Дражко

Дражко лат. Thrasco, польск. Drożko
верховный князь ободритского союза
795 — 809
Предшественник:	Вышан
Преемник:	Славомир
Смерть:	809(0809) Рерик
Отец:	Вышан
Дети:	сын: Цедраг

Дра́жко (лат. Thrasco, польск. Drożko; убит в 809, Рерик) — верховный князь ободритского союза племён (795—809).

Биография

Получение княжества

Современные Дражко исторические источники ничего не сообщают о его родственных связях с предшествовавшими ему князьями ободритов. Однако, согласно составленным в XVIII веке генеалогиям правителей Мекленбурга, он был старшим сыном князя ободритов Вышана и братом Годлава и Славомира.

Первое упоминание о Дражко в исторических источниках относится к 789 году, когда, по сообщению франкских анналов, он вместе с Вышаном и другими славянскими князьями прибыл в лагерь короля франков Карла Великого, совершавшего поход против правителя вильцев Драговита. После гибели в бою с саксами в 795 году своего отца, Дражко стал князем всего ободритского союза, в который, кроме самих ободритов, входили племена вагров, полабов, варнов, линонов (вероятно, глинян) и смельдингов (вероятно, смолинцев).

Войны с саксами

Как верный союзник франков, Дражко принимал активное участие в Саксонских войнах. Главными противниками Карла Великого на последнем этапе этих войн были саксы—нордальбинги. В 798 году, по приказу правителя Франкского государства, войско ободритов во главе с князем Дражко и королевским посланцем Эбурисом вторглось в Нордальбингию и в кровопролитном сражении на поле Свентана разгромило войско саксов. Число убитых мятежников составило по одним данным — 2901 человек, по другим — 4000.

Эта победа над нордальбингами стала одной из основных причин скорого подчинения саксов власти Карла Великого, что было отмечено и самим правителем франков: в этом же, 798 году, принимая при своём дворе в Тюрингии Дражко, он оказал князю-язычнику необычайные почести, а на состоявшемся в Холленштедте в 804 году государственном сейме император передал ободритам земли Нордальбингии, переселив оттуда во внутренние районы Франкской империи 10 000 саксов. На этом же собрании, по свидетельству франкских анналов, Карл Великий повелел всем остальным князьям балтийских славян признавать Дражко их верховным правителем. В 805 году император вновь уделил внимание славянским делам, издав в Тьонвиле капитулярий, согласно которому, местами торговли со славянами для франкских купцов могли быть только рынки в Бардовике, Шезле и Магдебурге. Из них первые два находились вблизи границ с владениями Дражко. Таким образом, 804—808 годы были периодом наибольшего влияния ободритского союза в южно-балтийском регионе.

Вторжение данов

Однако, столь значительный рост силы Дражко и его положение союзника Карла Великого, привело к столкновению ободритов с данами, король которых, Гудфред, в это время вёл войну с Франкской империей. Заключив союз с вильцами, многолетними врагами ободритов, а также с глинянами и смолинцами, в это время поднявшими мятеж против власти князя ободритов, правитель данов в 808 году вторгся в прибрежные земли ободритов, заставив Дражко бежать из своих владений. Гудфреду удалось захватить несколько ободритских градов, в том числе, и Рерик, главный торговый центр ободритского союза. При взятии этого города был пленён и по приказу короля данов повешен Годлав (Годелайб), которого мекленбургские генеалогии называли братом Дражко. По повелению Гудфреда Рерик был полностью разрушен, жившие в нём купцы переведены в Хедебю, а на захваченные данами владения ободритов была наложена дань. Одновременно с вторжением Гудфреда и вильцы разорили приграничные земли ободритов, где захватили большую добычу.

Несмотря на бегство князя Дражко, ободриты продолжили оказывать данам сопротивление и смогли уничтожить бо́льшую часть войска Гудфреда. Также и Карл Великий, в ответ на нападение на своего верного союзника, послал войско во главе со своим сыном Карлом Младшим в Саксонию. Однако император поручил ему без особой необходимости не вступать в сражение с данами, поэтому только после возвращения Гудфреда в Ютландию франкское войско перешло Эльбу. Целью Карла Младшего были земли мятежных глинян и смолинцев, но, потеряв во время похода много воинов, сын императора должен был возвратиться в Саксонию, так и не добившись подчинения этих племён власти Дражко.

Воспользовавшись слабостью своих союзников-ободритов, Карл Великий отнял у них Нордальбингию, в которой славяне ещё не успели закрепиться. Вскоре на этих землях, куда по приказу императора началось обратное переселение саксов, по обоим берегам Эльбы были организованы две пограничные марки — Саксонская и Датская — и начато строительство линии оборонительных укреплений, получившей название Саксонский вал.

Последние годы

Вскоре после ухода данов, ещё в 808 году, Дражко возвратился в свои владения. Вновь признанный князем бо́льшей частью ободритов, он заключил мир с королём Гудфредом, дав ему в заложники своего сына, а также союз с саксами, от которых получил войско. С этим войском в 809 году Дражко выступил в поход на вильцев, опустошил их земли и возвратился обратно с богатой добычей. Вслед за этим, с ещё бо́льшим войском саксов, он совершил поход на смолинцев, разрушил их главный город, называемый во франкских анналах Коннобургом (лат. Connoburg), и принудил их к повиновению. Вслед за смолинцами о своей покорности князю Дражко объявили и другие племена ободритского союза, включая глинян.

Таким образом, Дражко удалось полностью восстановить свою власть над ободритами. Однако уже в этом же году он был убит в Рерике одним из людей короля данов Гудфреда, подосланным к князю своим господином. Хотя у Дражко был сын Цедраг, новым правителем ободритов стал Славомир, по свидетельству франкских анналов, захвативший власть в обход законного наследника княжества.

Литература

• Гильфердинг А. Ф. История балтийских славян // Собрание сочинений А. Гильфердинга. — СПб.: Изд. Д. Е. Кожанчикова, 1874. — Т. 4. — С. 245—462. — 480 с.
• Свод древнейших письменных известий о славянах. Том II (VII—IX вв.). — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. — 590 с. — ISBN 5-02-017809-8.
• Хэгерманн Д. Карл Великий. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 684 с. — ISBN 5-17-018682-7.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/MECKLENBURG.htm#_Toc284262168 Mecklenburg] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. [www.webcitation.org/67Zy6F2pD Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

</center>

Отрывок, характеризующий Дражко

«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»