Зиновий (Дроздов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Зиновий и фамилией Дроздов.

Архиепископ Зиновий
Архиепископ Тамбовский
22 мая 1918 — 29 июня 1927
Предшественник:	Кирилл (Смирнов)
Преемник:	Серафим (Мещеряков)
Епископ Козловский, викарий Тамбовской епархии
17 января 1913 — 4 июня 1918
Предшественник:	Григорий (Яцковский)
Преемник:	Павел (Поспелов)
Епископ Измаильский, викарий Кишинёвской епархии
11 декабря 1911 — 17 января 1913
Предшественник:	Гавриил (Чепур)
Преемник:	Неофит (Следников)
Имя при рождении:	Николай Петрович Дроздов
Рождение:	14 июля 1875(1875-07-14)
Смерть:	9 сентября 1942(1942-09-09) (67 лет)

Архиепи́скоп Зино́вий (в миру Никола́й Петро́вич Дроздо́в; 14 июля 1875, село Холм, Костромская губерния — 9 сентября 1942, Краснотурьинск, Свердловская область) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Тамбовский.

Биография

Родился 14 июля 1875 года в семье священника.

В 1897 году окончил Костромскую духовную семинарию, был рукоположен в сан диакона, затем иерея.

Вскоре овдовел и поступил в духовную академию. В 1902 года умер его малолетний сын. В 1903 года был пострижен в монашество.

В 1904 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

14 августа 1904 был командирован Святейшим Синодом священником на госпитальное судно «Орёл», входившее в состав эскадры вице-адмирала З. П. Рожественского. На этом судне совершил переход из Балтийского моря в Тихий океан. Вёл дневник, который впоследствии издал отдельной книгой. В дневнике, в частности, размышлял об окружающих его людях:

Сердце обливается кровью, когда слышишь ехидные укоризны пылким патриотам, дорожащим честью и славою родины, добровольно идущим на защиту русского имени: «что они глупо делают, что только дураки рвутся на верную смерть». К счастью и достоинству нашей родины, таких лиц, позорящих русское имя, немного, и несмотря на это, их разъедающее и убивающее всякую энергию влияние довольно заметно и присутствие их в рядах защитников России крайне нежелательно.

После того, как во время Цусимского боя судно «Орёл» было пленено японцами и отведено в Шанхай, некоторое время жил в одном из пансионатов в этом городе, а затем вернулся в Россию.

С 23 сентября 1905 года — преподаватель Вятской духовной семинарии.

С 28 сентября 1906 года — смотритель Кутаисского духовного училища.

С 14 июля 1907 года — правитель канцелярии Экзарха Грузии архиепископа Никона (Софийского).

12 сентября 1907 года был возведён в сан архимандрита.

Служение русского православного священника в Грузии тогда было крайне сложным из-за острого конфликта с грузинским духовенством, требовавшим восстановления автокефалии своей церкви, утраченной в начале XIX века. Видимо, именно о нём писала газета «Колокол» в 1908 году:

Один из сослуживцев Экзарха … пережил грозные бури океанов на пути к Цусиме, крещён огненным крещением Цусимы, побывал в позорном плену. Казалось, ему нипочём кавказское горе-житьё. На самом деле, ежеминутные тревоги пред грозным кавказским сфинксом не раз вызывали болезненные крики у героя Цусимы: «нет здесь счастья душе моей! что за жизнь под всегдашней опасностью, что здесь за люди, что за нравы! нет сил здесь жить и служить».

После убийства владыки Никона (Софийского) в 1908 году архимандрит Зиновий был переведён из «бурного» Тифлиса в «спокойный» Екатеринбург.

С 13 июля 1908 году — смотритель Екатеринбургского духовного училища.

С 22 января 1909 года — ректор Кишинёвской духовной семинарии.

С 11 декабря 1911 года — епископ Измаильский, викарий Кишинёвской епархии.

С 17 января 1913 года — епископ Козловский, викарий Тамбовской епархии.

С 5 июня 1913 года временно управлял Орловской епархией, оставаясь епископом Козловским.

4 июня 1918 года утверждён епископом Тамбовским и Шацким по результатам свободного голосования клира и мирян Тамбовской епархии. Первый соборно избранный тамбовский архиерей.

Боролся против обновленческого раскола — назвал деятельность его представителей «богоотступничеством». Запретил в священнослужении обновленческих лидеров в Тамбовской епархии, был отстранён обновленцами от управления епархией. 13 октября 1922 года произнёс в Покровском соборе «громовую» проповедь, в которой подверг резкой критике обновленцев: зачитав главы из апостольских посланий о признаках апокалипсических времён, епископ провёл аналогию с их деятельностью. После этого городское духовенство Тамбова объявило о разрыве с обновленцами.

В октябре 1922 года был арестован по обвинению в «сокрытии церковных ценностей», приговорён к шести годам лишения свободы. В 1922—1923 годах находился в заключении в тамбовской тюрьме, затем был переведён в Александровский централ.

В 1923 году возведён в сан архиепископа (по другим данным, в 1927 году).

В 1924 году был освобождён и ненадолго вернулся к управлению епархией, но уже в ноябре 1924 был выслан в Москву без права выезда. В апреле 1926 года выслан в город Арзамас Нижегородской губернии, проживал в Серафимо-Дивеевском Троицком монастыре.

Летом 1927 года уволен на покой заместителем Патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).

21 сентября 1927 года был арестован. Находился в заключении в тюрьмах городов Арзамаса и Нижнего Новгорода. 8 октября 1927 года был освобождён. 17 октября того же года выехал в Москву.

Отказался сотрудничать с митрополитом Сергием (Страгородским), не одобряя его Декларацию, призывавшую к полной лояльности советской власти.

Поселился в Муроме, вёл уединённый образ жизни, встречался только с самыми близкими людьми, в основном монашествующими. Ежедневно проводил богослужения на дому.

В 1932 году был арестован, на допросе заявил: «Я не согласен с политикой советской власти в отношении религии. Я не одобряю действия советской власти направленные на гонение и преследование религии». 16 декабря 1932 был приговорён к трём годам лишения свободы.

Вернувшись из заключения, жил в городе Коврове Владимирской области, продолжал служить на дому и принимать своих духовных чад.

21 июня 1940 года вновь арестован, обвинён в «организации нелегального монастыря и сколачивании группы антисоветски настроенного монашеского элемента». Отказался признать себя виновным. Постановлением Особого Совещания НКВД от 21 сентября 1940 года приговорён к 8 годам лишения свободы, находился в Ивдельлаге Свердловской области, затем в Богословлаге (город Краснотурьинск), где и скончался.

Труды

• С эскадрой до Цусимы. Вятка, 1906.
• Речь архимандрита Зиновия при наречении его во епископа // «Прибавление к Церковным Ведомостям» 1911, № 51-52, с. 2240.

Библиография

• Высокопреосвященный Никон, архиепископ Карталинский и Кахетинский, Экзарх Грузии (1861—1908). М., 1909. С. 130—131.

Ссылки

• [www.eparhia-tmb.ru/events/prav_history.php Биография]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_7903 Биография]
• [tambov.orthodox.ru/ История Тамбовской епархии]

Отрывок, характеризующий Зиновий (Дроздов)

– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…