Епархия Авеццано
Поделись знанием:
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
| Епархия Авеццано | |
| лат. Dioecesis Marsorum итал. Diocesi di Avezzano | |
| Латинский обряд | |
|---|---|
| Главный город | |
| Страна | |
| Дата основания | |
| Кафедральный собор | |
| Митрополия |
Л’Акуила |
| Приходов |
95 |
| Иерарх | |
| Площадь епархии |
1 700 км² |
| Население епархии |
115 137 чел. |
| Число католиков |
109 000 чел. |
| Доля католиков |
94,7% % |
| Официальный сайт |
[www.diocesiavezzano.it cesiavezzano.it] |
Епархия Авеццано, или Епархия Марси (лат. Dioecesis Marsorum, итал. Diocesi di Avezzano) епархия Римско-католической церкви, в составе митрополии Л’Акуилы, входящей в церковную область Абруццо-Молизе. В настоящее время епархией управляет епископ Пьетро Санторо. Викарный епископ — Доменико Рамелли.
Клир епархии включает 109 священников (80 епархиальных и 29 монашествующих священников), 5 диаконов, 30 монахов, 130 монахинь.
Адрес епархии: Corso della Liberta 54, 67051 Avezzano (L’Aquila), Italia. Телефон: 0863.41.38.27. Факс: 0863.41.27.25. Электронная почта: curiamarsi@libero.it.
Содержание
Территория
В юрисдикцию епархии входят 95 приходов в 32 коммунах Абруццо: все 32 в провинции Л’Акуила — Авеццано, Джойя-деи-Марси, Карсоли, Тразакко, Тальякоццо, Капистрелло, Сан-Бенедетто-дей-Марси, Каппадоча, Санте-Мария, Челано, Коллармеле, Перето, Луко-дей-Марси, Ортона-дей-Марси, Аелли, Пешина, Виллаваллелонга, Мальяно-де-Марси, Масса-д'Альбе, Овиндоли, Бизенья, Лечче-неи-Марси, Опи, Ортуккьо, Коллелонго, Скуркола-Марсикана, Кастеллафьюме, Рокка-ди-Меццо, Рокка-ди-Ботте, Орикола, Черкьо.
Все приходы образуют 7 деканатов: Авеццано, Карсоли, Челано, Мальяно-де-Марси, Пешина, Тальякоццо и Тразакко.
Границы епархии совпадают с границами исторической области Марси, на юго-западе провинции Л’Акуила.
Кафедра епископа находится в городе Авеццано в церкви Святого Варфоломея, в городе Пешина находится сокафедральный Собор Санта Мария делле Грацие.
История
По преданию, первым епископом Марси был святой Марк Галилеянин, ученик святого Апостола Петра, позже ставший епископом Атины. Другим известным епископом первых веков на кафедре был святой Руфин, ставший затем епископом Ассизи и принимавший активное участие в евангелизации региона вместе со своим сыном святым Чезидио.
Кафедра епископа первоначально находилась в Маррувии (Сан-Бенедетто-дей-Марси), древней столице Марси. В 1580 году кафедра была переведена в Пешину, в церковь Санта Мария делле Грацие, где оставалась до 16 января 1924 года, когда после реконструкции района, после сильного землетрясения в 1915 году, кафедра была переведена в Авеццано буллой Quo aptius Папы Пия XI.
Ординарии епархии
- Марк Галилеянин (46);
- святой Руфин (II — III);
- святой Евтихий (III);
- святой Эльпидий (337);
- Иоанн (551—555);
- Луминоз (649);
- Леодризий (853—861);
- Роттарий (962—968);
- Альберик (968) — граф Марси;
- Квиниджи (994—1032);
- Пандольфо (1032—1071);
- Луминоз (1078);
- Андреа (1096);
- Сиджинульфо (1097—1113);
- Святой Берардо (1113—1130) — граф Марси;
- Бенедетто (1147—1151);
- Фра Берардо (1153—1156);
- Бенедетто (1156);
- Джованни да Сеньи (1170);
- Дзаккария (1179);
- Элиано (1188);
- Томмазо (1192—1198);
- Инджеамо (1198);
- Томмазо (1209);
- Ансельмо (1210);
- Берардо (1213);
- Томмазо (1219);
- Берардо (1221—1223) — граф Марси;
- Джованни (1230);
- Одоризио (1236—1250);
- Чезарио (1250—1254);
- Никола (1254—1270);
- Стефано или Сильвестро (1270—1275);
- Джакомо (1286—1295);
- Джакомо де Буше (1295—1326) — доминиканец;
- Пьетро Ферри (1327—1336) — назначен епископом Кьети;
- Томмазо Валиньяни (1336—1348);
- Томмазо Пуччи (1348—1363);
- Джакомо Мути (1363—1365) — назначен епископом Ареццо;
- Берардо (1365)
- Джакомо Романо (1384—1385);
- Джентиле Маккафани (1385—1399) — назначен епископом Никастро;
- Филиппо (1398—1418);
- Сальвато Маккафани (1418—1419);
- Томмазо (1420—1429);
- Саба де Картони (10.2.1430 — 22.8.1446) — назначен епископом Трикарико;
- Анджело Маккафини (22.8.1446 — 1470);
- Франческо Маккафини (1.10.1470 — 1471);
- Габриэле Маккафини (11.10.1471 — 1511);
- Джакомо Маккафини (1511—1530);
- Джованни Дионизио Маккафини (1530—1533);
- Марчело Крешенци (19.1.1534 — 17.5.1546);
- Франческо (Францино) Микели (17.5.1546 — 13.6.1548) — назначен епископом Казале Монверрато;
- Никола Де Вирджилиис (27.7.1548 — 20.5.1562);
- Джамбаттиста Миланезе ([27.5.1562 — 14.12.1577);
- Маттео Колли (13.2.1579 — 14.4.1596);
- Бартоломео Перетти (14.4.1597 — 2.1.1628);
- Бальоне Каррадоре (5.6.1628 — 3.5.1629);
- Муцио Колонна (17.9.1629 — 5.9.1632);
- Лоренцо Массими (24.11.1632 — 28.10.1647);
- Джованни Паоло Качча (18.5.1648 — 6.9.1649);
- Асканио Де Гасперис (14.2.1650 — 16.8.1664);
- Диего Петра (15.9.1664 —29.4.1680) — назначен архиепископом Сорренто;
- Франческо Бернардино Коррадини (27.5.1680 — 25.12.1718);
- Муцио Де Веккис (29.3.1719 — 24.8.1724);
- Джачинто Драгонетти (11.9.1724 —- 20.12.1730) — ораторианец;
- Джузеппе Бароне (5.3.1731 — 29.5.1741) — назначен епископом Кальви;
- Доменико Антонио Брици (29.5.1741 — 6.9.1760);
- Бенедетто Маттеи (15.12.1760 — 23.6.1776);
- Франческо Винченцо Лайецца (16.12.1776 — 31.10.1792);
- Sede vacante (1792—1797);
- Джузеппе Болоньезе (18.12.1797 — 17.3.1803);
- Sede vacante (1803—1805);
- Камилло Джованни Росси (26.6.1805 — 26.6.1818) — назначен епископом Сан Северо;
- Саверио Дурини (21.12.1818 — 17.10.1823) — назначен епископом Аверзы;
- Джузеппе Сенья (3.5.1824 — 8.3.1840);
- Sede vacante (1840—1843);
- Микельанджело Соррентино (19.6.1843 — 17.4.1863);
- Sede vacante (1863—1871);
- Федерико Де Джакомо (22.12.1871 — 6.8.1884);
- Энрико де Доминичис (10.11.1884 — 21.5.1894) — назначен архиепископом Амальфи;
- Марино Руссо (29.11.1895 — 1903);
- Франческо Джаччи (3.7.1904 — 29.4.1909);
- Никола Кола (15.4.1910 — 26.8.1910) — назначен епископом Ночера Умбра;
- Пио Марчелло Баньоли (14.12.1910 — 17.1.1945) — босой кармелит;
- Доменико Валерии (9.8.1945 — 10.11.1973);
- Витторио Оттавиани (10.11.1973 — 22.4.1977);
- Бьяджо Витторио Терринони (22.4.1977 — 23.6.1990) — капуцин;
- Армандо Дини (23.6.1990 — 21.10.1998) — назначен архиепископом Кампобассо-Бойано;
- Лючо Анджело Ренна (9.6.1999 — 2.9.2006) — кармелит, назначен епископом Сан Северо;
- Пьетро Санторо (с 28 июня 2007 года — по настоящее время).
Пьетро Санторо
Петр Санторо родился в Васто 4 февраля 1946 года. После окончания средней школы и лицея в малой семинарии архиепархии Кьети, изучал богословие в семинарии America Latina в Вероне, намереваясь стать миссионером в этом регионе.
Рукоположен в сан священника Папой Павлом VI 17 июня 1970 года. Служил в приходах Святого Иосифа и Святого Николая в Сан-Сальво. В 2006 году назначен на место викария епископа в деканат Васто. Он был также корреспондентом газеты l’Avvenire, ответственным за экуменизм в епархии, епархиальным ассистентом для молодежи из Католического действия и ответственным за пастырскую работу среди молодежи.
Поставлен в епископы Авеццано 28 июня 2007 года Папой Бенедиктом XVI. Хиротонисан 6 сентября в церкви Санта Мария Маджоре в Васто монсеньором Бруно Форте, архиепископом-митрополитом Кьети, которому ассистировали епископы Эдоардо Меникелли и Лючо Анджело Ренна. Его вступление на кафедру Марси состоялось 15 сентября того же года.
Статистика
На конец 2006 года из 115 137 человек, проживающих на территории епархии, католиками являлись 109 000 человек, что соответствует 94,7 % от общего числа населения епархии.
| год | население | священники | диаконы | монахи | приходы | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| католики | всего | % | всего | белое духовенство | черное духовенство | число католиков на одного священника |
мужчины | женщины | |||
| 1950 | 124.700 | 125.000 | 99,8 | 133 | 105 | 28 | 937 | 25 | 125 | 85 | |
| 1969 | 129.850 | 130.000 | 99,9 | 141 | 107 | 34 | 920 | 41 | 283 | 92 | |
| 1980 | 113.000 | 113.400 | 99,6 | 133 | 101 | 32 | 849 | 39 | 180 | 98 | |
| 1990 | 107.500 | 109.000 | 98,6 | 162 | 128 | 34 | 663 | 4 | 38 | 218 | 100 |
| 1999 | 118.120 | 120.500 | 98,0 | 119 | 87 | 32 | 992 | 5 | 37 | 186 | 100 |
| 2000 | 117.908 | 121.500 | 97,0 | 115 | 90 | 25 | 1.025 | 5 | 30 | 178 | 100 |
| 2001 | 115.600 | 118.000 | 98,0 | 103 | 78 | 25 | 1.122 | 5 | 25 | 170 | 97 |
| 2002 | 115.600 | 118.000 | 98,0 | 113 | 84 | 29 | 1.023 | 5 | 29 | 172 | 98 |
| 2003 | 115.000 | 118.000 | 97,5 | 102 | 80 | 22 | 1.127 | 5 | 22 | 172 | 98 |
| 2004 | 115.000 | 118.000 | 97,5 | 100 | 78 | 22 | 1.150 | 5 | 22 | 172 | 98 |
| 2006 | 109.000 | 115.137 | 94,7 | 109 | 80 | 29 | 1.000 | 5 | 30 | 130 | 95 |
Источники
- Annuario pontificio за 2007 год и предыдущие годы на сайте [www.catholic-hierarchy.org], страница [www.catholic-hierarchy.org/diocese/davez.html]
- Gaetano Moroni, [books.google.it/books?id=xblDAAAAIAAJ&pg=PA136 Dizionario di erudizione storico-ecclesiastica da S. Pietro sino ai nostri giorni], vol. XLIII, Venezia 1847, pp. 136—142 (итал.)
- Vincenzio d’Avino, [books.google.it/books?id=fUIsAAAAYAAJ&pg=PA312 Cenni storici sulle chiese arcivescovili, vescovili e prelatizie (nullius) del Regno delle Due Sicilie], Napoli 1848, pp. 312—315 (итал.)
- [www.vatican.va/archive/aas/documents/AAS%2016%20%5B1924%5D%20-%20ocr.pdf Bolla Quo aptius], AAS 16 (1924), p. 262 (лат.)
- [www.gcatholic.org/dioceses/diocese/avez0.htm Границы епархии] на [www.gcatholic.org/ gcatholic.org]
- Pius Bonifacius Gams, [www.wbc.poznan.pl/dlibra/doccontent?id=65154&dirids=1 Series episcoporum Ecclesiae Catholicae], Leipzig 1931, p. 893 (лат.)
- Konrad Eubel, Hierarchia Catholica Medii Aevi, [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002716&mediaType=application/pdf vol. 1], pp. 327—328; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002717&mediaType=application/pdf vol. 2], p. 186; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002718&mediaType=application/pdf vol. 3], p. 236; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002719&mediaType=application/pdf vol. 4], p. 232; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol05eubeuoft vol. 5], p. 257; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol06eubeuoft vol. 6], p. 277 (лат.)
- [www.vincam.it/cronologiavescovi/vescovi.htm Хронология епископов епархии Марси] (итал.)
См. также
Напишите отзыв о статье "Епархия Авеццано"
Ссылки
- [www.diocesiavezzano.it Официальный сайт епархии]
Отрывок, характеризующий Епархия Авеццано
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
