожи ягненка.
- Пасхальный агнец — священный ягненок, приносимый в жертву евреями во время празднования Пасхи (Песаха, Исхода). Также христианский и масонский символ Христа.
- Якорь и ковчег — символ чувства безопасности и постоянства, когда наша жизнь основывается на истине и вере, без которых не может быть ни счастья, ни мира в умах. Отсюда, эмблема «хорошо обоснованной надежды и хорошо проведенной жизни».
- Яхбулон — является словом, которое исторически используется в некоторых масонских ритуалах Королевской арки.
- Ящик эбенового дерева — символ сердца, используемый в нескольких градусах, раскрывающий тайные планы и мотивы сердца, побуждающие человека так или иначе возводить здание своего духовного храма.
Другие термины
- A. & A. S. R. (Ancient and Accepted Scottish Rite) — Древний и принятый шотландский устав (Южная юрисдикция).
- A. A. S. R. (Ancient Accepted Scottish Rite) — Древний и принятый шотландский устав (Северная юрисдикция).
- A. A. O. N. M. S. (Ancient Arabic Order of the Nobles of the Mystic Shrine) — Древний арабский орден дворян тайного святилища.
- A. E. O. N. M. S. (Ancient Egyptian Order of the Nobles of the Mystic Shrine) — Древний египетский орден дворян тайного святилища («Святилище Принса Холла»).
- A. F. & A. M. (Ancient Free and Accepted Masons) — Древние вольные и принятые каменщики — не существует явных различий между этим послушанием и F. & A. M. (Free and Accepted Masons) — вольными и принятыми каменщиками, — или A. F. M. (Ancient Free Masons) — древними вольными каменщиками. Некоторые Великие ложи пользуются первой аббревиатурой, прочие — второй. Второй пользуется, например, Великая ложа Южной Каролины. Различие можно проследить во времени до времени великого раскола в Англии, который привел к образованию двух Английских великих лож, «Древней» и «Современной».
- Anno Benefacio (A. B.) — лат. «Год Благословения», год в летоисчислении Ордена Первосвященников (год + 1930).
- Anno Depositionis (A. Dep.) — лат. «Год уложения», год в летоисчислении тайных (Cryptic) масонов (год + 1000).
- Anno Domini (A. D.) — лат. «Год господен», год в обычном летоисчислении нашей эры.
- Anno Inventionis (A. I.) — лат. «Год основания», год в летоисчислении Королевской Арки (год + 530).
- Anno Lucis (A. L.) — лат. «Год Света», год в летоисчислении масонства древнего искусства (год + 4000).
- Anno Mundi (A. M.) — лат. «Год мира», год в летоисчислении Шотландского устава (год + 3760 до 1 сентября или год + 3761 после 1 сентября).
- Anno Ordinis (A. O.) — лат. «Год Ордена», год в летоисчислении рыцарей Ордена храма — тамплиеров (год — 1118). Князья солнца — не признающие времени — вместо даты ставят 7 крестов: <ХХХ Х ХХХ>.
- Audi. Vidi. Tace. — лат. «Услышь, узри и молчи». Надпись на многих масонских медалях и документах.
- A. Y. M. (Ancient York Masonry) — Древнее йоркское масонство.
- Dominus Deus Meus — лат. «Господи, Боже мой!»
- «G» — Литера «G» — это германская транслитерация древнееврейской буквы «йод» и греческой «тау», первых букв имени всевечного на этих языках. Она означает не только «Бог» (God), но и «Геометрия», поскольку данная наука неимоверно важна для масонов.
- I. H. S. — лат. «Iesu Hominum Salvator», то есть «Иисус, спаситель человеков».
- «In Hoc Signo Vinces» — лат. «Сим (знаком) победиши», — девиз тамплиерского командорства. По легенде, этот девиз, начертанный на кресте, явился в вещем сне императору Константину Багрянородному перед решающим сражением. Приняв христианство, император одержал победу.
- I. N. R. I. — лат. «Iesus Nazarenus, Rex Iudаеorum» — «Иисус Назорей, Царь Иудейский».
- Lux e tenebris. — лат. «Свет из тьмы».
- Ne plus ultra — высшее достижение, высшая степень качества.
- Ne varietur — лат. «Не менять», надпись на полях масонских документов, где член Ордена ставит свою подпись.
- Pax vobiscum — лат. «Мир вам!».
- Pro tempore — лат. «на настоящее время», временно.
- Sanctum Sanctorum — лат. «Святая святых».
- Spes mea in Deo est. — лат. «Вера моя — в Бога». — девиз Д. П. Ш. У.
- Vincere aut mori! — Победить или умереть! — девиз степени Рыцаря Кадош.
- V.I.T.R.I.O.L. — масонская и алхимическая формула начертанная в камере размышлений.
См. также
Библиография
- Мэнли П. Холл Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. — М.: Эксмо, Мидгард, 2007. — 864 с. — ISBN 5-699-22139-5 / 9785699221394
- Тим Дедопулос Масоны. Взгляд изнутри тайного братства, Изд. Контэнт, 2007 г. 128 стр. ISBN 5-98150-140-5, 1-84442-362-Х
- Луис Мигель Мартинес Отеро Тайные общества, Изд. Евразия, 2008 г., 512 стр. ISBN 978-5-8071-0290-4
- Пэт Морган Секреты масонов, Изд. Рипол Классик, 2008 г., 192 стр., ISBN 978-5-386-00838-3
- С. П. Карпачев, Масоны. Словарь, М., «АСТ», 2008
- Карпачев С. П. Тайны масонских орденов. — М.: «Яуза-Пресс», 2007. — 352 стр.— ISBN 978-5-903339-28-0
- Карпачев С. П. Путеводитель по масонским тайнам. Издательство ЦГО, 2003 г. — 192 стр. ISBN 5-7662-0143-5
- Е. Щукин «Коса и Камень. Зелот о Масонстве» стр. 307—327 Москва,2010 год. изд ARS TECTONICA ISBN 978-5-9902385-2-7
- Иванов С. Ю. «Исторический союз русских лож» СПб.: АИР. 2011.- 520 с.: ISBN 978-5-9902797-1-1
- Freemasonry // Encyclopedia Britannica, 1911 г. (11th Ed.).
- Франкмасонство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [zelot.org/publ/2-1-0-46 Гарольд В. Б. Вурис. Факты для вольного каменщика]
- [zelot.org/publ/2-1-0-48 Легенды градусов ДПШУ]
- [digitalcommons.unl.edu/libraryscience/25/ The Constitutions of the Free-Masons (1734), James Anderson, Benjamin Franklin, Paul Royster. Hosted by the Libraries at the University of Nebraska-Lincoln]
- [zelot.org/load Пайк А. «Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества»]
- [www.giftbooks.ru/ws/102/10158.htm Макей А. Г. «Символизм масонства»]
Напишите отзыв о статье "Словарь масонских терминов"
Примечания
- ↑ web.archive.org/web/19990203160413/www.geocities.com/Athens/Forum/9991/know.html Интернет-страница В. Л. Израиля
- ↑ Patrick Négrier, Temple de Salomon et diagrammes symboliques. Iconologie des tableaux de loge et du cabinet de réflexion, Groslay, Ivoire-clair, 2004.
- ↑ Encyclopédie de la franc-maçonnerie, Le livre de poche, articles «J» et «B»
- ↑ web.archive.org/web/19971126143934/www.srmason-sj.org/council/floor.gif
- ↑ Сергей Карпачев. Тайны масонских орденов. — М.: «Яуза-Пресс», 2007 г. — стр. 282 (ISBN 978-5-903339-28-0)
- ↑ www.phoenixmasonry.org/how_to_conduct_a_masonic_funeral.htm
- ↑ [www.freemasonry.bcy.ca/symbolism/eye.html Freemasonry & the All-seeing Eye]
- ↑ Jack Chaboud, «La franc-maçonnerie, histoire, mythes et réalité». Librio. 2004.
- ↑ [teurgia.org/index.php?option=com_content&task=view&id=69&Itemid=86 Легенда о четверых коронованных мучениках]
Ссылки
- [www.giftbooks.ru/ws/102/10158.htm Макей А. Г. «Символизм масонства»]
- Freemasonry // Encyclopedia Britannica, 1911 г. (11th Ed.).
- Франкмасонство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.brad.ac.uk/webofhiram/ Web of Hiram at the University of Bradford. A database of donated Masonic material.]
- [web.archive.org/web/20050517012434/www.geocities.com/stlaasr/masonic-books-online.html Masonic Books Online of the St. Louis Scottish Rite.]
- [www.freemasons-freemasonry.com/masonic_books_online.html Masonic Books Online of the Pietre-Stones Review of Freemasonry]
- [digitalcommons.unl.edu/libraryscience/25/ The Constitutions of the Free-Masons (1734), James Anderson, Benjamin Franklin, Paul Royster. Hosted by the Libraries at the University of Nebraska-Lincoln]
- [www.gutenberg.org/files/18136/18136-h/18136-h.htm The Mysteries of Free Masonry, by William Morgan, from Project Gutenberg]
- [archive.is/20121224222653/www.ugle.org.uk/library-and-museum/ The United Grand Lodge of England’s Library and Museum of Freemasonry, London]
- [freemasonry.dept.shef.ac.uk/ The Centre for Research into Freemasonry at the University of Sheffield, UK]
- [MasonryPage.org/ A Page About Freemasonry the world’s oldest Masonic website.]
- [www.oztorah.com/category/freemasonry/ Articles on Judaism and Freemasonry]
- [zelot.org/publ/2-1-0-53 К. Клауди. Книга Ученика]
- [zelot.org/publ/2-1-0-52 К. Клауди. Книга Подмастерья]
- [zelot.org/publ/2-1-0-51 К. Клауди. Книга Мастера]
- [zelot.org/publ/2-1-0-50 К. Клауди. Книга Досточтимого Мастера]
Отрывок, характеризующий Словарь масонских терминов
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
