Золотая мина
Золотая мина | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Михаил Глузский |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
Киностудия «Ленфильм». Творческое объединение телевизионных фильмов. |
Длительность |
139 мин. |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Золотая мина» — советский двухсерийный телевизионный фильм, поставленный на киностудии «Ленфильм» в 1977 году режиссёром Евгением Татарским.
Фильм создан по заказу Государственного Комитета Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию.
Телевизионная премьера фильма в СССР состоялась 24 июня 1978 года.
Содержание
Сюжет
3 апреля 1976 года из колонии строгого режима бежит особо опасный преступник Борис Брунов. А через полтора года, во вторник, 16 августа 1977, на шоссе под Ленинградом найден тяжело раненый молодой человек по фамилии Торчинский, который был сбит машиной. В тот же день в милицию обращаются архитектор Дроздовский и его жена с заявлением, что кто-то следит за их дачей. Причём план дачи найден при сбитом машиной Торчинском.
В процессе расследования работники милиции обнаруживают, что в деле замешан Борис Брунов, но сам он остаётся неуловимым. В поле зрения оперативников попадает фотограф Николай Косов, однако ему удаётся скрыться. Рассчитывая выйти на неуловимого преступника, работники милиции пытаются найти подход к крупному специалисту в области пластической хирургии Яну Ка́рловичу По́дниексу, который в своё время оказал большое влияние на Брунова. В результате расследования выясняется, что Борис Брунов и Николай Косов — один и тот же человек.
В ролях
- Евгений Киндинов — капитан Сергей Корнеевич Крошин
- Михаил Глузский — полковник Константин Иванович Зарубин
- Олег Даль — Николай Григорьевич Косов, он же Борис Леонидович Брунов
- Лариса Удовиченко — лейтенант Татьяна Семёновна Лебедева, следователь-практикант
- Любовь Полищук — Лариса, подруга Косова
- Жанна Прохоренко — Лидия Леонидовна Брунова, сестра Брунова и бывшая жена Торчинского
- Игорь Ефимов — Николай Ильич Литвиненко, оперативник
- Игорь Янковский — Олег Торчинский, заведующий обувным отделом
- Олег Ефремов — Игорь Карпов, заведующий отделом тканей, приятель Торчинского
- Елена Фомченко — Тамара Ефимова, подруга Ларисы
- Лев Лемке — Илья Аркадьевич Дроздовский, архитектор, владелец дачи
- Татьяна Ткач — Ирина, жена Дроздовского
- Игорь Добряков — оперативник Игорь Лохов
- Игорь Дмитриев — Ян Карлович Подниекс, пластический хирург
- Геворг Чепчян — Ерванд Акопович Меликтесян, он же разыскиваемый рецидивист Каспарян Гурген Артемьевич, зубной техник
В эпизодах
- Дмитрий Барков — врач «скорой помощи»
- Александр Богданов — водитель мусоровоза
- Адольф Ильин — Гришанин, сообщник Косова
- Людмила Ксенофонтова — Ксения Николаевна, пациентка Подниекса
- Л. Красильщиков — эпизод
- Герман Орлов — бармен бара «Кронверк»
- Аркадий Пышняк — Мендыбаев, милиционер в засаде
- Елена Ставрогина — Екатерина, супруга Карпова
- Владимир Студенников — эпизод
- Сергей Суслин — эпизод
- Дмитрий Светозаров — посетитель бара «Кронверк»
- М. Тупицина — эпизод
- Любовь Тищенко — продавец обувного отдела
- Олег Хроменков — Куливенко, посетитель ресторана «Кронверк»
- Адольф Шестаков — генерал милиции
- Марина Юрасова — Петрова, главный врач больницы
- В съёмках принимали участие сотрудники УВД Ленинграда и Ялты
- В титрах не указаны:
- Мария Белкина — Маша, продавец обувного отдела
- Светлана Киреева — работница магазина
- Владимир Литвинов — Карагодов, эксперт майор
Съёмочная группа
- Авторы сценария — Павел Грахов, Артур Макаров
- Режиссёр-постановщик — Евгений Татарский
- Главный оператор — Константин Рыжов
- Главный художник — Исаак Каплан
- Композитор — Исаак Шварц, Дмитрий Кижаев
- Звукооператор — Игорь Вигдорчик
- Режиссёр — Аркадий Тигай
- Оператор — В. Шадров
- Редактор — Константин Палечек
- Монтажёр — Тамара Гусева
- Художник по костюмам — Наталия Кочергина
- Художники-декораторы — В. Слоневский, Юрий Смирнов
- Художник-гример — Вадим Халаимов
- Ассистенты:
режиссёра — Н. Баркова, В. Кравченко
опратора — А. Грошев
звукооператора — М. Викторов
по монтажу — Л. Тихомирова - Главные консультанты — Б. Т. Шумилин[1], В. И. Кокушкин
- Постановщики трюковых съёмок — Александр Массарский, Дмитрий Шулькин
- Симфонический оркестр Ленинградской Государственной Филармонии
Дирижёр — Эмин Хачатурян - Административная группа — В. Гришин, И. Визгин, М. Вортман
- Директор картины — Анатолий Шехтман
- Фильм снят на плёнке производственного объединения «Свема»
Музыкальная дорожка
- Автором основной музыки к фильму является Исаак Шварц. Но наиболее запоминающейся оказалась инструментальная тема, которая сопровождала сцену, когда капитан Крошин (Евгений Киндинов) в баре ищет девушек, замешанных в деле, и финальную сцену задержания Косова/Брунова (которого играл Олег Даль). Эту композицию написал Дмитрий Кижаев. У неё два названия — «Гадалка» и «Монисто». Так же в самом начале этой сцены в ресторане исполняется песня Дилижанс (музыка Ирвина Левина, слова Л. Рассел Брауна, русский текст Илья Резник), первоначально исполнял эту песню ВИА "Акварели".
- В начале фильма — когда сбежавший из тюрьмы Брунов убивает водителя мусоровоза, и в середине — когда капитан Крошин под видом сантехника приходит к Косову (Брунову) домой, фоном звучат программы радиостанции «Юность». При этом во второй сцене звучит мелодия «Водные лыжи» («Vízisí») венгерского композитора Тамаша Деака (Tamás Deák), в исполнении танцевального оркестра венгерского радио (Magyar Rádió Tánczenekara), более известная, как заставка к титрам мультфильма "Ну, погоди!". После объявления диктора «Вы слушали программу радиостанции „Юность“» Косов переключает радиоприёмник на другую волну, и звучит джазовая тема, появлявшаяся ранее в сцене, когда Подниекс и Меликтесян сидят на стадионе и смотрят выступления польских автогонщиков.
- Музыкальная тема из «Золотой мины» использована композитором И. Шварцем также в фильме «Каникулы Кроша», а также в фильме «Несут меня кони».
- Подниекс, осматривая лицо Тани Лебедевой, напевает музыкальную тему из фильма «Крёстный отец».
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 11 июля 2012 года. |
Награды
- Первая премия сценарию (Павел Грахов) на Всесоюзном конкурсе сценариев о советской милиции, проведённом Госкино и МВД СССР (1976).
Напишите отзыв о статье "Золотая мина"
Примечания
- ↑ [wwii-soldat.narod.ru/200/ARTICLES/BIO/shumilin_bt.htm Шумилин Борис Тихонович] (рус.). Международный Объединенный Биографический Центр. Проверено 11 июля 2011. [www.webcitation.org/69gmYleUw Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2403 «Золотая мина»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- [www.lenfilm.ru/catalogue/cat_1977.htm «Золотая мина»]. Аннотированный каталог фильмов киностудии «Ленфильм» 1918—2003. Проверено 18 октября 2012. [www.webcitation.org/6BcRKTqC1 Архивировано из первоисточника 23 октября 2012].
- «Золотая мина» (англ.) на сайте Internet Movie Database
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи о кино желательно?: |
|
Отрывок, характеризующий Золотая мина
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.