Драка в матче Детройт Ред Уингз — Колорадо Эвеланш

Матч НХЛ

Дата:	26 марта 1997 года
Арена:	Джо Луис Арена
Город:	Детройт, Мичиган
I II III<th width="33">OT</th> Ф «Детройт Ред Уингз» 0 3 2<td bgcolor="#efefef">1</td> <td>6</td> «Колорадо Эвеланш» 1 3 1<td bgcolor="#efefef">0</td> <td>5</td>
Лучший игрок:
Зрителей:	19 983
Победный гол:	Даррен Маккарти

Хоккейный матч регулярного чемпионата НХЛ между командами «Детройт Ред Уингз» и «Колорадо Эвеланш», состоявшийся 26 марта 1997 года и ознаменовавшийся большим количеством драк, прозванный как: «Кровавая среда» (англ. Bloody Wednesday), «Ночь боёв на Джо» (англ. Fight Night at the Joe), «Дебош в Хоккейном городе» (англ. Brawl in Hockeytown) и «Кровавый матч» (англ. The Blood Game).

Предыстория

В шестом матче финала Западной конференции 1996 года правый нападающий «лавин» Клод Лемье атаковал сзади центрального нападающего «крыльев» Криса Дрэйпера. Дрэйпер упал лицом в борт, что привело к перелому носа, челюсти, глазной кости, лицевой кости, повреждению шеи, выбитым зубам, сотрясению мозга. Дрэйпер перенес несколько операций, 8 недель он питался через трубку. Клод Лемье получил двухматчевую дисквалификацию. После данного инцидента команды провели между собой ещё три матча, которые прошли без особой грубости.

События во время матча

Первая драка — между защитником Брентом Северином («Колорадо») и Джейми Пушором («Детройт») — состоялась через 4:45 после стартового вбрасывания. Вторая драка произошла в 10:14 между Кирком Молтби («Детройт») и Рене Корбе («Колорадо»).

Массовая драка состоялась в конце первого периода (18:22). После столкновения Игоря Ларионова и Петера Форсберга, между игроками произошла потасовка. В этот момент тафгай «Детройта» Даррен Маккарти напал на Клода Лемье, повалил его на лёд и нанёс серию ударов руками и несколько коленом.

Видя «избиение» Лемье, голкипер «Эвеланш» Патрик Руа покинул ворота и направился к центру площадки чтобы вмешаться в драку, однако там его на полной скорости «встретил» форвард «Ред Уингз» Брендан Шэнахэн. После чего с Шэнахэном вступил в драку защитник «Колорадо» Адам Фут, а Руа схлестнулся с вратарём «Детройта» Майком Верноном. Ларионов, Форсберг, Шэнахэн, Фут, Вернон и Руа получили по две минуты штрафа за грубость, Лемье и Маккарти — по пять минут за драку. Маккарти также получил двойной малый штраф за грубость. В результате массовой драки лёд на арене был сильно залит кровью; на его очистку ушло много времени, а некоторым игрокам пришлось останавливать кровотечение. В частности, врачи «Колорадо Эвеланш» наложили несколько швов на разбитую бровь Руа.

Через 15 секунд состоялась последняя драка в первом периоде между Адамом Дэдмаршем («Колорадо») и Владимиром Константиновым («Детройт»).

Во втором периоде состоялось еще пять драк между: Шэнахэном и Футом, Майком Кином («Колорадо») и Томасом Холмстрёмом («Детройт»), Северином и Аароном Уордом («Детройт»), Маккарти и Дэдмаршем, Пушором и Уве Круппом («Колорадо»).

Матч закончился победой «Детройт Ред Уингз» со счётом 6:5. Победную шайбу в овертайме забил зачинщик массовой драки Даррен Маккарти.

См. также

Хоккейные драки

Отрывок, характеризующий Драка в матче Детройт Ред Уингз — Колорадо Эвеланш

Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.